Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Что ж, спасибо за информацию, Борис Маркович, – сказал Егоров. – Если вспомните еще что-то, пожалуйста, звоните в любое время. Давайте я вам дам еще и свой домашний телефон.

Он продиктовал математику еще один телефонный номер, и они оба положили трубки. Егоров запер кабинет, вышел из здания угрозыска и направился к станции метро, все еще находясь под впечатлением от услышанного. Все сходилось! Все нити расследования вели к одному человеку – танцовщику Игорю Леонтьеву. Было достоверно известно, что он знал двух из трех убитых – Воскресенского и Леонидову. А в квартире Соколова он оставил свой след – нить от перчатки, привезенной из Франции. Только он мог купить такие перчатки, другого подобного человека трудно было найти! «Хоть сейчас обращайся к прокурору, проси разрешение на обыск квартиры и арест этого танцора, – размышлял Егоров. – Все настолько очевидно, что осечки быть просто не может. Но ведь он очень известен, и разрешение так просто не дадут. Может быть, обратиться к Семену Егоровичу, заручиться его помощью? Ему ведь не откажут…» Но что-то мешало капитану идти к своему непосредственному начальнику. И он решил пока действовать тем способом, который выбрал вчера: собрать о танцоре как можно больше сведений, наладить знакомство с артистами, которые вместе с Леонтьевым ездили во Францию. И уже после этого принимать решение.

Глава 11

Осмотр квартиры артиста Соколова не дал Егорову каких-либо зацепок, зато принес немало приятных минут. О таком жилище можно было только мечтать! Егорову все здесь нравилось: паркетные полы, устланные коврами, добротная мебель, которая не теснилась, а стояла, оставляя людям простор, хрустальная люстра… Сам капитан с женой Соней и маленькой Катей жил в однокомнатной квартире возле станции метро «Сокол». Пока места им хватало, но ведь Катя подрастет, и тогда квартира им будет тесна. А здесь…

Особенно Егорову понравился кабинет артиста, книжные шкафы по стенам, уставленные книгами в старинных переплетах. Капитан и сам любил читать, и он с удовольствием задержался бы здесь, перелистывая книгу за книгой. Но перед ним стояла задача найти убийцу артиста, и ему было не до чтения. Впрочем, он знал, что посещение квартиры Соколова тоже нужно для дела: теперь он знал, например, что грабитель не мог просто достать нужные ему книги с верхней полки шкафа, для этого ему нужно было подвинуть лестницу, которая обычно стояла в углу. Конечно, у Егорова сразу возникла мысль об отпечатках пальцев, которые грабитель мог оставить на этой лестнице. Но он знал, что криминалисты уже обследовали каждый сантиметр этой стремянки и никаких отпечатков на ней не нашли.

«Ладно, этот пункт программы я выполнил, – подумал капитан. – Теперь можно возвращаться в театр. Главное направление расследования сейчас находится здесь! Надо найти людей, которые хорошо знают Леонтьева, поговорить с ними. Причем сделать это нужно в неформальной обстановке. Будет совсем хорошо, если эти люди не будут знать, что с ними разговаривает сотрудник милиции. Это задача… Как ее решить? Может быть, снова засесть в театральном буфете? Но ведь я не знаю людей, которые мне нужны. А надеяться на случайность не приходится. Нет, нужно найти кого-то, кто хорошо знает театральную среду…»

И тут капитан вспомнил о близком друге погибшей певицы Леонидовой, математике Борисе Шварцмане. Преподаватель один раз уже пришел на помощь Егорову, позвонил по собственной инициативе, сообщил о том, что Леонтьев бывал у погибшей певицы, да еще и друга туда привел. Значит, он не откажется помочь еще раз, дать консультацию. И Егоров воспользовался телефоном, стоявшим в квартире Соколова, чтобы позвонить Шварцману.

На вызов откликнулись не сразу. Раз шесть или семь Егоров слышал в трубке длинные гудки вызова и уже подумал, что преподавателя нет дома, когда трубку сняли, и капитан услышал знакомый голос, который произнес:

– Слушаю!

– Это Егоров, – сказал капитан. – Простите, что беспокою, но мне срочно нужен ваш совет по одному важному вопросу.

– Да, я готов дать совет, – ответил преподаватель. – Но дело в том, что я спешу на лекцию. Вы меня от дверей заставили вернуться к телефону. Я не могу задерживаться ни минуты – знаете, не люблю опаздывать на лекции.

– А вы куда едете – в пединститут? – уточнил капитан.

– Да, я должен быть в аудитории через сорок минут.

– Тогда давайте встретимся у входа в институт через полчаса. Я у вас отниму не больше пяти минут. Пять минут вы сможете мне уделить?

– Пять минут, наверное, смогу, – ответил преподаватель. – Но не больше. А за пять минут не всегда можно сообразить и дать хороший совет.

– Ладно, попробуем, – сказал Егоров. – Я бегу.

И он действительно покинул квартиру убитого артиста и помчался к зданию пединститута. Ему повезло с транспортом, и он был на месте к назначенному сроку – даже успел чуть раньше. Вскоре подошел и Шварцман. Егоров быстро обрисовал ему ситуацию.

– Мне нужно знать имена людей, которые хорошо знают Леонтьева, возможно, ездили вместе с ним за границу, – проговорил он. – Вы можете назвать хотя бы одного человека? Я бы попробовал сейчас, днем, с ним встретиться.

Шварцман задумался на несколько секунд, а затем сказал:

– Одно имя я вам, пожалуй, назову. Это скрипач Кирилл Павлович Трубников. Он играет в оркестре театра. Он хорошо знал Летту, относился к числу ее поклонников – отсюда и я его знаю. Да, я слышал, как Трубников несколько раз в разговорах упоминал имя Леонтьева. Так что он его хорошо знает. Было бы у меня больше времени, я мог бы вспомнить и другие имена, но сейчас мне нужно бежать на лекцию.

– Да, Борис Маркович, идите, мне пока хватит и фамилии Трубникова, – сказал Егоров. – Скажите только: этот Трубников – он молодой или пожилой? Музыку кого из композиторов он любит? И вообще – что он в жизни любит?

– Он человек уже немолодой, ему за пятьдесят, – ответил преподаватель. – Всем другим композиторам он предпочитает Шопена, а вообще любит читать классику, «Войну и мир» чуть ли не наизусть знает.

– Похвально, – одобрил Егоров. – Идите скорей, а то опоздаете.

Математик убежал на лекцию, а капитан не спеша двинулся по направлению к театру. На ходу он обдумывал предстоящее знакомство со скрипачом Трубниковым и разговор с ним. Впрочем, эта задача – разговорить скрипача – не представлялась Егорову такой уж трудной. Дело в том, что он тоже любил русскую классику и тоже хорошо знал сочинения Льва Толстого. Музыку Шопена он, правда, знал не так хорошо, но ведь полное совпадение вкусов со скрипачом для знакомства и не требовалось.

Подумав, Егоров составил план разговора с Трубниковым, а также легенду для себя. И уже с легким сердцем зашагал к театру.

Вахтерша, мимо которой он в последнее время ходил каждый день, даже не стала спрашивать его удостоверение. Однако капитан задержался возле ее будочки и спросил, на месте ли оркестр театра. Услышав, что музыканты репетируют «Щелкунчика», он поблагодарил женщину и отправился в зал.

Поскольку артистов сегодня не было, музыканты оркестра не сидели у себя в оркестровой яме, а расположились на сцене. Егоров тоже поднялся на сцену и встал справа за кулисами. Отсюда ему было отлично видно всех оркестрантов, слышно каждую команду дирижера. Музыканты играли, а капитан их разглядывал. Он быстро определил, кто из скрипачей – Трубников, и стал к нему присматриваться. Уже через несколько минут он составил план разговора; знал, с чего он начнет и чем закончит.

Еще через полчаса репетиция закончилась, музыканты стали укладывать инструменты и покидать зал. Егоров подошел к Трубникову.

– Простите, что я вас беспокою, – сказал он, – но мне советовали с вами поговорить. Я – журналист, меня зовут Иван Егоров. Я пишу статью о музыкантах и танцовщиках вашего театра и хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Но почему вы обратились ко мне? – удивился скрипач. – Вы можете поговорить с художественным руководителем театра или с нашим дирижером…