Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
«А вот забегать вперед не стоит. Он может вовсе не прийти. Или прийти и не подойти. Или эта приманка не понравится. Неважно. Не одна, так другая сработает, надо только с ними разобраться. Главное – он реагирует, а значит, уже почти попался!»
Михаил открыл дверь без стука, и Дмитрий уже по выражению лица понял, что с отслеживанием не повезло. Слишком короткий разговор. Ничего. Может, в другой раз у Стеллы получится потянуть его подольше, если этот другой раз будет. Отправив капитана отдыхать, Дмитрий какое-то время сидел, барабаня пальцами по столу, а потом снял трубку и набрал код межгорода. В Москве сейчас время шло к полуночи. Детский час, наверняка кто-то из старых знакомцев, с кем доводилось работать, еще не спит. Любое управление так или иначе жило слухами, а поведение Ольги обещало такие
Набережная на закате была прекрасна. По небу слоились длинные облака, и солнце расцвечивало их всеми оттенками, от оранжевого до красного. Одновременно дул сырой ветер, давая повод парням приобнять девушек, прижать к себе, делясь теплом. Идеальная погода для фотографов и влюбленных.
Дмитрий поводом воспользовался, Ольга – так и не привыкшая к владивостокской погоде и потому одетая слишком легко – не возражала. Говорила, впрочем, не о красотах. Да и не о свидании.
– И все же не понимаю, почему что ты, что Сергей Александрович настолько против моей работы приманкой. Даже с охраной. Даже без нее я ведь не настолько уж беззащитна, если знаю, чего ждать и бояться. А с ней и вовсе безопасно, иначе что это за охрана?
Дмитрий глубокомысленно хмыкнул. То еще свидание. У самого мысли черт-те где, у девушки тоже все помыслы о работе. Романтика! Объятия – это было замечательно, и Ольга под рукой ощущалась замечательно, но этот чертов профессор и еще более чертов московский разговор! Как там пел Высоцкий: «Если правда оно, ну хотя бы на треть?..»
– Смотри, – миролюбиво ответил он. – Допустим, без охраны, допустим, ты знаешь, что за тобой охотятся, примерно знаешь внешность маньяка. Вот сейчас, в толпе гуляющих, скажешь, кто идет у нас за спиной, не оглядываясь?
– Нет, но он же не нападет на людях, – возразила Ольга. – В толпе. А если улица пустая, то и видно, и слышно далеко.
«Ох, как хорошо, что на охране хоть как-то удалось настоять! Насмотрелась бы она далеко… или знает, что ей бояться нечего?»
Историю Оленьки московский майор со странной фамилией Стровопольский пересказывал с удовольствием. Во-первых, получалось по ней, Оленька была культисткой, которую отмазали от дела только генеральские связи. У ее лучшей подруги, через которую информация сливалась культу, таких связей не было, и сидела она сейчас далеко и надолго. Во-вторых, генеральские связи образовались через почти жениха – сыночка главного прокурора. С этим парнем, по словам Стровопольского, у Ольги было все и много. Прокурорские сыночки Дмитрия не волновали, а вот деятели культа – весьма. В таком свете Ольга выглядела чуть ли не гуру.
– На людях… представим, что ты – псих и хочешь меня украсть. – Игнорируя смешок Ольги, Дмитрий продолжил вполне серьезно: – Притираешься в толпе, колешь чем-нибудь интересным. Я падаю, толпа вокруг мечется и хочет помочь, а ты вот кричишь, что ты доктор и машина рядом, помогите, дескать, знаю, что делаю, в больницу отвезу. Возразишь, что свидетели же вокруг, всё расскажут, но даже тут не все так просто, по двум причинам. Во-первых, в таких условиях показания ненадежны, а ты, наверное, загримируешься и оденешься правильно, так? Авиаторы, свободная одежда? Вот, киваешь. И остается милиция с полусотней невнятных описаний темненькой – или не очень, если в парике, – девушки, которая вроде бы врач и на машине такого-то цвета, а номера, увы, грязью заляпаны. В регистре, увы, внешность автовладельцев не спрашивают. Конечно, машина может попасться патрулю, кто-то в итоге может подсказать, куда именно она уехала, но все это – время, за которое ты меня уже препарируешь, как лягушку в лаборатории. Так что наш убийца вполне может пойти на такое похищение. Рискованно, да, но шансы умыкнуть человека есть.
– А во-вторых? – уже без смеха спросила Ольга.
– А во-вторых, мы говорим о психе. Кто его знает, что у него в голове? Может, ему настолько приперло, что плевать, есть там шансы уйти или нет, а главное – просто заполучить меня именно здесь и сейчас? Мы ведь имеем дело не с нормальным человеком, Оля, обычная рациональность
там может и не работать. Не всегда, по крайней мере. А мы его, заметь, специально дразним, чтобы эта рациональность отказывала почаще.Мысль об Оленьке-гуру была очень неприятной еще и потому, что если так, то все, что знала она, могло очень быстро сваливаться исполнителю, и если так, то виноват в этом был исключительно сам Дмитрий. Ну вот зачем он рассказал ей про объявление в газету? Подлизаться хотел, вот зачем, а для дела лучше, чтобы вообще никто не знал, кроме исполнителей. Даже без гуру, чем меньше знают – тем меньше могут рассказать, пусть даже случайно.
«А все же убийца позвонил. Значит, не знает, что это ловушка, значит, Оля или не успела рассказать, или я подозреваю ее зря. Или он просто играет? Надо, чтобы Стелла спросила при следующем контакте, играет ли он в шахматы. Заодно будет еще одно пересечение, через шахматные кружки».
– Ну а пустые улицы, Оля, оно так не работает. Вот смотри, ты сейчас в небольшом доме живешь, так? От угла до подъезда всего несколько шагов. Ты когда к дверям подходишь после работы, о чем обычно думаешь? Вспомни.
– Хм. – Ольга нахмурилась. – Если после работы, то о том, что можно будет наконец лечь, вытянуть ноги. Выпить чаю. Ты об этом?
Дмитрий кивнул.
– Об этом в том числе. Думаешь обо всем этом, ищешь ключи, так? А там же полумрак, фонарь далеко. Значит, вниз смотришь, на сумочку, потом на замок. Верно? А теперь представь, как из-за угла уверенно выходит мужчина, например тоже роясь в кармане. Или даже бежит, окрикнув, дескать, Оленька, дорогая, пожалуйста, дверь придержи. Там пять шагов. Сколько пройдет времени, пока ты, думая о чае, сообразишь, что никогда его не видела и это не кто-то из соседей? Дело в том, Оля, что человек не бывает насторожен постоянно, это невозможно. Мысли соскальзывают на быт, на конкретные заботы, которые важнее абстрактной угрозы. Особенно когда эта угроза все не реализовывается и не реализовывается. А психу надо буквально минутку.
Какое-то время они шли по набережной молча, потом Ольга тряхнула головой.
– Да, об этом я не думала. Ну, а с охраной как же? Там-то должно быть безопасно?
– Помощь всегда опаздывает, даже на пустой улице – это первый закон оперативника. – Дмитрий пожал плечами. – Или просто не приходит по какой-то причине. Или ее выключают, потому что убийца тоже не идиот. Если мы можем заменить слежку за объектом, то и он может. Это шахматы, Оля. Либо ты видишь на два хода вперед, либо ты уже опоздал. Я пока опаздываю. Поэтому риск – дело благородное, но не оправданное. В нашем случае скорее от отчаяния. Расскажи лучше, как тебе Киплинг в оригинале?
– Сложно. – Ольга смешно фыркнула. – Это не тот английский, которому нас учат. Он пишет на разговорном, и поди пойми смысл, если через каждое сокращение приходится со словарем продираться. Но когда понимаешь – очень красиво! У него такой интересный ритм, ты не поверишь. Переводы его не передают. Я теперь думаю, что читать следующим. Сергей Александрович советует Байрона, но стихи, честно говоря, не вполне мое, всегда предпочитала прозу.
– А вот Сергей Александрович любит стихи, – заметил Дмитрий. Он сам завел разговор о переводах, а теперь сам от них морщился. Культистка или нет, а за сердце Ольга задевала так, словно и правда приворожила. И ведь знал, что читать в оригинале ей понравится, а все равно спросил в надежде услышать, что нет, что ей и переводы хороши. Хотя, объективно, услышь такое – только сам разочаровался бы, потому что все те разговоры у маяка оказались бы ни о чем. – Но, наверное, будет рад и дальше давать прозу на английском. Заботливый.
Ольга фыркнула, толкая его локтем под ребра – больно!
– Во-первых, прав ревновать у тебя пока что нет, а во-вторых, были бы основания. Сергей Александрович обо мне как о младшей сестре заботится, для романтического проспекту я для него слишком молода.
«Ага, и вещи при переезде ощупывал, словно искал заначки у младшей сестренки».
– Как-то слишком внимательно для сестры получается. И жилье нашел, и книги дает, и опекает так, что иная сестра позавидует…
– Ты тоже печешься, – оборвала Ольга. – А прочее – ведь у него сестра когда-то пропала, знаешь, наверное. Думаю, потому и беспокоится, и опекает.