Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Нет, – признал Дмитрий, доставая фотографии. – К сожалению, мое дело куда более прозаическое. Вот, взгляните, будьте добры. Мне нужен анализ по использованным символам, структуре.

– Господи, – пробормотал Муравьев и потянулся к фляжке.

Дмитрий его понимал. Еще в управлении у него мелькнула мысль, что, может, перерисовать символику на бумаге, чтобы уменьшить шок, но увы. Кто этих психов знает, – может, там важно расположение относительно частей тела, ориентация по сторонам света, трехмерность, которую бумага дать не может.

«К тому же маньяк мог себя выдать, увидев фотографии. Но здесь ничего, кроме естественной реакции… да и в любом случае… Посмотреть на его руки, так там мышц вообще нет. И с медициной он вроде бы никогда связан не был».

– Рассматривайте фотографии как исторический памятник темных веков, – посоветовал Дмитрий. – Абстрактно. Как образец творчества средневекового мистика. Наверняка ведь такое вот бывало?

– Может быть, и бывало, – согласился профессор. Он прикрыл глаза, глотнул из фляги, выдохнул. После этого его голос зазвучал иначе, ритмичнее, словно он читал лекцию. – Может быть, но вряд ли. Понимаете ли, средневековый мистик в этом всем жил. Он мог экспериментировать, разумеется, и экспериментировал, но согласно имеющимся массивам данных о теологии, астрологии, мифологии, а не просто тыкая пальцем в небо. А то, что вы мне показываете, – дилетантизм чистой воды, подобное просто не смешивали, в этом не было никакого смысла. Вторая… фотография – всего лишь вариация дилетантизма. Обратите внимание, штрихи более симметричны, но они не изменились, и все равно получается жуткая мешанина из авраамизма, древнегерманского символизма, рыцарских орденов и неоязычества. Кроме того, расположение тел… нет, это тоже бессмысленно. Алхимия и христианская символика предполагали или работу с энергией, или с материей, или с тонкой материей. Для этого требовались структура, точность, вплоть до расположения объекта и времени суток. Опять же, инструмент?..

– Скальпель, – медленно подсказал Дмитрий, уже начинавший обдумывать последствия профессорских откровений. – Дайте уточню. По сути, вы говорите, что это вот – все равно что ребенок опрокинул коробку с разными кубиками? Следовательно, другой ребенок, поступив так же, такого рисунка не получил бы никогда?

– Совершенно верно. – Муравьев икнул, прикрыл рот ладонью. – Простите. Скальпель тоже не соответствует… но главное – эклектика, которая не дает синергии, а просто набросана одна на другую. Как, например вот эти германские руны, соседствующие с противоположным по смыслу символом из иконографии Позднего Возрождения, встречающимся еще в…

После темной квартиры солнце казалось особенно ярким. Дмитрий приостановился в подъездной арке, давая глазам привыкнуть. Невзначай огляделся, жалея, что бросил курить. Сейчас бы неторопливо достать сигарету, чиркнуть спичкой, набрать полные легкие дыма… во рту пересохло, и он чертыхнулся. Нет уж! Не для того бросал.

Но этот ритуал давал много времени, в течение которого окружающие тебя не замечали. Для курящего человека нормально – застыть на месте и ничего больше не делать, просто наслаждаться моментом курения.

Выходя из квартиры, он внимательно глянул на замок профессорской двери – и на нем таки виднелись царапины. Значит, хотя бы попытка взлома Муравьеву не привиделась. Прочее – как знать.

Так. Если бы он сам следил за домом профессора, то, наверное, от угла дома. Или с другой стороны улицы. Никаких подозрительных мужчин в кепке. Конечно, если бы он следил всерьез, то мог бы организовать пункт и через улицу, с группой, ждущей отмашки неподалеку… дьявол. Вообще не ко времени! Но заняться этим все равно нужно было. Не бросать же этого ученого пьяницу. Тем более что он все-таки помог. Или все испортил, это как посмотреть.

III. Звонки и мысли

Вернувшись в управление, он первым делом выдал Михаилу почетное задание: хоть ужом, хоть змейкой, но обязательно выяснить, не заинтересованы ли соседи в некоем профессоре с длинным перечнем званий. Потому что если да – то это одно, а если нет – это совершенно другое. Но пока этой информации не было, думать о Муравьеве смысла не имело. Тем более что для подумать были и другие темы. Точнее, одна тема, но ветвистая, как дуб у Лукоморья.

«А я, стало быть, за ученого кота. Хожу и хожу вокруг, когда надо прямо к сути».

И разговор с профессором высветил эту суть, которая ведь мелькала уже когда-то, еще тогда, на Стекляшке. Ольга и ее знания культа. Ольга и ее совпадения. Ольга, нарушающая схему. Ольга, с которой вечером предстояло свидание. Ольга со всеми ее странностями. Обо всем этом следовало подумать, причем серьезно. К сожалению, плотно думать не получалось, только урывками, потому что настало время, в которое, согласно заметке в газету, должны были звонить искатели знакомства.

Словно подслушав, зазвонил спаренный телефон.

– Алло, – грустно и как-то меланхолично произнесла Стеллочка из детской комнаты милиции. Именно ей выпало играть роль тоскующей по идеалу художнице.

Стеллочка, пухлая, низенькая, была добрейшей души человеком. Еще в институте она твердо решила, что ее призвание – делать мир лучше, и сейчас во Владивостоке не было другого специалиста с таким высоким процентом возврата детей в семьи. Выбрали ее на роль тоскующей художницы за то, что из всех девушек управления она больше других понимала в рисовании и художниках, хотя сама кисть в руках не держала со школы.

С маньяками-убийцами в работе Стелле до сих пор сталкиваться не доводилось и не хотелось, и уговорить себя она позволила только обещанием выбить-таки из высокого начальства еще одного сотрудника в отдел.

– Здравствуйте, – не менее грустно ответил ей низкий, приятный баритон. – Я люблю Кандинского. А вы?

– Караваджо, – со вздохом сообщила Стелла. – И Босха. О, если бы Босх рисовал в манере Караваджо, какие шедевры вышли бы из-под его кисти!..

Босха в рисовке Караваджо Дмитрий себе представлял плохо. Баритону фантазии, видимо, тоже не хватило.

– Эм… – Собеседник замялся, потом выправился, правда, в голосе появилась какая-то робость. – А какое мороженое вы любите? На набережной есть один киоск, там подают земляничное, и такое, что пальчики оближешь. И музыка всегда играет. Так, может?..

«Вряд ли тот зверь, который бежит на ловца. К тому же, судя по звукам, звонит с домашнего. Точно, вон телевизор работает, что-то знакомое транслируют… у него что, телефон прямо рядом с телевизором стоит? Похоже, да. Точно, начало фильма «Храни меня мой талисман» Балаяна. Я бы и сам посмотрел, если бы не работа… так, работа. Стал бы я, будучи предусмотрительным психом, звонить с домашнего номера телефона? Да никогда. Значит, пока что под щебет Стеллочки, которой мороженое нравилось всякое, но лучше шоколадное, можно было подумать о другом. До следующего звонка.

Итак, спасибо профессору, связь с Орденом теперь определена точно. Надо было раньше, но когда? И так не продохнуть. Прошло всего-то несколько дней с той ночи в Северном. Интересно, как там у Игоря с Илоной?.. А, это тоже не о том. Просто еще один бесконечный день, который еще и не закончился.

Итак, связь. Москва уверена, что культистов вычистили всех. Хорошо, допустим. А почему допустим? Мы тут ловим не всех, а они там что, непогрешимы? Значит, исходим из того, что могли ошибиться, а могли и нет. Бинарная логика.