Биологическое оружие деревни Ночи

«Почему пока? Я и дальше тебе помогать буду!»

…хорошо, просто помогает, и никто ни о чём не догадается. А на обратном пути ей предстоит ещё раз наведаться в Деревню Ночи и к Орочимару. К счастью, Рисаимин быстро оправляется после операций, и никто ни о чём не узнает. Кроме Чоджи, но он ничего не скажет. Она надеется, что не скажет.

Шикамару начал чувствовать прогресс. До телепатии не дошло, но некоторая эмпатическая связь появилась. Так, например, есть стало труднее. Причём труднее всего было НЕ есть. Ещё возникли проблемы с мозгами. Нет, всё работало прекрасно, даже лучше прежнего, но появилось ощущение надзора за своими мыслями. Когда Чоджи радовался, Шикамару чувствовал воодушевление, а когда грустил, становилось как-то неуютно. А ещё началось соединение с Рисаимин – Шикамару ощущал тревогу с радостью, когда Чоджи смеялся, и воодушевление с одиночеством, когда Чоджи тренировался. Но эмоции двух людей он всегда мог различить, как ни странно. Примерно через неделю Шикамару перестало тянуть к еде, а ещё через пару дней чужие мысли перестали вызывать дискомфорт. В душе наступило долгожданное умиротворение – эмоции Чоджи и Рисаимин больше не давили изнутри на череп, а приятно грели душу. Не последнюю роль в этом сыграла стабилизация состояния Рисы – теперь она не тревожилась по неизвестной причине, а только воодушевлённо и с нетерпением что-то…ожидала? Предвкушала? Да, наверное.

Шикамару понял, что синхронизация полезна в бою, совсем скоро: их команду отправили на поиск и уничтожение одного нехорошего нукенина, без пяти минут Акацуки, и там Шикамару даже не понимал, чьи мысли в его голове – свои или чужие. Тело действовало само, слова вылетали сами. И единственное, над чем Шикамару был властен, была стратегия, которая выполнялась их с Чоджи руками. Ино только и оставалось ошарашенно смотреть, как нукенина с двух сторон атакуют Чоджи и Шикамару, не сговариваясь, но не мешая друг другу. Парадокс, м-да.

Но был ещё один человек в этом мире, которого интересовала Рисаимин. Это был Учиха Саске, который продолжал приставать с расспросами к Кабуто и Орочимару, выискивая полезную информацию о Рисаимин. Выяснил он следующее: Рисаимин пришла к Орочимару за силой, чтобы защищать своих друзей и возлюбленного. Ей шестнадцать, над ней проводили операции и модификации с раннего детства, она прыгает на огромные расстояния и у неё горячее сердце. В последнем Орочимару был уверен – он ехал у неё на спине. И Кабуто подтверждал – Рисаимин была у него в лаборатории. А ещё её сравнили с Саске, только добрым и совсем не жестоким. Учиха даже не решил, похвала это или оскорбление.

– Рисаимин слаба, Саске. Но у неё есть то, чего нет у тебя.

– И что же у неё есть?

– Желание жить ради других, Саске, только и всего,- Орочимару не врёт. Воля к жизни у Рисаимин огромная. Рисаимин ему пригодится. Девчонка готова ему довериться, понимая при этом всю опасность ситуации, в которой оказалась. Сама гонит себя в его яму, сама связывает себя этим договором, сама идёт к ним в лабораторию…и, в то же время, с ней как-то легче. Саске скоро попробует убить Орочимару, а она нет. Рисаимин хочет и будет выполнять простые условия договора, а Саске не будет. И, к тому же, Рисаимин не хочет никому мстить, а Саске хочет. И в ней есть капля тактичности. Дура – дурой, но полезная. А полезных Орочимару любил.

Шла вторая неделя пребывания Рисаимин в Стране Молний. За это время она оббежала (или перепрыгнула) всю страну раз, наверное, десять. Ей разрешили входить в кабинет Каге через окно, врезаться в стены напротив и пугать до инфаркта старейшин и генинов своим внезапным появлением, но взамен пользовались её выносливостью и скоростью нещадно. Отнеси свиток Мизукаге (бедная женщина чуть не поседела), набор фарфоровой посуды в Суну (её расцеловали в обе щёки и уговорили остаться на обед), потом ворвись внезапно в кабинет по условному сигналу и напугай незваных гостей, обей стену тканью для смягчения удара, принеси специальное чакронепробиваемое стекло хрен знает откуда и проверь его на прочность…Рисаимин приползала в комнату на бровях, завидуя тихо в этом плане Року Ли – уж на его соболиных бровях она бы в два счёта доползла до пятнадцатого этажа. А потом заползала в комнату, раздевалась до белья и вырубалась в углу. И так продолжалось ровно до того дня, пока её организм не заявил о себе…

Этим утром она опоздала на утреннее перечисление заданий. Более того, она на него не пришла вообще! А Эй так старался, целую ночь выдумывал задания поинтереснее, а она не пришла. Даруи пошёл к ней в комнату, но не стал врываться, а тактично постучал.

Из-за двери донёсся слабый стон боли.

Не думая ни о чём, Даруи распахнул дверь и кинулся к сжавшейся в углу фигуре. Хошигаке лежала на боку, держась за живот и еле-еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Кто напал?

– Ежемесячные женские недомогания. Мощнейшие за последние полгода,- тихо шепчет Рисаимин, и Даруи её понимает.

– Наверное, мы вас совсем загоняли, раз так больно.

– Очень. Я ещё никогда таких нагрузок не испытывала.

– Извините нашего Райкаге, пожалуйста, он не хотел вас так загонять. Наверное, он из вас всё выжал, да?- Даруи было действительно стыдно, что они так загоняли бедную девочку. Куноичи всегда получали немного меньше нагрузок, чем синоби, исключением было только военное время. А Рисаимин выполняла больше, чем синоби, при этом оставаясь женщиной. Несправедливо, однако.

Ей дали недельную передышку, и за это время она пешком обошла Кумогакуре, осматривая интересную архитектуру и радуясь передышке. Живот всё равно болел, но теперь уже можно было ходить, не держась за стенку. Рисаимин радовалась жизни, морально готовилась к дальнейшим ужасам и потерям, да и просто жила. Всё чаще вспоминала о сестре, но не жалела о прошлом. Ведь теперь у неё есть друзья, есть цель в жизни, есть Чоджи…Рисаимин чувствует необычайный духовный подъём. Она доверяет Орочимару и Кабуто, потому что иного выхода у неё нет. И им придётся ей довериться, потому что она – биологическое оружие, самое что ни есть оружейное. Да и хуже от этого не будет…

А потом Рисаимин дали последнее задание, после чего пообещали отпустить домой. Рисаимин радовалась ровно до того момента, пока не узнала его смысл…

– Я должна разыскать вашего брата, Киру Би, вручить ему это письмо, после чего вернуться в Коноху?

– Да, именно так. И, кстати, он имеет дурную привычку говорить репом, не удивляйся.

Рисаимин застопорилась. У него была дурная привычка говорить репом, а у неё была дурная привычка копировать стиль речи собеседника. Поэтому Рисаимин начала тренироваться ещё по дороге (ей разрешили не использовать технику прыжков), пытаясь говорить стихами.

«Да не бойся, я тебе подскажу в случае чего».

«Именно этого я и боюсь».

«Да не бойся, чем я только не занимался! Я ведь в своё время хокку писал…на сямисэне играл…дамам нравился…да и не только им…впрочем, о чём это я…а, точно, сейчас я тебя потренирую! Итак, рифма к слову «Киллер Би»

«Всего лишь три».

«Это будет сложнее, чем я думал…»

«Шагаю я по улице, смотря по сторонам,

На печень давят жутко все триста двадцать грамм,

Но пятница сегодня, и снова я такой,

Ведь главное сегодня – остаться с головой…Хаширама-сама, вы сами это придумали?»

«Да. Правда, здорово? Идея для этого четверостишия пришла мне вечером пятницы. Учихи вокруг, саке в желудке, Тобирама сопровождает рядом, всё так красиво кружится вокруг, и ещё два шарингана помню…в общем, это был единственный раз, когда я напился, а потом пятница перестала быть последним рабочим днём».

«Ладно, пускай, всё равно помирать, ведь лучше мне в репе, наверно, не стать. Ой, получилось!»

Пока они с Хаширамой разговаривали, показался дом Киры Би. Самого хозяина она нашла чуть поодаль по странным, но ритмичным фразам-стихам.

По-видимому, до появления Рисаимин джинчурики занимался стиркой – по крайней мере, рядом стояли корзина с бельём и таз с мыльной водой. Но когда появилась Рисаимин, тут уже было не до белья – а вдруг это враг?

– Здравствуйте, господин…

– И тебе привет. Пришла сражаться, или нет?

Рисаимин набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на едином дыхании: