Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

Честер глубоко вздохнул. Самое сложное позади. С малых лет он считался непревзойденным мастером коротких приближающих ударов, а именно такой удар ему предстояло выполнить. Теперь он мог закончить игру в два удара с закрытыми глазами. Честер подошел к мячу. Лучшей позиции нельзя было и пожелать. В считанных сантиметрах было углубление в земле, но мяч в него не попал, а лежал на удобном возвышении, прямо-таки напрашиваясь на удар мэши-нибликом. Честер принял стойку, внимательно посмотрел на флаг и склонился над мячом. Фелиция, затаив дыхание, наблюдала за ним. Девушка сопереживала ему всей душой. Она думала только о том, что на ее глазах рождается новый рекорд поля, и не могла бы больше болеть за Честера, даже поставив на него крупную сумму.

Тем временем «Инвалидная команда» вернулась к жизни. Перестав обсуждать удар Честера, они вновь принялись за игру. Надо сказать, даже в четверках, где пятьдесят метров считается хорошим ударом, кто-то должен быть первым. К игре приготовился достойный представитель «Инвалидной команды», получивший от своих собратьев гордое звание Почетного Землекопа.

Несколько слов об этой груше в человечьем обличье. Он был, если столь низкие формы жизни вообще поддаются классификации, звездой «Инвалидной команды». В юности он подавал надежды в метании молота, но за пятьдесят семь лет обильные трапезы исказили его фигуру до неузнаваемости, так что когда-то мощная грудь стала уступать в ширине более приземленным частям тела. Его товарищи – Человек-с-Тяпкой, Дядюшка-Вечность и Главный-Советчик – довольствовались уже тем, что могут потихоньку перекатывать мяч с места на место, в то время как сам Землекоп, не щадя сил, всякий раз словно пытался нанести мячу тяжкие увечья, и частенько едва не разбивал его вдребезги. Он верил только в грубую силу, а потому все его достижения сводились главным образом к развороченной вокруг мяча земле. Однако в душе Землекоп верил, что когда-нибудь два или три чуда случатся одновременно и ему удастся хороший удар. За годы разочарований океан надежд иссяк и превратился в тоненький ручеек, так что теперь, берясь за клюшку, Землекоп лишь смутно желал отправить мяч на несколько метров вверх по холму.

Ему и в голову не пришло, что пока Честер не закончит лунку, он вообще не должен играть; а если и пришло, то он отмахнулся от этой мысли, ведь до Честера было метров двести, а это, по меркам «Инвалидной команды», целых три дальних удара. Почетный Землекоп без тени сомнения взмахнул клюшкой над головой так, как в дни своей юности, бывало, размахивал молотом, и со звериным рыком, который всегда сопровождал его выступления, нанес удар.

Гольфисты, в самом широком смысле слова включая и «Инвалидную команду», зачастую склонны к подражанию. Увидев, как мажет мазила, мы и сами так и норовим промазать, и наоборот, при виде безукоризненного удара мы в состоянии превзойти себя. Землекоп понятия не имел, каким образом Честер совершил столь превосходный удар, однако бессознательно отслеживал каждое его движение. Так или иначе, в этот раз Землекопу, как и Честеру, тоже удался лучший удар в жизни. Открыв глаза и выпутавшись из клубка конечностей, в который он превращался после каждого маха, Землекоп увидел, как мяч несется вверх по холму, словно заяц по калифорнийской прерии.

Поначалу Землекоп испытывал лишь сказочное изумление. Он с детским восторгом глядел на мяч, будто столкнувшись с необыкновенным чудом природы. Затем, как разбуженный лунатик, с ужасом пришел в себя. Мяч летел прямо в человека, готовившегося к удару.

Честер во время игры не замечал ничего вокруг, а потому едва ли слышал звук удара, а если и слышал, то не обратил на него внимания. Он на глаз оценил расстояние до лунки и, приметив уклон грина, немного поменял стойку. Затем плавным движением подвел головку клюшки к мячу и медленно поднял ее. Клюшка как раз пошла вниз, и тут мир вдруг преисполнился криков «Мя-ач» и что-то пребольно ударило Честера пониже спины.

Величайшие жизненные трагедии на мгновение ошеломляют нас. Секунду-другую, которые показались вечностью, Честер едва ли соображал, что происходит. То есть он, конечно, понимал, что вдруг началось землетрясение, ударила молния, столкнулись два поезда, на голову рухнул небоскреб, а вдобавок еще кто-то в упор выстрелил в него из пушки, но все это объясняло лишь малую толику его ощущений. Он несколько раз моргнул и дико выпучил глаза. А выпучив, заметил размахивающую руками «Инвалидную команду» на нижнем склоне холма и понял все. Тут же он увидел, что его мяч не прокатился и двух метров.

Честер Мередит взглянул на мяч, потом на флаг, перевел взгляд на «Инвалидную команду», поднял глаза к небу. Губы его дрожали, лицо побагровело. На лбу выступили капельки пота. И тут в нем словно плотину прорвало.

– !!!!!!!!!!!!!!! – кричал Честер.

Краем глаза он заметил, как стоявшая рядом девушка безмолвно всплеснула руками, но сейчас было не до нее. Ругательства, копившиеся в его груди столько долгих дней, словно наперегонки, мощным потоком рвались на свободу. Они наскакивали друг на друга, соединялись в причудливые цепочки и образовывали отряды; они смешивались, находя выход в диковинных сочетаниях гласных звуков; было слышно, как последний слог какого-нибудь разящего глагола сливался вдруг с первым слогом не менее едкого эпитета.

– ! —!! —!!! —!!!! —!!!!! – ревел Честер.

Фелиция стояла как зачарованная и любовалась им.

– ***!!! ***!!! ***!!! ***!!! – не унимался Честер.

Волна чувств захлестнула Фелицию. О, как несправедлива была она к этому сладкоречивому юноше. Не случись этого, через пять минут они, разделенные океаном непонимания, расстались бы навеки – она, исполненная холодного презрения, он, так и не показав своего истинного и прекрасного лица. Девушка похолодела от одной мысли об этом.

– Ах, мистер Мередит! – выдохнула она.

С пугающей резкостью к Честеру вернулось чувство реальности. Его будто окатили ледяной водой. Он так и вспыхнул от смущения. К величайшему ужасу и стыду, он понял вдруг, как чудовищно нарушил все законы приличия и хорошего тона. В эту минуту Честер походил на иллюстрацию из учебника по этикету, под которой написано «Что не так на этой картинке?».

– Я… я умоляю простить меня, – залепетал он. – О, ради всего святого, примите мои извинения. Я не должен был так говорить.

– Нет, должен! Еще как должен! – с жаром отвечала девушка. – Вы еще не то должны были сказать. Из-за этого ужасного человека вам теперь не побить рекорд! Ах, почему я всего лишь слабая женщина и не умею красиво выражаться!

Неожиданно для самой себя, она оказалась вдруг рядом с Честером и взяла его за руку.

– Ах, как я была несправедлива к вам! – чуть не плакала она. – Я думала, вы холодный, чопорный формалист. Мне были отвратительны ваши кривлянья, когда вам не удавался удар. Теперь я вижу все! Вы сдерживались ради меня. Сможете ли вы простить мне это?

Честер, как я уже говорил, не отличался проницательностью, но все же не надо быть семи пядей во лбу, чтобы правильно истолковать взгляд, которым одарила его Фелиция, и нежное пожатие руки.

– Боже! – дико вскричал он. – Не может быть!.. То есть я?.. То есть вы?.. Неужели теперь?.. В смысле, могу ли я надеяться?

Ее взгляд придал ему силы. Он вдруг исполнился решимости.

– Послушайте, кроме шуток, выходите за меня, а?

– О да, да!

– Любимая! – воскликнул Честер.

Он сказал бы и больше, но помешала «Инвалидная команда», в полном составе прибежавшая к месту событий с извинениями. Честер посмотрел на них и подумал, что никогда еще не встречал таких симпатичных, обаятельных и во всех отношениях милых людей. Сейчас он готов был обнять их и даже решил как-нибудь встретиться с ними и хорошенько все обсудить. Он принялся уверять Землекопа, что тот напрасно сокрушается.

– Ничего страшного, – говорил Честер, – вам не за что извиняться. Я и сам виноват. Лучше позвольте представить вам мою невесту, мисс Блейкни.