Битум

в несложной и тихой, сухой.

Озёрно светла панорама.

И тут в отщепенстве глухом

не жалко побега ни грамма.

Пусть носик свой точит комар,

животные где-то блуждают,

тут истинно-праведный дар,

жаль, люди, счерствев, отрицают.

Не надобно денег и благ.

Лечусь я отварами, светом.

Свободен, Адамово наг.

Пусть это и кажется бредом.

Не надо двуногих, машин,

что ранят в открытую, сбоку,

обливши всеядьями лжи…

Без Вас только мне одиноко…

Сын. Антипримеры

Я их поцелуев не видел

и игр (любовных, иных),

как он со щеки б её вытер

скопление крошек сухих,

и вальса, гормонов весенних,

январских объятий в ночи,

и слов ободряющих, ценных,

и ужин под кроной свечи,

за руку гуляющей парой,

вояжных поездок накал,

сияющих счастьем янтарно,

двуспальных надежд, одеял,

гостей из числа чужеродных

в достаточном вещью дому,

от страсти горячих и потных,

читающих, склонных к письму…

Лишь ведал их пленность и сытость,

рык, сонность, поток укоризн,

безвыездно-костную бытность,

без ласки спартанскую жизнь.

Смотрящий Бог

Вас вижу портретами в рамах,

биноклями каждых очей,

иконами в доме и храмах,

и дулами, в щель кирпичей,

и взглядами рыб неустанно,

что в водный глядят окуляр

прудов, луж, озёр, океанов,

экранами, стёклами фар,

и небом (прибор лаборанта),

и птицей, картиной с быком,

глазками часов и курантов,

и фото умерших, волков,

и линзой машин и оконцев,

и чучелом, куклой гляжу,

с фонариком лунным и солнцем

за кельей, раздольем слежу…

Вид камерой всех телефонов

и мордой домашних зверьков

за бодрым, раздетым и сонным.

Я всюду! Во взорах жуков…

Побитая душа

Как короб от баяна,

без клавиш, нот, мехов,

душа глупца, буяна,

без смысла, потрохов -

бессочная, пустая,

с подкладкой чуть гнилой,

и пресно-негустая,

с защёлкою кривой

и ржавыми петлями.

В нутро не входит свет.

Гудит от ветра днями.

В нём инструмента нет.

Дырявый. Кожу сморщил.

Без бирки. Чей он есть?

Кто мастер-изготовщик?

С какого года честь?

Из формы манекена,

что сплавился, сгорев,

отлит в куб в новой смене,

где кислый воздух спрел.

И так живёт личина

ненужной простотой,

без смысла и причины,

наполнен пустотой…

Пенал пинали этот

детишки, гром, актёр.

Наверно, лучший метод -

принять на свалке мор…

Карантин

Покрасив крошки чёрным,

я ем, хрустя, икру,

читаю книги мёртвых,

забыв живых игру,

борюсь с животной ленью

прогулкой до дверей,

как кошка, мчусь за тенью,

учусь речам зверей,

почти забыв людские.

Ах, заперт мой острог!

И вижу ясно Змия,

что манит за порог.

Питаю злость бездельем.

И вместо пяльцев лом.

Стекло и стены кельи

в мечтах тараню лбом.

И вянут крылья. Душно.

Ведь нужен я пыльце!

Без песен миру скучно.

Я – шарик в бубенце.

Душа без чувств и пищи,

и свежих нот, питья.

То – испытанье нищим,

рок, казнь, епитимья?

Жую запас от дури,

уж псом рыча на мир,

пою, как чайка, туры.

Испив густой чифир,

курнув, гляжу туземно

во тьму-глазурь, сырок.

Тяну, почти тюремный,

квартирный долгий срок…

Пирамидка