Битум

empty-line/>

за рифмы, фильмы, цели…

Хоть фразы умно льют,

но пресный пластик тела,

обманность выдают.

…В поту супружье ложе.

Сникаешь, всласть стоня.

Он тоже будет брошен,

как восемь до меня…

Елене Л.

Ветераны труда

Глядят усталой вспашкой

морщины, тянут вес.

Их лики, как мордашки

бульдогов, пекинесов.

Казённый труд калечит

и просит потерпеть,

использовав, прочь мечет,

оставив вмиг тебе

заброшенность и хвори,

всю старость в полноте.

Владельцы поля, доли

найдут недряхлость тел,

что будут рады месту

и крохам, не просить

блюсти права и чести,

от дел не голосить.

Пахать беспечно будут

и жить из года в год,

мечтать, сиять покуда

морщинки первый всход

внезапно не проклюнет

их гладкий быт и жизнь,

чья тяжесть возраст юный

начнёт клоненье вниз…

Деревенский пожар

Икра там чернеется, жир?

А лунный фарфор схолодевший,

как соусник. Щедрый трактир.

Уснул сторож пёс непоевшим.

Хоть чёрные зёрна вверху

разбросаны кем-то нежадным,

в последнем сидим мы меху,

рукой не достать. Всё неладно…

На небе раскидистый пир,

и вилкой древесные дуги

всё тянутся к россыпям жил…

Иль это мираж всё и слухи?

В горелой округе разбой

и сумасводящие краски,

и волчий голодный всевой,

и рыщут злодейские маски

оплавленный жаром металл

свинца и порой золотишко.

А в избах огромный прогал

и голые печи, парнишки

без родичей, вши в голове,

ожоги, волдырные гроздья.

Как угли в осенней траве,

горят керамически звёзды.

Какой же застолий тех вес?

С какими изысками плошки?

Но ждём мы желанно с небес

хотя бы отбулочной крошки…

Глобальное потепление

Опять аномалит зима,

лучами согрелся подснежник,

решили бутон рассинять

пролески, и даже валежник

решился коренья пустить

и сочные почки проклюнуть,

а бабки, закончив грустить,

решили сигарами дунуть,

а дети сложили свой вес

в постели, тоске поддаваясь,

собаки завыли на лес,

а волки запрыгали, лаясь,

пошли жизнелюбы к крюкам,

а лисы к сараям стянулись,

идут к человечьим рукам,

и шире зрачки их надулись,

а овцы срывают свой мех,

а, зубрами вдруг возомнившись,

коровы жуют белый снег,

ролей отприродных лишившись,

а рыбы, взострив плавники,

копают то ямь, то туннели,

и равенств хотят сорники,

травинкою вздумались ели,

желают взлететь прусаки,

аж прыгают дико с порога,

а птицы, что небу близки,

в решётки домашних острогов,

герои в подвалы ушли,

все трусы вдруг стали парадны,

драконом хотят быть ужи,

лишь кошки космически ладны…

В тихом омуте

Поб*ядывал и пил,

картёжничал, куражил,

пьянчуг и дев лупил,

ленился и шабашил,

и громче песнь тянул,

укоры вслед не слушал,

и в мат упомянул

господ, гвардейцев, лужи,

с глупцами речь водил,

вопил грозой и громом,

громил больших громил,

залившись тяжко ромом,

оплаты дал счетам,

поверх вручив любому,

ступеньки в дом считал,

уснул, дав бой спиртному.

Всё помню с болью дум,

цежу из кружки млеко,

поправив бейдж, костюм,

в тиши библиотеки.

Шаг в былое

Пуста изба родная,

трава пронзила пол,

и крыша чуть сырая,

сжевала плесень стол,

загнутья рам простые,