Битва титанов. Несущие смерть

— После Нарморы в моей жизни никому нет места. Я поклялся жене в верности, и я не откажусь от своих слов лишь только потому, что ее тела больше нет, — севшим голосом ответил магистр. — Она являлась ко мне во снах и придавала сил, помогая пережить то время на острове. Я никогда не изменю ей, не возжелаю другую.

— В сущности, это хорошо, Фургас. Не протянешь руки к огню — не обожжешься. — Прожевав, актер выглянул в окно, любуясь крестьянской девчушкой. — Только представь себе, что бы было, если бы ты влюбился в Тасию! Ох, Паландиэль, одни горести от этой женщины. Она в точности как я, только в девичьем теле.

Фургас беспокойно поерзал на стуле.

— Да уж, эта красотка умеет соблазнять, в этом ей не откажешь. И ее верность подобна сухому листу на ветру, — не умолкал Родарио. — Сколько кровушки она мне попила, прежде чем я понял это. Теперь я могу только предупреждать об этом мужчин, которые склонны строить серьезные отношения с женщинами. — Актер тихонько рассмеялся. — Маленькая пройдоха… Но я ее не оставлю, — актер повернулся к гномам. — Я вам еще нужен? А то я мог бы помочь той милой девушке донести ведро с молоком, знаете…

— Оставь ее в покое, — отрезал Тунгдил. — Ее отец любезно пустил нас переночевать, и я не хочу, чтобы начался скандал.

— Не волнуйся, милый наш герой. Я буду осторожен, словно обрываю с куста нежнейшую эльнаберику, — подмигнув, Невероятный вышел из комнаты.

Сарай, в котором тренировались Года и Боиндил, был довольно большим. Хозяин хутора разложил на присыпанном соломой полу пряжу на просушку. В углу стояли два ткацких станка — в последние дни на них работали с утра до ночи.

Боиндил выбрал две палки, валявшиеся у стены сарая, и как раз атаковал, тренируя Году.

— Представь, что на тебя напали несколько противников одновременно. В бою не всегда хватает времени на то, чтобы парировать удар. Иногда остается только уклоняться.

Первая палка метнулась в ее сторону, но девушка увернулась.

— Хорошо, — похвалил Боиндил, пытаясь ударить ее второй палкой в ногу.

Года уворачивалась как могла, но пятый удар все-таки пропустила. Край палки задел ее по груди.

Бешеный недовольно поцокал языком.

— Ты мертва, ученица. Меч только что взрезал тебе грудную клетку, — он указал на пол. — Сорок отжиманий.

— Не буду я отжиматься! — вдруг заупрямилась Года. — Я могла бы парировать этот удар.

— Не могла бы, — гном заглянул ей в глаза и тут же пожалел об этом. Сердце быстрее застучало в груди. — Пятьдесят.

— Сразимся еще раз, учитель. — Года подняла нахтштерн. — Я докажу, что могла бы парировать тот удар.

— Нет. Ты должна уклоняться, а не парировать. — Боиндил начал раздражаться, видя, что ученица его не слушает. — Шестьдесят отжиманий. — Гном угрожающе двинулся вперед.

— Для этого тебе придется уронить меня на пол. — Подняв оружие, гномка приняла боевую стойку. Ее глаза метали молнии. — Мне надоело, что ты меня изводишь, учитель.

Несколько дней назад после этих слов Бешеный возликовал бы, радуясь, что скоро избавится от надоедливой девчонки. Теперь же об этом даже думать было страшно.

— Ты не права. Я не извожу тебя, а хочу, чтобы ты была неутомима, — проворчал он. — Ты же хотела, чтобы я научил тебя быть воительницей, вот я и учу. Так что лучше бы тебе послушать меня.

— Иначе что, учитель? Ты заставишь меня отжаться семьдесят раз? — Гномка злобно рассмеялась.

Перехватив рукоять, Боиндил ударил ученицу по лбу и подставил ей подножку. Года упала.

— Сто отжиманий. — Чернобородый махнул палкой. — Ты выпустила свое оружие. И знаешь, что это допустимо только в том случае, если у тебя есть другой нахтштерн.

Из ранки на лбу текла кровь, заливая левую бровь, но Года не обращала на это внимания. Она была ошарашена и приподнялась на локтях.

Вздохнув, Бешеный опустился рядом с ней на корточки.

— Года, я делаю все это для того, чтобы твоя жизнь была в безопасности.

— Заставляешь меня отжиматься? Ты хочешь, чтобы я сразила орка своим мастерством, вызвав его на соревнование по отжиманиям? — процедила ученица.

Их лица сблизились.

Сглотнув, Боиндил отпрянул, словно его за нос укусила ванга.

— Нет. Это лишь один из видов упражнений. К тому же, это стимул, — пробормотал Равнорукий. — Не делай ошибок — отжиматься не придется, — подняв жгут пряжи с пола, гном осторожно отер ей кровь с лица.

— Ты что это делаешь?! — Года грубо оттолкнула руку мастера.

— Я просто хотел…

— Я знаю, чего ты хотел, учитель, — ее глаза злобно сверкнули. — И я знаю, чего ты хочешь. Не забывай, это ты убил Занду. Мне наплевать на тебя. Я скорее возлягу с Брамдалем, чем с тобой. Обучи меня боевым искусствам, мы скрестим оружие и посмотрим, насколько ты хорош. Все остальное меня не касается, так что держи свои чувства при себе.

Боиндил замер на месте. Значит, Года заметила, что он испытывает к ней. Ее яростные слова не позволяли усомниться в этом.

— Все… — Гном сглотнул, едва подбирая слова. Искра надежды в его душе готова была угаснуть. Но затем он взял себя в руки. — Все не так, как ты думаешь. Я твой учитель и забочусь о тебе, не более.

— Ну и хорошо, — перевернувшись, Года начала отжиматься. Сотню раз. Кровь капала на землю.

Боиндил, глядя на нее, поклялся не отступать.

Открыв дверь, Родарио увидел на крыльце солдата в форме Гаурагара.

— У меня послание для Тунгдила Златорукого, — сказал гонец, заглядывая за плечо Родарио. — Наверное, это вы?

— Острота глаз ваших подобна зрению горного орла, — ухмыльнулся актер. — Много ль гномов узрели вы в покоях сих? — Актер отступил в сторону, пропуская солдата.

Гонец подошел к Тунгдилу и передал ему множество свитков и обычных писем.

— Я должен незамедлительно доставить ваш ответ королю Брурону. — Юноша отошел к двери. — Мне подождать снаружи?