Битва за страну: после Путина

Вообще-то, если честно, Столбову очень хотелось отомстить Татьяне за ее свинскую выходку. Обычным мужским способом. Только как организовать? Не те времена, когда царь с верным денщиком кружил по ночной слободе, высматривая двор, перед которым заместо красного фонаря воткнут шест с соломой…

С этими размышлениями добрался до офиса фонда Возвращение. Несмотря на позднее время, Костылев был еще на месте.

— Привет, джедай, — усмехнулся Столбов. — Ну-ка, огорчи меня, да поскорей!

— Для чего? — невозмутимо ответил Костылев. Понятное дело, он оторвался от своих компьютерных дел, встал перед Верховным главнокомандующим. Но чуть-чуть намекал: хорошо бы понять, чего ради оторвали?

— А все меня сегодня огорчают. Давай и ты, до кучи. Не можешь? Ну, тогда обрадуй, развесели как-нибудь.

— К концу недели будет готов хороший портфель по питерским нефтетрейдерам, со всеми зарубежными схемами…

— А если не по работе развеселиться? Саш, ты же москвич, да?

— Даже коренной, — ответил Костылев.

— Забавная штука, коренной москвич в генералах. Ладно, как-нибудь биографию расскажешь. Слушай, а расскажи сегодня. Ты чего, коньячок, или беленькую предпочитаешь?

— Вообще-то…

— Понял, виски, — закончил Столбов.

* * *

— Игорь Павлович, вечер добрый, — сказал Иван. — Уговорил я отца нации. Будет завтра в Госдуме во втором часу. Умаялся, честно говоря. С экспертами чуть сложнее.

Боялся, что Крамин немедленно скажет: «Хорошо, но мало. Пригласил, теперь изволь подвести к нужным людям для важного разговора». А после этого — опять претензии: почему разговора не вышло, почему продал невозделанный участок? Вот был бы разговор с полезными последствиями — тогда дачка твоя.

К радостному удивлению Ивана, Крамин оказался нетребовательным.

— Конечно, грустно, что сложнее. Ладно, ничего, накачаем депутатов, чтобы они вывели на экспертов. Спасибо, Иван Тимофеевич. Будем считать, дело сделали…

— Насчет «Морской фиалки»…

— Когда Столбов приедет в Думу, — закончил фразу Крамин. — Вот тогда все, ваша часть по договору отработана. Сами понимаете, таких людей, как вы, обманывать нельзя. Точно во втором часу?

— Точно, — ответил Иван.

* * *

«Мы снова возвращаемся к главной сенсации дня. Президентский законопроект в нижней палате Федерального собрания не набрал необходимого количества голосов. Большинство депутатов Госдумы недоступны для комментариев, но мы уговорили высказаться одного из них, представителя фракции КПРФ Сергея Метелкина. Сергей, вы голосовали „за“ или „против“?

— Конечно против!

— Почему? Ведь председатель КПРФ месяц назад заявил в Думе, что в России продолжается спаивание населения?

— Не надо воспроизводить ошибки предателя Горбачева! Алкоголизацию населения сможет предотвратить только подлинно народное правительство…»

Луцкий щелкнул пультом.

— Получилось! Бля, точно, получилось!

— Ага!

Луцкий и его друзья-приятели тусовались в душевной баньке Александра Борисовича. Телевизор в таком месте — обычно неиспользуемая деталь интерьера. В виде исключения взглянули на последние новости — да, сработала. Отсюда и радость, как у детишек, запустивших ракету до третьего этажа.

Однако и страх, как у таких же пиротехников. Шум, искры, соседкина простыня на веревке прожжена, того и гляди «пожарка» приедет.

— Не боись, — сказал Луцкий после того, как вздрогнули в очередной раз. — Теперь говорить будет проще.

— А кому говорить?

— Мне, кому же еще. Ладно, не впервой.

* * *

«Забавно, даже не думала, какие ушельцы мои друзья, — подумала Татьяна. — Случись эта тусовка в Москве, уже два часа назад какая-нибудь сука кинула бы новость в твиттер или в ЖЖ: „Жена президента тусит на обычной кухне“. А тут то ли люди честные, то ли непродвинутые. Скорее всего, всё вместе».

Уже давно стемнело. Кухню, как и положено, освещали голая, неэкономная лампочка под потолком и два синих цветка газовой конфорки. Гостеприимный Горыныч наварил пельменей, выложил на стол все запасы из холодильника, и, похоже, выставил весь бар. Народ подтягивался, кто с парой бутылок пива, кто — с одной, но виски. Кто-то оказал честь столу, придя сам, без всего. Татьяне постоянно приходилось бороться за стакан с соком, чтобы не утащили для запивки.

Хозяином был, понятное дело, Горыныч — кому приходить, решал он, потому и приходили все, кто хотел, из общих друзей и знакомых. К сожалению, именно из друзей пришли не все — не смогла дозвониться. А из знакомых были те, кого Таня если бы и хотела видеть, то в последнюю очередь.

Ну ладно, Альдога. Ее тезка, Таня Толстопятова. В Питер приехала из псковского города Опочка. Еще студенткой нашла в себе кровь древних новгородцев, а также финнов и шведов. Пришла к мысли, что Невский край или Ингерманландия должны отделиться от проклятого Московского ханства. Научилась играть на гитаре и флейте, сочинила тридцать песен, в основном оплакивающих проигрыш шведами Северной войны. Была столь изящна и величественна, что даже ОМОН, когда задерживал ее на разных маршах, вел к автобусу так, как фрейлины ведут принцессу.

Ладно, Альдога-Ладога зазнайка, но молчаливая — терпимо. Хуже было с Пашей.

Бард Паша обладал всеми качествами гения, кроме одного — им не был. Стандартный хриплый голос, дурной перепев чужих песен и никуда не годные стихи собственного сочинения; о неопрятности, долгах и манерах — умолчим. Иногда он встревал в чужой разговор просто так, иногда начинал поэтикопрозаический речитатив под звон своей гитары. Иногда так делал Галич — Паша постоянно на него и ссылался. Но Таня не сомневалась: при встрече на одной кухне Галич уже через час сломал бы о затылок Паши собственную гитару.

Комарицын был полной противоположностью Паши. Талантливый, действительно талантливый обозреватель двух печатных и пяти сетевых изданий, известный блогер, что для Питера, кстати, редкость. Метко и беспощадно критиковал всех, всегда ощущая грань, за которой последует разрыв отношений и отлучение от кормушек. И «Единая Россия», и оппозиция в прежние годы звали к себе — не соглашался. Пожалуй, именно он и мог бы кинуть в твиттер новость — «Первая леди на питерской кухне». Но не делал этого — явно хотел насытить любопытство.