Благие намерения

Тут Колодникову припомнилось вдруг, что «повесить на дереве» и «распять» - по сути, синонимы, и в разворошенном сознании сама собой возникла еще одна версия гибели Иуды. Представилось, что незримая беспощадная сила в момент смерти Христа настигает предателя и, взметнув, распинает на дереве. Тогда «расселось чрево» - это всего-навсего тот самый удар копьем под ребра, что нанес Иисусу римский легионер… Да… Вот так… И раскаяние ему не помогло, Иуде… Зря он первосвященникам во храме их сребренники швырял - чуть ли не в морду…

Новый порыв ветра сотряс оконные стекла, и Алексей, так и не одолев бессоницу, с недовольным кряхтением поднялся с супружеского ложа и прошлепал босиком на кухню, прихватив в прихожей из кармана куртки зажигалку и сигареты.

Беспощадно высвеченный с четырех сторон лежал за окном ночной безлюдный двор. Карнавал мусора… Сплошные хороводы пыли, кульков и газетных обрывков… Тоненько погромыхивали перекатываемые по асфальту пустые банки из-под пива, плавали медузами пластиковые пакеты. Потом с проспекта в арку зарулила легковушка, долго заезжала в строй машин возле мусорных баков, наконец стала на место и погасила фары. Правильно сообразил мужик: чем ждать «скорой помощи», проще уж своим ходом в травматологию доставить… Можно себе вообразить, что там сейчас творится в приемном покое… В центре города - ни одной больницы, сплошь поликлиники… Плохо дело: доставлять-то вон аж куда!.. А с другой стороны, можно сказать, повезло: и комплекс в безопасной зоне, и прочие стационары… А то бы еще и медперсонал накрыло…

Алексей хмуро наблюдал, как водитель легковушки, заперев дверцы и, надо полагать, включив противоугонку, с опущенной головой бредет к своему подъезду. Возможно, родственник какой-нибудь тому ветерану… царствие ему небесное… Все. Скрылся… Колодников пригасил сигарету в полной горелых спичек черной жестяной пепельнице - и задумался. Как всегда, черт знает о чем…

«Литераторы, блин!
– желчно и устало размышлял Алексей.
– С Рождества Христова только и делают, что придумывают нам симпатичных убийц… Прямо заговор какой-то!.. Нашли, понимаешь, пример для подражания!.. Рыцари, мушкетеры… Бандиты они, ваши рыцари - Константинополь грабанули, своих же христиан порезали!.. Или, скажем, тот же Д'Артаньян! В крови по брови, но обаятелен, мерзавец, сил нет!.. Взять бы сейчас этого Д'Артаньяна за кружевной воротник - и к нам во двор!..»

Алексей вновь ухватил недокуренную сигарету и, чиркнув зажигалкой, принялся в злобном упоении прикидывать, во что бы превратился тот же Д'Артаньян, доведись ему оказаться в ночной арке. Да он в одном только первом томе человек двадцать шпагой продырявил, если не больше…

«И ведь что интересно, - жадно, как-то даже мстительно затягиваясь, продолжал свою мысль Алексей.
– Стоит только этим гадам писателям изобразить кого-нибудь тихого такого, знаете, невоинственного, как тут же оказывается, что подлец он, этот персонаж, обыватель и трус… Без чести, без совести и без любви к Родине… А будь он честен - давно уже кого-нибудь убил бы!..»

–  Хм… - внезапно повеселев, промолвил Колодников и погасил окурок. Вспомнилось, что в старину слово «подлый» означало всего-навсего человека недворянского происхождения. То есть того, кто не имел права носить оружие… Да, все верно! Не убийца - значит подлец!..

Наклевывался афоризм.

«Мировая литература как диверсия против шестой заповеди, - с наслаждением сформулировал Алексей Колодников - и тут же встревожился.
– А точно шестая - "Не убий"?.. Или какая она там по счету?.. Черт, забыл… Ладно, завтра у Димки посмотрю в Библии…»

Тем не менее он остался весьма доволен новорожденным своим афоризмом. Настолько доволен, что закурил вторую сигарету подряд.

«Нет, в самом деле!..
– вполне уже благодушно рассуждал он, неторопливо затягиваясь.
– Христос сказал, что убивать нельзя. А убивать хочется. Стало быть, убийство надо как-то оправдать… А ну-ка, за работу, господа писатели!.. Изобразите-ка нам убийцу, приятного во всех отношениях!.. Та-ак… Рыцарь. Замечательно! Н-на!.. И семерых мавров - как не бывало… На-рмальна!.. Значит, можно убивать за веру - и греха на тебе нет. Это раз. Ради прекрасной дамы - это два. Ну, тут понятно: все зло от баб… Ева там, то-се, райское яблоко… Едем дальше… По велению чести… Ну, это святое!.. Ради дружбы… А как же!.. Мушкетеры-то… "Один за всех, и все за одного!" Клас-сики, блин!.. Ба-бах лучшего друга на дуэли! Но - симпатичен… Ничего не попишешь, лишний человек… Сволочь ты, а не лишний!.. А уж современную литературу взять! Мама родная!.. Ну тут вообще полный беспредел… До того дошли, что шпионы в положительных героях ходят… Да их вешали всегда, шпионов, чтобы пулю на такую тварь не тратить… Хотя нет… Это в первую мировую вешали… Во вторую вроде перестали… Обменивать начали…»

Мысли уже путались, сигарета падала из пальцев, веки тяжелели. Колодников кое-как погасил окурок и, задремывая на ходу, двинулся в обратный путь.

* * *

А вот просыпаться решительно не хотелось. Тем более, что сновидение под утро явилось сумбурное, но в общем приятное. О чем - сказать трудно. Главное, кошмаров оно не содержало - в отличие от яви… Колодников слышал, как поднялась Александра, как она взволнованно говорит о чем-то вполголоса с собравшимся куда-то Димкой, - и всячески старался оттянуть момент окончательного пробуждения. Потом Димка вышел. По комнате прогулялся сквозняк и ласково, как кошка, потерся сквозь простыню о бедро Алексея. Форточка, судя по всему, была открыта - стало быть, ветер на улице все-таки унялся.

–  Леш, вставал бы… - нерешительно проговорила Александра, и Колодников открыл глаза. Денек и впрямь намечался славный - тихий, свежий, солнечный.

Как-то осторожно супруги пожелали друг другу доброго утра и снова примолкли. Лицо у Александры было тревожное и задумчивое.

–  Что-то в город совсем выходить не хочется… - признался наконец Алексей.

–  А зачем тебе в город?..
– с неожиданным интересом спросила она.

–  Да в общем-то и незачем… - нехотя отозвался он.
– Фонд - ликвидировали. Трудовая - на руках. Разве что в бюро по трудоустройству… Как там во дворе-то?..

То ли про погоду спросил, то ли про что другое.

–  Да тихо пока… - тоже непонятно что имея в виду, ответила Александра. Вздохнула и добавила: - А мне вот выйти придется…

Алексей сел, сбросил ноги на пол и с грозным недоумением сдвинул брови.

–  Это за каким же лешим? Ты вообще представляешь, что там сейчас делается - в городе?

Александра беспомощно оглянулась на тугую коричневую папку толщиной с кирпич, завязанную на три шнурка.

–  Насквозь прочла… - виновато пояснила она.
– Может, сходишь, а?.. В издательство надо отнести…

–  Хм… - Алексей подумал.
– Знаешь что? Давай-ка позвони им сначала от соседей. Вдруг там нет никого, в твоем издательстве…

–  Почему?..

–  Н-ну… Мало ли… Испугались, по домам сидят… Да всякое случиться могло…

Колодников нахмурился и мысль развивать не стал. Хотя и так все было ясно: если этой ночью накрыло кого-нибудь из хозяев, с издательством, считай, покончено. Точь-в-точь как с инвестиционным фондом «Россиянин»…

Александра изменилась в лице и пошла звонить. Колодников оделся, заправил постель и хотел было проследовать на кухню, как вдруг спохватился и, повернувшись к Пречистой Богородице Боголюбской, степенно, с чувством осенил себя крестным знамением.

Александра вернулась быстро.

–  Нет никого, - сдавленно сообщила она.
– Попозже еще позвоню…

Помедлила, боязливо взглядывая на супруга.

–  Я уж вчера об этом говорить не стала, - начала она, явно испытывая неловкость.
– От Маринки письмо пришло…

Маринкой звали ее сестру, жившую в райцентре.

–  И что?
– насторожился Колодников.

–  К себе зовет…

–  Позволь… Что значит - зовет? В гости или насовсем?

–  Насовсем… - С несчастным видом Александра оглядела высокие потолки.
– Советует, пока не поздно, продать квартиру - и к ним… Они ж телевизор-то - смотрят. А там сейчас такое про нас передают…