Благие знамения (Добрые предзнаменования)

«Как же ей это удается? — недоумевали они. — Как, черт возьми, ей это удается?» Они переглядывались, и молчаливые взгляды словно говорили: будь она тачкой, то уж, конечно, «Феррари»; такую женщину легко представить себе в роли прекрасной супруги коррумпированного генералиссимуса какой-нибудь обанкротившейся страны Третьего мира, а она тусуется с нами. Эх и повезло же нам, ребята!

А мисс Цуйгибер лишь улыбалась и ставила всем очередную выпивку за счет «Нэшнл уорлд уикли». И наблюдала, как разворачиваются вокруг нее боевые действия. И снова улыбалась.

Она сделала правильный выбор. Журналистика ей к лицу.

Но всем нужно отдыхать, и Рыжая Кармин впервые за одиннадцать лет взяла отпуск.

Странно было уже то, что она приехала на средиземноморский островок, живущий за счет туристов. Если женщина вроде Кармин и решает провести отпуск на острове, уступающем по размерам Австралии, то исключительно потому, что владелец этого клочка земли — ее приятель. А если бы вы месяц назад сказали местному жителю, что надвигается война, он только посмеялся бы и попытался всучить вам сплетенную из пальмового волокна подставку для бутылок или картинку с видом залива, выложенную из морских раковин; но то было тогда.

Зато теперь…

Теперь в результате серьезных религиозно-политических разногласий относительно того, какой из четырех небольших материковых стран принадлежит остров, все население раскололось на три фракции, статуя Девы Марии на городской площади была разбита, а туристический бизнес приказал долго жить.

Сидя в баре отеля «Паломар-дель-Соль», Рыжая Кармин потягивала напиток, который с натяжкой можно было назвать коктейлем. В углу что-то бренчал усталый пианист, а официант в парике проникновенно гнусил в микрофон:

Н-н-н-н-н-а-а-а западе диком жи-и-и-л одиноко БЕ-Э-Э-ЛЫЙ БЫЧОК… Грустен он был и несчастен глубоко, БЕ-Э-Э-ЛЫЙ БЫЧОК…

Вдруг через раскрытое окно в бар ввалился человек с ножом в зубах; в одной руке у него был «калаш», в другой — граната.

— Эхох охэй пэйехогих в хобхеннохфь… — Он умолк, вытащил изо рта нож и начал сначала: — Этот отель переходит в собственность Протурецкой либеральной фракции!

Последняя пара туристов, [70] задержавшаяся на острове, спряталась под стол. Рыжая Кармин беспечно вытащила из своего напитка вишенку, поднесла ее к алым губам и так эффектно втянула в рот, что всех мужчин в баре прошиб холодный пот.

70

Мистер и миссис Томас Трелфаль (дом номер 9, Вязы, Пейнтон). Они стойко придерживались того мнения, что одна из прелестей отпускной жизни — это возможность не читать газет, не слушать новостей и полностью отрешиться от мирской суеты. Мистера Трелфаля подкосило расстройство желудка, а миссис Трелфаль, дорвавшаяся до солнца, в день приезда изрядно обгорела, так что сегодня они впервые за полторы недели отдыха вышли из номера.

Пианист встал, потянулся и вытащил из своего пианино древний пулемет.

— Этот отель уже захватила Прогреческая территориальная бригада! — заорал он. — Только дернись, и я выбью из тебя дурь!

В дверях послышался шум. Дюжий чернобородый детина с ослепительной улыбкой и музейным пулеметом Гатлинга возглавлял когорту таких же крепких, хотя и не столь впечатляюще вооруженных здоровяков.

— Этот стратегически важный отель, давний символ турецко-греческого фашистского империализма и продажного туристического бизнеса, объявляется собственностью итало-мальтийских борцов за свободу! — добродушно пророкотал он. — Сейчас мы вас всех поубиваем!

— Чепуха! — сказал пианист. — Нету здесь ничего стратегически важного. Только отличные винные погреба!

— Он прав, Педро, — сказал парень с «Калашниковым». — Именно поэтому он нам и нужен. Генерал Эрнесто де Монтойя так мне и сказал. Фернандо, говорит, эта война к субботе закончится, и ребята захотят расслабиться. Загляни, говорит, в отель «Паломар-дель-Соль» и захвати его как трофей.

Бородач слегка покраснел.

— Нет, Фернандо Кьянти, он очень даже важен стратегически! Я нарисовал большую карту нашего острова — так вот он стоит точно посредине. Чертовски важная точка, скажу я тебе!

— Ха! — сказал Фернандо. — Ты еще скажи, что дом Малыша Диего тоже стратегически важен, потому как из его окон видно капиталистический пляж, где загорают декадентские мадамы без лифчиков!

Пианист побагровел.

— Наши захватили его сегодня утром, — признал он.

В баре повисла тишина.

Ее нарушил тихий шелест шелка. Рыжая поменяла позу, распрямив ноги.

Кадык пианиста судорожно дернулся.

— Ну да, это стратегически важный дом, — выдавил он, стараясь не замечать женщину у стойки. — Если кто-нибудь подойдет к острову на подводной лодке, оттуда лучше всего следить за берегом.

Тишина.

— В общем, дом уж точно важнее, чем этот отель, — закончил он.

Педро угрожающе кашлянул.

— Следующий, кто скажет что-нибудь. Хоть слово. Мертвец. — Он ухмыльнулся. Поднял пулемет. — Отлично. А теперь — все марш к той стене.

Никто не шелохнулся. Его больше не слушали. Все прислушивались к монотонному бормотанию за его спиной, у входа в отель.

Когорта, стоявшая в дверях, дрогнула. Она изо всех сил старалась устоять, однако ее неумолимо оттесняло с пути ворчание, которое постепенно начало делиться на слова и фразы:

— Разрешите, господа, разрешите; чудесный вечер, не правда ли? Три раза обошел вокруг острова, едва нашел это место, а таблички с адресами тут не в чести, не правда ли? Но нашел-таки, четыре раза дорогу спрашивал, пока не заглянул на почту, на почте уж точно знают, вот и карту мне нарисовали, где же это она…

Сквозь вооруженную толпу невозмутимо проскользнул, словно щука через пруд, полный форели, маленький очкарик в синей униформе; он держал длинный узкий предмет, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. Он сделал одну-единственную уступку жаркому климату, надев коричневые пластиковые сандалии, хотя зеленые шерстяные носки свидетельствовали о его глубоком природном недоверии к иностранной погоде.

На нем была форменная фуражка с надписью большими белыми буквами: «Международная экспресс-почта».

Он был безоружен, но никто его не тронул, даже не прицелился. Все просто таращились.

Очкарик пробежался взглядом по сборищу и вновь сверился с записями в блокноте; затем он прямиком направился к Рыжей, по-прежнему сидевшей у бара.

— Вам посылка, мисс, — сказал он.

Рыжая взяла пакет и начала развязывать веревку.

«Международный экспресс» тактично кашлянул и протянул журналистке изрядно захватанный блокнот с квитанциями и желтой пластмассовой шариковой ручкой на пружинке.

— Распишитесь, пожалуйста, в получении, мисс. Вот здесь. Полное имя печатными буквами, а под ним подпись.

— Конечно.

Рыжая неразборчиво расписалась, а потом печатными буквами нацарапала свое имя. Только не Кармин Цуйгибер, а что-то гораздо более короткое.

Посыльный поблагодарил ее и поплелся к выходу, бормоча на ходу:

— Чудесное здесь местечко, господа, всегда мечтал выбраться сюда в отпуск, извините за беспокойство, простите, сэр…

И он исчез из их жизни так же спокойно, как появился.