Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Шрифт:
О детстве и отрочестве Амакуса Сиро сохранилось несколько записей, часто противоречащих друг другу. Один из наборов историй тщательно выверен, дабы подчеркнуть атрибуты чудесного. Нам рассказывают, что, безо всякого формального образования он обрел необычайные знания (читал и писал с четырех лет), а также обладал удобной способностью творить сверхъестественное. Когда Амакуса Сиро исполнилось двенадцать лет, он стал слугой какого-то китайского торговца в Нагасаки; известный физиогномист из Китая был поражен, увидев юношу в роли слуги, поскольку угадал в чертах его лица признаки будущего величия. [371] Эта, остающаяся неподтвержденной, история типична для героических фигур Дальнего Востока. Несколько более достоверны сведения о том, что Амакуса Сиро был нанят в качестве мальчика-пажа одним из вассалов повелителя Хосокава, но что, из-за особой любви к учению, он попросил уволить его со службы, дабы он смог продолжить занятия; после этого он жил с отцом в Хиго.
371
Более буквально, он увидел, что это был «ребенок, в котором мир мог обрести надежду». Окада, Амакуса, с. 89.
Несколько отличную версию изложила его мать, когда ее допрашивали власти. По словам Марты (имя, данное ей при крещении), Амакуса Сиро провел большую часть своего детства в Эбэ. В возрасте одиннадцати лет он приступил к серьезным занятиям, отказавшись от службы у своего феодального хозяина до тех пор, пока не закончил свое образование. Приблизительно с двенадцати лет он начинает часто ездить в Нагасаки. Вскоре после того, как разразилось восстание, по признаниям Марты, он вместе со своим отцом переехал в дом его шурина в Ояно (Амакуса). Он никогда не бывал в Осака и вообще где-либо в Японии, кроме Кюсю. Полностью на слова Марты не следует
372
Настоящее имя героя — Масуда Токисада, однако он стал широко известен как Амакуса Сиро, или Амакуса-но Сиро, то есть «Сиро из Амакуса» (где «Амакуса», разумеется, аналогично слову «Аравийский» в сочетании «Лоуренс Аравийский»), и я постоянно пользовался этап именем. Дуарте Корреа, португальский хроникер, называет его Maxondanoxiro (Pages, Religion Chretienne au Japan, р.406) — как мне кажется, это португальская транскрипция Масуда но Сиро. Паже (с.844) пишет: «Главой повстанцев был молодой человек, которому едва исполнилось 18, по имени Жером Машудано Шико, рожденный от благородных родителей и происходивший из Финго.» — предположительно есть расшифровка португальского Moxondanoxiro, где «р» по ошибке зеленили на «к». «Финго» относится к названию префектуры Хиго на Кюсю. Хотя отец героя и был самурайского происхождения, «благородные родители» — все же некоторое преувеличение.
Главной загадкой, безусловно, остается — почему паренек Амакуса Сиро, не обладавший никакими профессиональными знаниям военного дела и организации, был избран инсургентами главнокомандующим? Можно предположить, что никто не ожидал столь быстрого развития восстания и того, что молодой человек скоро окажется во главе почти сорока тысяч человек. Однако, почему такой опытный экс-самурай Асидзука из всех возможных кандидатов выбрал именно его, как достойного военачальника? Обстоятельства этого выбора остаются неясными. Одна из возможностей состоит в том, что Амакуса Сиро предполагалось выставить в качестве фиктивного руководителя, тогда как реальное управление восстанием должно было находиться в руках малого числа «ронинов», включая его отца, который должен был действовать от его имени, точно так же, как сильные политические и военные фигуры в японской истории столь часто получали власть, «передававшуюся» им императором-ребенком или другим номинальным лидером. Возможно также, что руководители-«ронины» были раздроблены на фракции, каждая из которых выдвигала свою стратегию и цели, и что Амакуса Сиро был избран в качестве компромиссного кандидата именно по той причине, что он был неопытен и не принадлежал ни к одной группировке. [373] Помимо этого, он, бесспорно, обладал необычными личными качествами. Делая поправку на легендарность описаний, мы в то же время имеем основания верить, что это был одаренный молодой человек (и это подтверждается «Записями Семьи Хосокава», которые вряд ли можно заподозрить в приукрашивании характера предводителя восстания), [374] а также, вне зависимости от того, насколько верно распространенное убеждение в его выдающихся качествах, он вполне мог располагать обаянием молодости, подобно Ёсицунэ, а также таинственной привлекательностью, которую Вебер определяет, как харизматическую. [375]
373
В соответствии с «автобиографией», Амакуса Сиро был избран предводителями восставших после бесконечных собраний и обсуждений, на которых были нейтрализованы всевозможные фракции.
374
«… его сын Сиро… будучи блестящим молодым человеком (саити аруёси нитэ), был избран предводителем восстания.» Цит. Окада, Амакуса, с. 85.
375
В связи с частым неправильным использованием этого термина в работах журналистов, стоит, вероятно, привести описание Макса Вебера, вполне применимое к случаю с Амакуса Сиро и многих прочий героев-неудачников в японской истории:
Личный авторитет может, также, основываться на совсем не традиционных источниках. Командование может отправляться лидером — будь он пророком, героем или демагогом — который может доказать свое обладание харизмой путем сверхъестественных сил, откровений, героизма или каких-либо прочих экстраординарных способностей. Те, кто подчиняется такому лидеру, есть ученики или последователи, верящие в его особые качества, а не следующие установленным правилам, либо положениям, освященным традицией. (Reinhard Bendix, Max Weber: An Intellectual Portrait, New York, 1962, p.295.)
Возможно, за этим выбором стояли причины и религиозного характера. Организаторы-«ронины» могли думать — и вполне справедливо — что набожные крестьяне Симабара и Амакуса скорее поднимутся на борьбу за дело, провозглашенное чистым, невинным юношей, которого можно будет представить, как Небесное Дитя (Тэндо) или Сыном Божьим, чем пойдут за загрубевшими экс-самураями. Общие планы восстания разрабатывались, вероятно, по крайней мере за шесть месяцев до выступления, и на протяжении этого времени предводители-«ронины» сделали все возможное, чтобы создать Амакуса Сиро репутацию мессианской фигуры, посланной Богом, дабы принести свободу страждущим людям. [376] К декабрю почва была подготовлена, и его уже можно было выдвинуть, как естественного вождя, под божественным водительством которого крестьяне Сибамара и Амакуса — а позже всего Кюсю и даже всей Японии — стряхнут с себя оковы. В какой мере этот молодой японский мессия был способен принимать повседневные военные решения и отдавать приказы — никогда не станет известно. Вполне вероятно, что практическое направление восстания находилось в основном в руках старших руководителей-«ронинов», типа Дзимбэя и Асидзука. По преданию же, именно Амакуса Сиро всегда являлся руководителем и героем Симабара, тогда как прочие командиры в большинстве своем остались неизвестными.
376
Одна из интригующих возможностей состоит в том, что избрание Амакуса Сиро на должность предводителя было стимулировано, по крайней мере — отчасти, знанием о Дом Себастьяо, — молодом португальском правителе, взошедщем на престол под именем Себастьяна I. Он был хорошо известен японским христианам на Кюсю, а в 1562 году даймё-христианин из провинции Бунго послал ему в знак уважения дорогой меч. С ранних дней Дом Себастьяо — слабый, болезненный ребенок, воспитанный иезуитами — был охвачен фанатичным религиозным пылом и рассматривал себя в качестве героического христианского рыцаря, который обретет славу покорителя мусульманских язычников Африки. В 1578 году, в возрасте 24 лет, он высадился в Марокко и ринулся в битву на своем белом коне. Как и у Амакуса Сиро, у него не было практического военного опыта. Он потерпел поражение при Алказеркивире, его армия была разгромлена, сам он был убит, а португальский престол перешел к испанской короне. Неудача была полнейшей, однако Дом Себастьяо стал центром героической легенды. Ходили слухи, что он не умер, а был пленен мурами и в свое время вернется, дабы повести свой несчастный народ к победе! (Краткое описание статьи из «Columbia Encyclopedia», 3rd ed., New York, 1963, p. 191.) Эта странная мессианская легенда, просуществовавшая на протяжении столетий и известная под наименованием «себастьянизма», без сомнения была знакома христианам в Японии XVII века. Возможно (хотя, разумеется, это — чистое предположение), Амакуса Сиро был избран предводителем восстания, как реинкарнация, или прообраз молодого португальского героя. К этому стоит заметить, что, когда г-н Кукебакер, начальник голландской фактории, писал свой дневник о событиях в Симабара, он включил в него слух, ходивший тогда по Эдо, что на самом деле Амакуса Сиро не был убит в замке Хара, а чудесным образом спасся (ср. с легендой о спасении Ёсицунэ из горящего дома), чтобы вернуться позже и защитить своих людей. См. также о 13-летнем мальчике-христианине, имя которого связывали с возможным восстанием у Нагасаки в 1657-58 годах.
Вскоре после того, как разразилось восстание, бдительный юноша четырнадцати лет из деревни представил местным властям информацию, которая повлекла за собой арест матери и сестер Амакуса Сиро, а также семьи его старшей сестры. Властям нетерпелось узнать все об Амакуса Сиро и выяснить — является ли он в действительности центральной фигурой скоординированного плана восстания. Пленники были соответствующим образом подвергнуты допросу. Они показали, что Амакуса Сиро практически безвыездно проживал в свое родной деревне Эбэ, что в последнее время он страдал серьезными приступами чесотки (факт из повседневной жизни, в достоверность которого вполне можно поверить) и что, хотя он и бывал на островах, — он, вопреки тому, на чем настаивали следователи, не проповедовал христианское Евангелие ни в Амакуса, ни в Нагасаки. Хотя они вероятно были подвергнуты жестоким пыткам, Кодзаэмон и другие упорно старались вывести Амакуса Сиро и его отца из-под удара. [377]
377
Окада, Амакуса, с. 76–77.
После того, как расследование было закончено, заложников принудили написать письма, в которых они умоляли отца и сына оставить лагерь повстанцев в Амакуса и вернуться к семьям. Неизвестно, получили ли Амакуса Сиро и Дзимбэй эти письма вообще, однако, если и да, то они ясно понимали, что это — ловушка (вполне можно себе представить, какое обхождение они получили бы, попадись в руки палачей повелителя Тэрадзава), так что ответа не последовало. После этого до властей дошел слух, что отец и сын объявились в Нагасаки, и в христианских кварталах города был проведен тщательный, но бесполезный розыск. Одновременно заложники, на которых, несомненно, оказывалось сильное давление, посылали письмо за письмом, умоляя Амакуса Сиро и его отца вернуться домой и отречься от христианства, спасая, таким образом, бесчисленное количество невиновных крестьян от будущих мук. Ни на одно из этих посланий ни разу не был получен ответ. К тому времени восстание шло уже полным ходом, и оба были без сомнений заняты по горло в штабе инсургентов.
Когда известие о восстании распространилось по полуострову и близлежащим островам, более или менее спонтанно произошли выступления в различных городах и деревнях. Обычно они происходили в форме нападений на помещения местных феодальных властей (рёсю), захвата оружия и боеприпасов для сопротивления правительственным войскам. По сообщениям, из 45000 человек общего населения в Симабара к восстанию присоединилось 23000, а на островах Амакуса пропорция была еще выше (14 тысяч из 21-й); были области, практически все население которых участвовало в выступлениях. В первых столкновениях с правительственными силами Амакуса Сиро и его сподвижники практически всегда имели успех. Под их руководством, с ростом уверенности в себе вооруженные крестьяне могли уже противостоять регулярному войску самураев, уже строились планы захвата замка Симабара и других укреплений в области, что позволило бы получить надежную военную базу. Вскоре южная часть полуострова и все острова Амакуса оказались под контролем восставших.
Одной из причин этих первых успехов была неповоротливость феодальных властей. При наличии у Бакуфу огромного воинского контингента и возможности использовать войска из западных уделов, более быстрая реакция могла бы, безусловно, остановить распространявшееся восстание. Однако, силы закона и порядка упустили драгоценное время. Известия достигли Эдо к Рождеству. Хоть какие-то эффективные контрмеры были приняты в Симабара более чем через месяц, а к тому времени восстание уже набрало силу.
Огромное расстояние (для путешествий в те времена) между Эдо и западной оконечностью Кюсю лишь отчасти объясняет эту задержку. Препятствием был указ самого Бакуфу, запрещавший уделам участие в любых военных мероприятиях без соответствующих инструкций из Эдо. За два года до событий правительство сёгуната, боясь сговора в стане «внешних даймё», включило его в Указания Воинскому Сословию (Букэ Сёхатто). Именно из-за этой неудачной меры силам соседних уделов было невозможно действовать сообща, иначе войска Хосокава и Набэсима подавили бы восстание в зародыше. В случаях крайней необходимости каждый надел должен был оборонять себя сам до тех пор, пока Сёгун не отдавал на этот счет распоряжения. В полном соответствии с этим, в декабре 1637 года феодальные армии близлежавших провинций бездействовали, отказываясь воевать с восставшими вплоть до принятия решения в Эдо. Как заметил Хосокава в письме к знакомому даймё, жившему на востоке, «даже если бы на завтра ожидалось падение замка [Симабара], нам пришлось бы стоять на месте и просто наблюдать до тех пор, пока мы не получили бы инструкций от Бакуфу. [378] »
378
Цит. у Цудзи, Эдо Бакуфу, с. 403.
Далее, не только правительственный сёгунат, но даже и местные даймё на Кюсю сперва были склонны приуменьшить серьезность восстания, рассматривая инсургентов как кучку крестьян, которые в ужасе разбегутся при первом же появлении самурайской армии. С этой точки зрения, отношение японских правителей весьма напоминало позицию римских властей накануне восстания под предводительством Спартака. [379] Очевидно, они не осознавали, что многие из вожаков восставших сами были профессиональными военными; они, также, не ожидали, что религиозная вера пробудит в забитых крестьянах храбрость и фанатизм и что возглавивший их «мальчик с божественной силой» вызовет в них такой энтузиазм. Когда главного советника сёгуна спросили, не слишком ли опасно откладывать решительные действия в то время, как количество инсургентов растет день ото дня, он ответил, что чем больше людей присоединится к восстанию, тем лучше, поскольку всем им предстоит быть убитыми. [380] Повелитель Мацукура как раз был в Эдо, когда туда пришло известие, что на его территории вспыхнуло восстание; хотя в этом следовало винить именно его, он переполнился праведным негодованием и заявил, что лично возглавит карательную экспедицию против взбунтовавшихся.
379
Жестокое подавление восстания в Симабара напоминает кошмарные экзекуции рабов, плененных римскими войсками после Сервиллиевекого восстания в 72 году до Р.Х. В обоих случаях власти были намерены устрашить массы террором, и в обоих же случаях они в этом преуспели.
380
Окада, Амакуса, с. 49. Советником был известный воин-министр Сакаи Тадакацу (1587–1662).
Объединить силы различных даймё с Кюсю и подавить восстание назначили Итакура Сигэмаса. Выбор этого престарелого генерала, чье здоровье не было крепким, а дух — неподобал для подобной работы, было еще одним доказательством того, что на данном этапе правительство недооценивало трудностей задачи. Он выехал из Эдо с отрядом кавалерии и пехоты в середине января и безо всякой спешки через целых три недели в одно время с Повелителем Мацукура. прибыл в Симабара.
Власти сёгуната серьезно обеспокоило известие о том, что восстание распространилось на острова Амакуса, а, по мере того, как борьба продолжалась, их начинали все более и более волновать его возможные последствия. Поскольку все донесения с Запада подчеркивали религиозный характер восстания, правительство поняло, что ему не только не удалось избавиться от «злого учения» на Кюсю, но и что это выступление может возмутить и другие отсталые части страны, как например северо-восток (Тохоку), где у христианства было все еще много приверженцев. Всем даймё, пребывавшим в Эдо, было приказано вернуться в свои провинции, чтобы предупредить возможные неприятности. Бакуфу также опасалось, что восставшие на Кюсю могут получать помощь от «южных варваров», то есть португальцев. Иначе как бы крестьянская рвань осмелилась противостоять мощи вооруженных самураев? Подозрение было полностью безосновательным; в действительности, единственным, кто получал помощь от европейцев в период восстания, было само правительство.
С каждой неделей восстание распространялось все шире, восставшие разбили войсками Повелителя Мацукура и Повелителя Тэрадзава. Для Амакуса Сиро и других это должно было казаться слишком большой удачей, как и было на самом деле. Первые сбои начались в январе, когда неоднократные массовые атаки восставших на замки Симабара и Томиока не привели к успеху. [381] Сообщают, что в это время Амакуса Сиро был готов вести двенадцатитысячное войско на Нагасаки, там он должен был послать парламентеров с требованием оружия и снаряжения, недостаток которых всегда был ахиллесовой пятой восставших, а, в случае отказа, — атаковать город. [382] Этому, однако, помешали известия о нападении на одну из его деревень в Амакуса, и ему пришлось идти ей на помощь. После этого Амакуса Сиро и его советники решили, что, ввиду быстро растущей силы правительственных войск и недавнего прибытия уполномоченного сёгуната генерала Итакура, им необходимо сменить стратегию. Они полностью уйдут с островов Амакуса, пока еще есть время, и объединят силы с восставшими на полуострове, где можно укрепиться в покинутом замке Хара. Новый план обороны был немедленно претворен в жизнь: Амакуса Сиро и тысячи его соратников на островах пересекли проливы и принялись укрепляться в своем новом убежище. В донесении одного из посланников Повелителя Хосокава сообщалось о массе лодочек, курсировавших в узких проливах, каждая — с распятием, укрепленным на руле.
381
Роль Амакуса Сиро в неудачной атаке на Томиока не подтверждена никакими документами того времени и могла быть просто частью героической легенды. Сообщали, что его ставка располагалась в порту Футаэ, ближайшем к оконечности Симабарского полуострова.
382
Трудно представить, каким образом атака Нагасаки силами всего 12000 человек могла удаться; однако, если бы христианское население города помогло восставшим захватить необходимое вооружение (особенно — большую пушку), то они вполне могли бы продержаться в замке Хара на несколько месяцев дольше.