Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Шрифт:
Когда все восставшие обосновались в безопасности в замке, за исключением одной, все лодки были уничтожены, а обломками укрепили крепостной вал. Теперь возврата не было. Большинство территории Амакуса превратилось в заброшенные земли; в покинутых восставшими деревнях не осталось никого. По приказу генерала Итакура, эти деревни были сожжены до основания. Их жители, которые не смогли бежать, погибли в пламени, или были преданы смерти; среди пленных было много детей, которых Итакура приказал сжечь заживо — поступок столь же глупый, сколь и жестокий, поскольку это лишь распалило ярость и сопротивление защитников Симабара.
Старый замок Хара («Хара кодзё»), в котором Амакуса Сиро, его подчиненные и все восставшие собрались, чтобы дать решительный отпор своим угнетателям, был оставлен около двадцати лет ранее после завершения строительства замка Симабара в северной части полуострова. Хотя он и быстро разрушался, но все же оставался естественной крепостью, идеально подходящей для обороны. Замок стоял на обдуваемом ветрами плато с трех сторон окруженный открытым морем и ограждаемый крутыми скалами тридцатиметровой высоты. С четвертой стороны путь атакующим преграждала обширная заболоченная местность, отсутствие укрытий на которой делало их легкой мишенью по мере приближения. Как и большинство японских замков того времени, он имел три больших оборонительных периметра: внешний, длиной около полутора миль (1200 на 200 ярдов), средний и внутренний периметр, или главная цитадель (хоммару), где находился Амакуса Сиро со своими старшими советниками. Огромные, блиндажеобразные траншеи были вырыты внутри каждого периметра; после начала бомбардировки укреплений в них разместилось большинство защитников. Под руководством Амакуса Сиро необходимые строительные работы были проведены столь быстро, что через десять дней заброшенная крепость
Мы никогда не узнаем, сколько именно инсургентов в действительности заселили замок Хара. Расчеты варьируются от двадцати до пятидесяти тысяч мужчин, женщин и детей. В большинстве японских источников приводится цифра тридцать семь тысяч, из которых около двенадцати тысяч человек были мужчины, способные сражаться; однако, это вполне могло быть преувеличением, служившим оправданием тому, с каким трудом Бакуфу смогло подавить восстание. [383] Среди обитателей замка было около двухсот бывших самураев, ставших военными экспертами и предводителями крестьян. Вероятно, некоторые из них сражались на стороне проигравших в прежних битвах против Токугава при Сэкигахара (1600) и Осака (1615), а теперь воспользовались случаем вновь сразиться с ненавистным Бакуфу. Бразды стратегического управления обороной замка были полностью в руках Амакуса Сиро и группы из пяти-шести старших по возрасту «ронинов» -христиан. [384]
383
Цифры, приводящиеся Dr.Ludwig Riess в «Der Aufstand von Shimabara 1637–1638,» Mittheilungen der Dentschen Gesellschaft fur Natur und Volkerkunde Ostasiens, vol.V, Heft 44 (1890) — 20000, но они представляются сильно заниженными. По моим приблизительным расчетам, они составляли 30000. Однако, из-за отсутствия архивов восставших мы принуждены постоянно блуждать во мраке.
384
Главным источником предположения, что под командой Амакуса Сиро было пять руководителей-«ронинов», являлся двуличный актер Ямада Эмонсаку, однако его показания можно ставить под сомнение. По его словам, этим пятерым было каждому за пятьдесят, и все они были в прошлом слугами даймё-христианина, генерала Кониси. Их имена и прочие подробности см. у Цудзи, Эдо Бакуфу, с. 396 и Окада, Амакуса, с. 21.
Структура командования в замке Хара основывалась, как ни странно, на принятой в регулярных войсках, собравшихся у стен. Она включала Главнокомандующего (Амакуса Сиро), начальника штаба (дзитайсё), командующего артиллерией и командующего инженерным подразделением, полевых командиров, капитанов (хатагасира) и многочисленных помощников в лагере (цукаибан). [385] Несмотря на впечатляющие титулы, оборонявшиеся были плохо экипированы и вооружены в основном серпами, косами и пиками ручного изготовления, а также тем оружием, которое им удалось захватить за недели, предшествовавшие занятию замка Хара. [386] Среди них было несколько сотен стрелков из ружей с фитильными замками, которым и обязано большинство успехов в первые месяцы восстания. Хотя и оружие, и пули изготавливались внутри замка, с самого начала нехватка снаряжения была весьма ощутимой, а, по мере развития событий, стала просто отчаянной. Поскольку они не могли позволить себе использовать впустую ни одной пули, артиллеристы достигли замечательной аккуратности в стрельбе из своих мушкетов с фитильными замками, и, до тех пор, пока у них были заряды, сеяли смятение в рядах наступающих самураев, настроенных в основном на единоборства на мечах. Экономя боеприпасы, инсургенты собирали груды крупных камней, которые затем метали в противника из специальных катапульт. Рассказывали, что однажды команда более чем из ста человек спустилась на берег по крутым скалам для сбора камней; с правительственных кораблей по ним был открыт огонь, однако всем им удалось забраться обратно не получив ни царапины.
385
Цудзи, Эдо Бакуфу, с. 396.
386
В одной из описаний последней атаки на замок Хара описывается облик осажденных. У большинства из них не было настоящих доспехов, хотя многие были вооружены мечами, луками и копьями. В основном они были одеты в белые хлопковые робы и ушитые штаны. У некоторых были круглые шляпы с ремешками, завязанными под подбородками; на других были самодельные шлемы из железных обручей, набитые соломой и закрепленные над ушами.
Несмотря на недостаток пищи и боеприпасов и полную безнадежность ситуации, моральный дух защитников крепости был весьма высок. Одной из причин тому была популярность их мессианского предводителя Амакуса Сиро. Даже дезертиры, оставлявшие замок и перебегавшие к противнику в последний месяц сопротивления поражали правительственных следователей личной приверженностью этому необычному молодому Сёгуну. [387]
Амакуса Сиро являл собой воплощение веры, гордо запечатленной на их флагах и знаменах. «По всему парапету, — писал в отчете глава голландской фактории Кукебакер, — видны были бесчисленные знамена с красными крестами; было также много распятий, больших и малых». [388] Знамена восставших были посвящены Сантияго (Св. Якову), и в своих боевых кличах инсургенты взывали к этому испанскому святому так же, как и к Иэсу (Иисусу) и Марии. Во все время осады внутри замка регулярно проводились службы, а дважды в неделю жители собирались на проповеди, которые читал лично Амакуса Сиро.
387
Среди боевых кличей оборонявшихся был и такой: «Масуда-но Сиро Сёгун!».
388
Хотя Кукебакер участвовал в атаке на замок, он, очевидно, получил сильное впечатление от осажденных. «Если, наконец, будет пленен любой повстанец, — добавляет он к отрывку (цитируемом у Окада, Амакуса, с. 130), — и если среди них будет любой благородный человек или 'вященник, я хотел бы познакомиться с ним.»
Душевный подъем защитников нашел отражение во многих боевых песнях и пасквилях, [389] высмеивавших безрезультатность действий войск Бакуфу, а также в заявлениях о своих целях и намерениях. Эти заявления перебрасывались в лагерь противника в форме «писем-стрел» (ябуми), когда послания привязывались к древкам стрел, что отражено в официальном отчете о кампании. В своих «письмах-стрелах» защитники вновь и вновь подчеркивали, что у них нет никаких материальных притязаний, и что единственная причина, побудившая их укрыться в замке Хара — это избежать преследований и иметь возможность свободно отправлять свои христианские обряды. Они объясняли, что их цели их — не от мира сего. Если бы они просто заботились о своей земной жизни, они бы никогда и не помыслили о восстании; взгляды их направлялись к жизни грядущей (госё), и они жертвовали собой, зная, что за страдания в этом мире их ждет радость на Небесах. Будучи христианами, в случае смерти при защите своей веры они гарантированно попадали в рай. В «нормальное» время, говорилось в одном из писем, они бы не колеблясь пришли на помощь правительственным войскам, подавляющим врагов Сёгуна, однако теперь они сражаются под водительством «посланника Небес» (амэ-но цукай) Амакуса Сиро, низлагавшего любой земной авторитет.
389
Окада (Амакуса, с. 253) цитирует некоторые бесшабашные куплеты в стиле «Вперед, солдаты Христа!», распевавшиеся под барабанный аккомпанемент незадолго перед последним приступом замка. Песня была громкой и слышалась в лагере осаждавших, где вызывала заметное удивление — все знали о безнадежном положении оборонявшихся.
Со стороны материка у замка собрались правительственные силы, мобилизованные даймё с Кюсю по приказу из Эдо. Их материальное обеспечение было значительно лучше, чем у оборонявшихся. К концу февраля
замок Хара осаждало более ста тысяч войск, а в марте они были значительно усилены. [390] Для того времени это была огромная армия — гораздо больше той, что была задействована в битве при Сэкигахара в 1600 году, в которой Токугава добились решительной победы. Правительственные войска были хорошо экипированы, и на ранней стадии осады генерал Итакура сосредоточил усилия на создании запасов. В дополнение — интересный факт, проливающий свет на способы ведения войны в тот период — предприимчивым торговцам из Киото и Осака разрешалось свободно торговать излишками продовольствия и боеприпасов среди отрядов, осаждавших замок. Ничего подобного не получали оборонявшиеся, припасы которых были практически полностью ограничены тем, что они смогли принести с собой, когда вошли в замок. [391]390
Паже предполагает, что количество войск властей к концу марта достигло 200000 (Religion Chretienne au Japon, p. 847) но это, вероятно, преувеличение. Официальные японские источники дают подозрительно точную цифру: 100619 к концу марта, и говорят, что под конец кампании было задействовано всего 124000 человек. Общие затраты правительства составили 400000 золотых рё (приблизительно семь миллионов фунтов стерлингов в ценах 1975 года).
391
Население могло сноситься с поддерживавшими их христианами на холмах вне замка с помощью детских воздушных змеев (Окада, Амакуса, с… 256), однако не было никакой возможности получать от них материальную помощь.
И все же, у атакующих было много слабостей, которые помешали им добиться быстрой победы. В начале их руководство было малокомпетентно, а моральный уровень — низок, отчего они проявили гораздо меньше мастерства и сильно уступали инсургентам в храбрости. Большинство их пушек было слишком слабы, чтобы вести эффективный огонь на расстоянии пятисот ярдов, отделявших их линии от замка; по той причине, что командовавший ими генерал настаивал на присылке подкреплений перед тем, как двигаться вперед, или проводить атаку, они не смогли воспользоваться начальной уязвимостью защитников замка. И, наконец, атакующие не представляли собой единой силы, будучи войском, составленным из семи подразделений, прибывших из разных уделов. По мере того, как нарастали нетерпение и напряженность, все чаще случались стычки, особенно между представителями сил Хосокава и Курода, выливавшиеся в массовые ссоры и даже смертоубийства. Сам Сёгун был вынужден сделать им замечание, указав, что следует сосредоточить усилия на совместных действиях против общего врага.
Для усиления своей огневой мощи, атакующие построили подвижные осадные механизмы и высокие башни (ягура) со специальными приспособлениями для установки тяжелой артиллерии. В одном из дневников того времени зафиксирована живая беседа между инсургентами и группой рабочих, трудившихся на постройке осадных приспособлений у крепостной стены. Когда оборонявшиеся стали бросать с парапета камни, рабочие закричали, что это несправедливо, поскольку они трудятся только лишь потому, что их хозяева заставили их выполнять эту работу, причем против их воли. Аргумент возымел желаемое действие, и они смогли продолжать трудиться без помех. Закончив работу, один из них крикнул: «Эй, в замке, бедные вы бедные! Вам приходится жить в земляных норах и есть только соевые бобы да сухие стручки. Почему бы вам не бросить все это и не сдаться?» Тогда один из инсургентов высунулся из амбразуры в стене и прокричал: «Насчет того, что мы живем в земляных норах — это ты прав, но посмотри, какую изысканную рыбу мы едим каждый день!» И он гордо вытянул вперед руку со свежим лобаном, так, чтобы рабочий мог ее увидеть. [392]
392
Там же, с. 195.
Вместо того, чтобы идти на риск фронтальной атаки по заболоченной местности, осаждавшие решили прорыть тоннель, который шел бы прямо от их боевых линий в замок. Работы велись в полной тайне, однако вскоре оборонявшиеся услышали звуки из подкопа и предприняли ответные действия, заполнив тоннель дымом и сливая туда все экскременты и мочу.
Это сделало работу невозможной, и план был оставлен. [393] Следующим намерением было разрушить замок огромными ядрами. Они были вынесены на переднюю линию, причем каждое поднимали двадцать пять человек, но по какой-то причине (возможно — из-за отсутствия соответствующих орудий) ими ни разу не стреляли. [394] Затем решили воспользоваться услугами специалистов, известных как «люди-невидимки» (ниндзюцудзукаи), которым предписывалось тайно проникнуть в замок Хара и вернуться с информацией. Эти шпионы оказались достаточно эффективными, и их использовалось несколько десятков. В конце марта двое «людей-невидимок» проникли в замок, причем к их поясам были привязаны веревки, чтобы, в случае ранения или смерти, тела можно было вытащить обратно. [395] Правда, именно эти веревки и могли выдать их присутствие, однако оба вернулись обратно с подробными отчетами об обороне замка и новых фортификационных работах. В одном случае «человек-невидимка» из провинции Оми, что неподалеку от Киото, проник во внешнюю цитадель, однако был совершенно беспомощен, поскольку не понимал диалекта Кюсю, на котором говорили оборонявшиеся, использовавшие к тому же христианскую терминологию. Он не осмелился заговорить ни с кем, из боязни, что его выдаст говор Оми. В конце концов молчаливый незнакомец стал вызывать подозрения, однако ему вовремя удалось бежать, и он умчался от стен замка, преследуемый тучей камней, захватив в качестве сувенира одно из знамен восставших.
393
Цудзи, Эдо Бакуфу, с. 405; Окада, Амакуса, с. 206.
394
Окада, Амакуса, с. 209. Одно из этих огромных каменных ядер сохранилось на цементном пьедестале в Нагасаки, где его несколько неуместно окружают железные распятия.
395
Окада, Амакуса, с. 254–55.
Правительство сёгуната в Эдо, которое все более волновали предполагаемые последствия восстания, решило послать в Симабара второго генерала с подкреплением. [396] На эту роль был избран Повелитель Мацудайра Нобуцуна, один из главных членов Великого Совета, которому сёгун особо доверял. С пятью тысячами человек, тремястами лошадей и тяжелой артиллерией, он выступил на запад, проделав сперва марш до Осака, а оттуда, флотом в шестьдесят кораблей, он переправился на Кюсю. Как только первый посланник сёгуната, генерал Итакура услыхал о новом назначении, он решил штурмовать замок, в надежде взять его до прибытия Мацудайра. Одной из причин этого, как предполагается, было письмо, полученное им от двоюродного брата из Осака. [397] Его корреспондент писал о восставших, как о «грязных крестьянах» и предупреждал, что замок Хара будет атакован и взят в первый же день, как прибудет Мацудайра со своими силами. Исполненный решимости избежать подобного бесчестья, Итакура приказал идти на приступ 3-го февраля. Атака была плохо подготовлена и, несмотря на тяжелые потери, самурайской войско не смогло пробиться во внутренний периметр. Когда оборонявшиеся увидели, что нападавшие отбиты, с крепостных стен посыпались громкие насмешки; самураев обвиняли в трусости, говоря, что они способны лишь мучить несчастных крестьян, но не в состоянии штурмовать укрепленную позицию. [398]
396
Часто предполагается, что Мацудайра был послан, чтобы заменить генерала Итакура, к которому Бакуфу потеряло доверие. Вряд ли это было так. Когда Мацудайра выехал из Эдо в середине января, восставшие еще не укрепились в замке Хара и у правительства не было причин сомневаться в эффективности действий Итакура. На самом деле Мацудайра был послан не для замещения предыдущего генерала, но чтобы помочь ему как можно быстрее разделаться с восставшими. Однако, Итакура интерпретировал назначение Мацудайра как угрозу своему статусу командующего.
397
Окада, Амакуса, с. 159.
398
Там же, с. 138. В их насмешках содержалась игра слов: сэмэру= 1. «пытать», 2. «нападать».