Благословенный

Тогда задыхающийся от ярости Джек обратил свое внимание на сидящую на своем матрасе Кэрол.

— Ты-ы, — прорычал он, потеряв над собой контроль, чуть ли не брызжа слюной. — Дрянь! Сука! А ну, посмотри на меня! Смотри сюда, я сказал!

Он напрягся, сжимая кулаки, подался корпусом вперед, словно пытался до нее дотянуться.

Но Кэрол осталась совершенно равнодушна к его ярости и даже не пошевелилась, продолжая прижиматься лбом к коленям. Это его еще больше взбесило. Он разразился громкими ругательствами, осыпая ее такими оскорблениями, что сердце Кэрол тяжело застучало от гнева, а лицо запекло от охватившего его жара. Но даже тогда она не подняла к нему лица, внешне оставшись безразличной к его оскорблениям.

Он бесился, вырываясь из оков, пытаясь выплеснуть на нее свою ярость, и не мог, потому что она оставалась глуха и нема, отказываясь хоть как-то отреагировать.

М-да, думала она, с самообладанием у него стало еще хуже, чем было. Таких приступов бешенства, когда они жили вместе, она у него никогда не замечала. Она была уверена, дотянись он сейчас до нее, он бы разорвал ее на кусочки, как дикий зверь. И то, что он не может это сделать, приводило его в непередаваемую ярость.

Постепенно он успокоился, перестал дергаться и замолчал. Только долго еще тяжело дышал.

Так и не взглянув на него, Кэрол дотянулась до одеяла, которое отбросила в сторону Кейт и, подтянув его к себе, спокойно легла и, отвернувшись к стене, накрыла голову, оставив открытым лишь лицо. Закрыв глаза, она притворялась, что уснула, но на самом деле уснуть не могла, невольно прислушиваясь к каждому его движению.

Она так и не смогла уснуть до утра. Джек тоже не спал, всю ночь просидев, подперев стенку, с задранными прикованными руками. Он постоянно ими двигал, пытаясь разминать, но все равно они начали у него болеть, причиняя неудобство и страдания.

Кэрол постоянно ощущала на себе его взгляд. Он не пытался с ней больше заговорить, но, казалось, смотрел, не отрываясь. Его взгляд жег ее, как струя горячего воздуха. Бок у Кэрол затек, она долго терпела, потом, спустя несколько часов все-таки не выдержала и перевернулась на другою сторону, лицом к нему. Она не пыталась больше спрятать от него свое лицо, и тут же почувствовала, как его взгляд впился в него. Стараясь не обращать на это внимания, она лежала с закрытыми глазами, подложив под голову локоть и старалась уснуть, забыться в спасительном сне, хоть ненадолго.

Потом, осознав тщетность своих попыток, она слезла с матраса и сдвинула его в сторону. Присев на его край, она зацепила пальцами шляпку большего гвоздя, выступающую из доски пола, и стала раскачивать ее из стороны в сторону. Она обнаружила этот гвоздь два дня назад, и с тех пор почти все время проводила, пытаясь его вытащить. Ногти давно были обломаны под корень, пальцы изранены, но она все равно не оставляла этот гвоздь в покое, тем более, когда он начал постепенно поддаваться.

Как одержимая, она впивалась в него пальцами, пытаясь расшатать и вытащить, представляя в своих мечтах, как вонзит его в единственный глаз Кейт. Или ее сообщника, если он попытается снова к ней прикоснуться. Или в собаку, которая ее кусала. Только бы его достать, а уж воспользоваться она им сумеет, в этом она не сомневалась.

— Что ты делаешь? — не выдержал Джек, наблюдая за ней, так как не мог разглядеть, зачем она ковыряется в полу.

Кэрол снова не обратила на него никакого внимания, сосредоточенно возясь с гвоздем.

— Что, так и будешь молчать и делать вид, что меня нет? — снова начал злиться Джек. — А объясниться не желаешь? Как, зачем и почему?

Кэрол прекрасно поняла, что он имеет в виду и о чем спрашивает. Но снова промолчала. У нее не было никакого желания отвечать на его вопросы, что-то объяснять, доказывать, оправдываться. Даже разговаривать с ним. Ей нечего было ему сказать.

— Где ты была все это время? — не в силах больше сдерживать любопытство, допытывался Джек. — Я искал тебя… Как тебе удалось провернуть этот фокус с аварией? Скрываться так, что я не смог тебя найти? Кто тебе помогал? Кто сейчас помогает? Что еще за бульдоги? О чем говорила эта тварь? Где Патрик? Почему он сбежал? Отвечай мне! Я все равно все узнаю! Все!

Кэрол буквально кожей ощущала волны исходящей от него ярости, но не отвлекалась от своего занятия, пропуская его вопросы мимо ушей. Она даже почувствовала что-то, смутно напоминающее удовольствие от происходящего. Она всегда испытывала перед ним страх, когда он впадал в ярость или злился, а сейчас ей больше не было страшно, впервые. И это было приятно. Вот бы так всегда и было — как разозлился и начал буйствовать, сразу на цепь и к стене. Как дикого зверя. Хотя… почему как? Сейчас, на цепи, в оковах, он как никогда на него и походил. Даже бесился и рычал так же.

— Моя жена не воскресла, а превратилась в зомби — ничего не видит и ничего не слышит, — с неожиданно горькой ухмылкой проговорил он. — А может, у тебя просто окончательно уже крыша съехала? Потому Рик и сбежал от тебя? Потому что ты стала такая же, как твоя гребанная мамаша! Чертова психопатка! Ты Элен, а не Кэрол! Даже взгляд такой же, как у нее! Я пытался спасти Кэрол, защитить ее, но не смог… Кэрол больше нет. Эй, Элен! Я знаю, что теперь ты там. Элен! Элен!

Кэрол вдруг резко обернулась с посеревшим лицом и пронзила его полыхающим взглядом сквозь зло прищуренные веки.

— Заткнись! — прохрипела она.

— Даже голос таким же становится, как у нее — низким и хриплым, ты заметила? — он удрученно покачал головой, разглядывая ее. — Вот почему на меня не реагировала — потому что ты теперь Элен. А на Элен сразу отозвалась. Ну что ж, тогда привет, Элен.

— Не смей! Не называй меня так! — Кэрол прекрасно понимала, что он специально это делает, зная о самом большом страхе всей ее жизни — стать похожей на мать, и не только внешне. И сейчас он просто воспользовался этим ее подсознательным страхом. Да, она понимала. Но вынести этого не смогла.

Хитрый мерзавец, все-таки нашел, чем ее пронять, заставить отреагировать!

Забыв о гвозде, она с неприязнью смотрела на него, встретившись, наконец-то, с ним взглядом.

— Надо же, сколько ненависти, сколько злобы! И откуда только столько взялось? — он усмехнулся, не отрывая от нее пристального изучающего взгляда. — А где же та трогательная затаенная печаль, пробирающая до костей, способная растопить все льды в Арктике? Тебе надоело печалиться, теперь ты предпочитаешь злиться? Нравится быть злобной ненавистной фурией, как Элен? Зря. Тебе это не идет. Как и твой новый цвет волос. Думаешь, темные волосы делают тебя на нее менее похожей? Нет, дорогая. Ты — это она, и никакие твои попытки изменить это не помогут. А ведь я хотел тебе помочь, не подпустить ее к тебе. Я мог тебе помочь. Но ты сбежала.

— Помочь? Ты запер меня в психушке! Ты считал меня сумасшедшей! Они меня мучили, превращали меня в овощ… Я так просила тебя… а ты им позволил. Ты хотел меня там сгноить! И, если бы я не сбежала, я бы там уже сдохла… как моя мать, — поддалась на провокацию Кэрол, не замечая, как ловко он вывел ее на контакт, которого она так не хотела.

— Нет, ты бы подлечилась, как тогда, после убийства Френсис, и тогда бы я забрал тебя. И мы бы жили дальше, как раньше, и все бы было снова хорошо, — уже спокойно возразил он. — Значит, потому ты сбежала? Потому что думала, что я хочу запереть тебя навсегда в психушку?