Блаженны мертвые

Зачем мы рождаемся? В чем смысл?

Это по-прежнему оставалось для нее загадкой — она об этом ничего не знала. В компетенцию Смерти это не входило. Какое-то время Флора продолжала сидеть на коленях возле опустевшего тела, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. В Хедене царил хаос.

Я этого не вынесу...

Какой абсурд. Еще сегодня утром она как ни в чем не бывало трепалась с Майей, затягиваясь сигаретой, а теперь собирается спасать чьи-то души.

Спасать души?

Да что она вообще об этом знает? Лишь то, что существует некое Место, куда их забирают и которое невозможно постичь человеку, который там не бывал. И есть Другое Место, о котором никто не знает и никогда не узнает.

Но почему именно она? И почему именно Эльви?

Бабушка...

С момента их телефонного разговора прошло минут двадцать, не меньше... Может, она уже стоит у ворот. Флора побаивалась выходить, но все же побежала вниз по лестнице. Неожиданно она почувствовала себя маленькой девочкой. Бабушка все знает, бабушка ей объяснит, что нужно делать.

Но ведь это я все знаю, а не она...

Жизнь никогда больше не вернется в обычное русло.

Во дворе было пусто. Впрочем, нет. Безногий старик, повстречавшийся ей на лестнице, упрямо полз по двору, подтягиваясь на руках. Вокруг царило спокойствие, но в голове стоял невообразимый шум. Чудовищная какофония из воплей, молитв, ярости, криков о помощи, ненависти.

Она подбежала к старику, наклонилась и положила руку ему на плечо, чтобы поделиться с ним своим знанием, но почувствовала лишь сопротивление — старик не хотел покидать свое жалкое искалеченное тело. Вместо этого он обернулся и попытался ее схватить, обнажив зубы.

Ну и черт с тобой! Не понимаешь — и ладно...

В груди закипела ярость, и Флора отскочила назад. Злоба одного лишь разжигала злобу другого, и Флора уже замахнулась, чтобы пнуть старика ногой в лицо, но, вовремя сдержавшись, просто повернулась и пошла прочь.

Она вышла на улицу и встала как вкопанная.

Мертвые покинули свои дворы и двигались в сторону ограждения. Там собралась огромная толпа. Ворота были распахнуты настежь, и на территории уже появилось несколько полицейских машин. Пока Флора стояла и смотрела, подъехало подкрепление. Из машин выскочили полицейские с пистолетами в руках. Мертвецы пытались приблизиться к ограждению, а полицейские их не подпускали. Стрельбы пока не было, но это был вопрос времени. На одного полицейского приходилось человек по тридцать мертвецов.

Я должна...

Флора кинулась к этой бурлящей толпе. Когда безногий старик обернулся, обнажив свои зубы, она почувствовала что-то странное. Голод. Старик израсходовал все запасы собственного тела, и теперь нуждался в новом, чтобы продолжить свое небытие. Если бы не страх и злоба, сгущающиеся в воздухе, он бы, наверное, уже просто угас, но теперь в нем проснулся голод, и он полз к источнику этой злобы.

Флора подбежала к молодому полицейскому, окруженному мертвецами, — но, почувствовав, как сдают его нервы, едва успела броситься на землю, чтобы не попасть под пули, засвистевшие над головой.

Парень стрелял в мертвецов.

С тем же успехом он мог бы стрелять холостыми патронами. Результат был тот же, разве что шума было больше. Тела мертвецов лишь слегка подергивались, когда в них вонзались пули, но и не думали останавливаться. Через несколько секунд полицейский исчез в клубке исхудавших рук, ног и голубых балахонов.

Теперь выстрелы раздавались со всех сторон. Флора добралась до ворот, пробежала мимо пикета, где женщина-полицейский на переднем сиденье что-то орала в рацию про подкрепление. Флора неслась дальше по направлению к шоссе и через несколько сотен метров увидела Эльви, торопливо семенящую по тропинке.

Звуки выстрелов становились все глуше, как будто кто-то устроил новогодний фейерверк. Флора подошла к бабушке, взяла ее за руку и сказала:

— Пошли.

Взявшись за руки, они направились к воротам, но в душе Флоры уже шевелилось предчувствие: слишком поздно.

Эльви только крепче сжала ее руку и произнесла:

— Ну, хоть кого-нибудь... Кроме нас, ведь некому... Как же я могла, как же я...

Мы же не знали,— мысленно ответила ей Флора.

Вдали показались еще два полицейских микроавтобуса. Один из них остановился, и из окна послышался окрик:

— Эй, туда нельзя!

Флора бросила взгляд в сторону ворот. Мертвецы уже вываливались наружу и брели по направлению к городу.

— Вот черт! — послышалось из автобуса. — А ну, садитесь! Живее!

Флора посмотрела на Эльви, и за эти несколько секунд они успели прочитать мысли друг друга. Эльви переживала, что раньше не догадалась, не выполнила того, что ей было поручено. За себя она не беспокоилась, она свое отжила, но это был ее единственный шанс хоть что-то исправить. Флора, в свою очередь, знала, что после встречи со смертью ей никогда не вернуться к нормальной жизни.

Они были просто обязаны предпринять последнюю попытку.

Они попятились, но тут дверь микроавтобуса распахнулась и полицейский схватил их за плечи:

— Вы что, слов не понимаете? Говорят вам, туда нельзя!

Он силком запихнул их в машину, где их перехватили другие полицейские.

Не вырваться.

Дверь захлопнулась, машина дала задний ход. Повернувшись к водителю, полицейский сказал:

— А ну-ка, покатаемся чуток.

Водитель не сразу понял, что он имеет в виду, и полицейский прочертил в воздухе пару витков, указывая на толпу. Водитель сообразил, что от него требуется, усмехнулся и газанул.

Машина с глухим стуком врезалась в толпу мертвецов, расшвыривая в стороны тела. Сквозь боковое стекло Флора видела, как мертвецы снова встают, оправляясь от ударов.

Флора закрыла лицо руками, уронила голову на колени Эльви, но, даже не видя, она всем телом чувствовала толчки, когда микроавтобус сбивал очередного мертвеца.

Конец, — думала Флора, — это конец.

ОЛАНДСКИЙ АРХИПЕЛАГ, 23.30

Анна понятия не имела, где они, и ей было все равно. Островов поблизости не было, даже маяк Сёдерарм скрылся за горизонтом, и они плыли по серебристой лунной дороге посреди бесконечного моря. Где-то поблизости должен был быть Оландский архипелаг, чуть дальше — Финляндия, но это все были одни названия — их окружало море, и только море.

Тихие волны плескались о борт лодки. Элиас лежал рядом. Все остальное было теперь неважно. Они были одни в целом мире, и теперь могли вечно плыть по этому бескрайнему простору.