Бледное солнце Сиверии

Острожники тяжело дышали, переглядываясь, как нашкодившие мальчуганы. Тут подоспели гибберлинги.

— Живой? — спросили они, но как-то буднично. — А мы думали, ты того… Верно болтают, что ты заговорённый.

— Рано хороните. Бросили, даже не удосужились проверить.

— Ага, проверишь тут! — бросил кто-то из ратников. — Хреновы ледовики. Сколько наших поморозили.

— Другого и не ждал от вас…

Сказал это, а сам вдруг ужаснулся: я выжил. Бор, ты в это веришь? Выжил!..

От воспоминаний, мгновенно промчавшихся пред внутренним взором, по спине поползли «мурашки».

Сарн… Тенсес… Арг… Клянусь, буду в церкви, обязательно помолюсь вам всем. Клянусь! Куплю миры, свечек… Это ж надо — выжил!

— Куда это вы все бежите? — спрашиваю у собравшихся.

— Действительно, куда? — переглянулись Стрелки.

— Подальше отсюда, — прохрипел кто-то в ответ. — Нихаз бы этот край побрал!

— О, Сарн, сдохнем же тут! — запричитал кто-то справа. — Говорил же, не надо на восток идти! Не надо! Так заладили: ледовики, ледовики…

— Да, заткнись ты, ворона! Каркаешь, беду кличешь! — услышал я голос Егора Хватова.

— Беду? Ты видел, как эти чудовища со Спицей сотворили?

— Что происходит? — спросил я. — Какие чудища?

Люди оглядывались, переминались с ноги на ногу, но упорно молчали.

— Палачи, — ответили за всех гибберлинги. — Их тут так называют…

— Вот объяснили!

— Может, будем пошевеливаться? — засуетился кое-кто из ратников. — Чего языки чесать?

Все, молча, согласились и направились, вроде как на запад.

— Да стойте вы! Куда собрались? Нам на побережье надо, на север. Слышите?

— На север? И где он тут твой север?

— Ёк! — послышалось со стороны гибберлингов.

Я обернулся: в серой промозглой мгле возникло, похожее на человека, существо.

— Уходим! — гаркнул Хватов. — Живо!

И мы бросились бежать, предположительно к побережью. В этой темноте хрен что разберёшь!

Несколько раз я оглядывался, отмечая, что то существо, названное гибберлингами «палачом», неуклонно следует за нами. Но хорошо, что пока оно отставало.

Приблизительно через полчаса его фигура вовсе растворилась в ночной тьме.

Лишь бы не заблудиться… Туман этот проклятущий мешает определиться точно.

Мы продолжали двигаться. Люди, а их осталось вместе со мной одиннадцать человек, молча, шли друг за другом, не забывая оглядываться по сторонам.

— Что это было? — снова спросил я, поравнявшись с гибберлингской семейкой Стрелок.

— Палачи. Это такая нежить… Она прячется под снегом, и едва хоть одна живая душа оказывается подле них, как палачи выскакивают наверх и убивают…

— Не просто убивают, — добавил младший брат, при этом оглядываясь по сторонам. А потом шёпотом добавил: — Они пожиратели плоти.

— Тс-с! — бросил кто-то из людей и поднял руку в знак внимания.

Мы замерли, даже не дышали.

— Идёт… слышишь? — просипел Хватов, начиная пятиться.

И точно: в ночной тишине явственно слышались чьи-то неторопливые шаги.

— Вот он…

Смотрю вправо: из серых клочьев тумана выходила сутулая фигура. Двигалась она какими-то рывками. У меня сложилось впечатление, что это израненный человек, пытающийся из последних сил добраться до спасительного места, где можно хоть как-то передохнуть.

— Спица? — осторожно позвал кто-то.

Идущий остановился и, как показалось, приподнял голову.

— Спица, это ты?

Фигура кивнула. Кто-то из острожников двинулся вперёд, но я, чувствуя неладное, резко его остановил:

— Стоять! Всем стоять друг подле друга! Мечи из ножен!

Острожники прижались друг к другу.

— Ёк! — выругались гибберлинги. — Мы, кажется, пришли назад, на то же самое место!

— Нежить нас по кругу водит.

— Пропали…

Я вытянул фальшион и медленно направился к Спице (если то был он). Левая рука нащупала зачарованную стрелу.

— Огонь! — её конец вспыхнул.

Спица стоял, наклонив голову.

— Эй, парень! — тихо позвал я приближаясь.

Никакой реакции. В свете пламени его куртка переливалось искорками льда. (В чём это, интересно, она измазана?)

Я всё ближе. Сердце замирает. Краем глаза вижу, что справа в паре шагов позади кто-то из ратников решился прикрыть мой тыл.

— Эй!

До Спицы оставалось не больше трёх саженей. Его голова резко поднялась (такие движения бывают только у пьяных) и я увидел совершенно отсутствующий взгляд в его глазах. Они были расфокусированы и смотрели в пустоту… Тёмные сверкающие искорками пятна оказались замёрзшей кровью.

— О, Тенсес! — пробормотал ратник подле меня.

Я уже приготовился услышать тот знакомый крик: «Бежим!» Сердце сжалось… Сейчас он раздастся… вот сейчас… вот именно сейчас…

И снова страх… Бор, держись! Тут ты уже не один…

Я чувствовал уткнувшиеся в мою спину взгляды острожников.

Им, как в прочем и мне, стало реально страшно. В такие минуты наваливается какой-то отупляющий ступор. И, вроде, всё понимаешь, а сделать ничего не можешь.

Я услышал, как ратники за спиной зашептали сохранные молитвы.

Тело Спицы свалилось на снег, и за его спиной показалась худая тёмная фигура Восставшего.

— Палач, — чуть не заикаясь, проговорил решивший прикрыть мою спину острожник. — Святой Капр, спаси и сохрани.

Эх, коли бы не моя левая рука…

Ну, Бор, главное не ссы! Нежить тоже сдыхает…

Я поднял фальшион и стал наступать. До нечисти десять шагов… восемь… шесть…Восставший вёл себя весьма странно. Он словно выжидал. И мне виделся (наверное с испугу) не тупой мертвец, жадно скалящий зубы, а какой-то… хищник… волк… Осторожный, сильный, ловкий.

Четыре шага… Палач продолжал смотреть на меня безумным взглядом своих горящих зелёных глаз.

У него было вытянутое беловатое лицо, высохшее тело, на котором очень явно проступали рёбра, на поясе красовалась грязная накидка, свисающая вдоль длинных худых ног, голени которых тоже были обмотаны какими-то тряпками. В правой ладони было зажато древко… боевой косы (ничего себе, вот это удивил).

Три шага… Я не стал дожидаться атаки нежити, и сам кинулся в бой. Финт и удар!

Но такой ловкости от палача, признаюсь честно, не ожидал. Он увернулся от лезвия фальшиона, и стал угрожающе размахивать косой.