Блеф

Мы пили горячий шоколад, глядя на луг и деревья. Краски менялись. Воздух был свежим и чистейшим. У меня было все, что мне было нужно, прямо здесь, в этом райском уголке.

— Несомненно, это прекрасный вечер.

Саванна промычала что-то в знак согласия.

— Я рада, что ты счастлив, папа.

— Я счастлив. Надеюсь, ты тоже.

Она подняла глаза, грустно улыбнулась мне и сделала еще один глоток.

Я подвинулся, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Что-то случилось?

— И да, и нет.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не сейчас. — Это значит, не для меня. В последнее время Саванна почти ничего не скрывала от меня. Нам потребовалось время, чтобы прийти к этому, но я знал свою дочь. И она знала меня. А это означало, что все, что было у нее на уме, имело отношение к мужчине.

Нелегко обсуждать эту тему с отцом.

Нелегко отцу слышать, как об этом говорят.

Когда дело дошло до распределения обязанностей, мальчики — мужчины — были в компетенции Эв. Может быть, завтра Саванна сможет пойти с Эверли в галерею, и они поговорят, пока я буду в безопасности в своей студии. Эверли настояла на том, чтобы включить студию в план дома. Ту, которую я любил больше, чем свой старый сарай, но по сей день не уступил своей жене.

Старая студия все еще находилась во дворе. Бывали дни, когда я заходил внутрь из сентиментальных побуждений, но в остальном это было украшение двора. Очень большое украшение двора.

— Как дела у новенького в галерее? — спросила Саванна.

— Хорошо. Эверли он нравится, и это все, что имеет значение. — В последнее время я почти не общался с персоналом.

У нас было три сотрудника, которые работали в галерее в разные смены. Эверли управляла ими, а также бизнесом. Каждый день она уходила на несколько часов поработать в офис, а я оставался дома и рисовал. В галерею я приходил только для того, чтобы помочь ей сменить витрины в выставочном зале. В остальном она работала как хорошо отлаженный механизм.

Она сочла этот каламбур забавным.

Мы работали вместе. Мы жили вместе. Мы вместе растили наших детей. Мы разделяли наши жизни. И это были лучшие десять лет в моей жизни.

Из дома доносился громкий детский смех. У Эверли была такая манера заставлять их смеяться от души над ее шутками. Как будто стены знали, что шум слишком силен, чтобы его сдерживать, и поэтому позволяли ему вырываться наружу.

Я оглянулся через плечо на открытую кухню и заглянул в окно.

Внутри мой сын смеялся вместе со своей матерью. Моя младшая дочь хихикала, засовывая противень с печеньем в духовку. А моя жена подняла голову, и ее улыбка стала шире, когда она поймала мой взгляд.

С того самого первого вечера, когда она улыбнулась мне в «Джейн», Эверли была моей.

— Я надеюсь, что когда-нибудь и у меня будет то же самое, — прошептала Саванна.

— Будет, — пообещал я. Она могла подарить столько любви. — Тебе просто нужно подождать, пока нужный человек не сядет рядом с тобой.

Она посмотрела на меня, и ее глаза наполнились слезами.

— Что, если он уже это сделал? И я его потеряла?

Моя бедная девочка. Как долго она скрывала свое горе? Слеза скатилась по ее щеке, и я поймал ее большим пальцем.

— Тогда ты найдешь его, малышка. Иди и найди его.

Конец