Блеск и нищета шпионажа
Шрифт:
Пьесу я размножил и начал бомбардировать ею московские театры. Каждую ночь я ожидал телефонного звонка и взволнованный голос знаменитого режиссера: «Я прочитал вашу пьесу и не могу заснуть. Ничего подобного я в жизни не читал!!!»
Далее потрясенная текстом труппа, объятия, репетиции, премьера, бешеный успех и горы роз на сцене.
Увы, режиссеры глухо молчали, и меня это удивляло: я тогда еще был убежден, что все люди этой профессии, как и большинство жрецов искусства, чрезвычайно вежливы и отзывчивы, я еще тогда не знал, что пьес они не читают и тем более не отвечают на письма разных психов, вообразивших себя драматургами.
Вскоре меня осенило: наша публика не приучена к шпионской тематике, поэтому место моей пьесы конечно же на Бродвее или на Уэст-энде.
Что делать?
А что, если привлечь к своей
Третий роман второго секретаря английского посольства в Бонне и сотрудника разведки Джона Ле Карре «Шпион, который пришел с холода», принесший ему мировую славу, я прочитал еще в Лондоне в 1964 году.
После этой книги писатель оставил свою благородную работу и целиком отдался литературе. Это был роман о цинизме и жестокости в разведке, о вездесущем предательстве, но больше всего меня поразили не художественные достоинства романа, а личность автора — английского разведчика, пишущего раскованно и легко о запретных вещах.
Графоманией я был одержим всю жизнь и тут же позавидовал его судьбе, тайно мечтая написать нечто подобное и встать на пьедестал первооткрывателей в русской словесности. Но разве это было возможно? Тогда вообще писали только о нашей разведке во время войны, обычно в победном стиле «Подвига разведчика».
На современную разведку было наложено строгое табу, хотя чуть позже кое-что проскальзывало.
В одном из интервью в счастливом для себя 1964 году Ле Карре заявил: «Для меня необыкновенная распространенность шпионажа превратилась в кошмар, где люди инстинктивно предают друг друга и где шпионы — это скучные ординарные существа, склонные к предательству точно так же, как они могли склоняться к кражам в магазинах. В этом мире, по-моему, те, кто разлагает, сами разложены; в сфере предательства существует полная анархия. Например, зная цену другому человеку, не прикидывает ли тайно шпион и цену себе? Не в этом ли причина цепи предательств, прокатившихся по разведывательным службам еще задолго до начала «холодной войны»? Не следует ли шпион масонскому принципу: если шпион, то это навсегда? Не превращаются ли шпионские методы в самоцель? Подобно футболисту, возможно, его больше не волнует команда, за которую он играет. Если это так — а недавние разоблачения двойных агентов в Германии и Англии являются этому свидетельством, — то офицерам разведки следует доверять секреты в последнюю очередь… Возможно, думал я, не стоит удивляться феномену перехода с одной стороны на другую, в сущности, это очень короткое путешествие».
Для всех, кто работал в Англии в шестидесятые годы, это был на редкость актуальный вопрос: провалы нашей агентуры полыхали один за другим, арестовали сотрудника адмиралтейства Джона Вассала, сотрудника английской разведки Джорджа Блейка, нашего нелегала Конона Молодого, двух его радистов и двух ценнейших агентов, а тут еще шумиха по поводу femme fatale, проститутки Кристин Килер, соблазнившей и военного министра Джона Профьюмо, и нашего помощника военно-морского атташе неотразимого Евгения Иванова. С тех пор я не пропускал ни одного романа Джона Ле Карре…
Настоящие имя и фамилия писателя — Дэвид Корнуэлл, он родился 19 октября 1931 года в курортном городишке Пул графства Дорсет, что смотрит на Ла-Манш. Закончил школу в родном городе, с 1948 по 1949 год учился в Бернском университете в Швейцарии, затем до 1956 года в Линкольн-колледже Оксфордского университета, который окончил с отличием по кафедре современных языков. С 1956 по 1958 год преподавал в знаменитой частной школе в Итоне, затем в 1959 году поступил в Форин офис, точнее, в английскую разведку, там проработал до 1964 года. С 1961 по 1964 год служил в британском посольстве в Бонне в должности второго секретаря, некоторое время в консульстве в Гамбурге. Женился в 1954 году и произвел на свет трех сыновей, не избежал развода в 1971-м, вновь женился в 1972-м и счастливо живет в этом браке по сей день, родив еще одного сына. Свою жизнь с разведкой Корнуэлл связал еще в студенческие годы, в автобиографическом романе «Идеальный шпион» английский студент в Берне дает наводки на своих коллег, особенно на тех, кто тяготеет к коммунизму. Рутинное, хотя и аморальное занятие.
После «Шпиона, который пришел с холода» популярность Ле Карре шла по восходящей. Появился роман «Война в Зазеркалье», продолжающий тему «Шпиона», затем
«Маленький городок в Германии», где рассказывалось о раскрытии неонацистской организации. Книгу эту прекрасно перевели у нас, отметив ее антифашистский заряд и, естественно, умолчав об антитоталитарной позиции автора. Затем последовал роман «Наивный и сентиментальный любовник», тонкая лирическая вещь — тут Ле Карре попытался вырваться из цепких когтей своей судьбы и уйти от проблем шпионажа. Публика была разочарована: он уже вошел в умы как летописец «холодной войны» и политический романист, к чему залезать в иные сферы?Далее с разрывом в два года выходят «Жестянщик, портной, солдат, шпион», «Достопочтенный школьник» и «Люди Смайли» — трилогия о тайной войне Запада с Востоком. Английский контрразведчик Джон Смайли, мягкий и добрый человек, которого бросила жена, борется с происками службы зловещего Карлы. Читая о нем, было обидно: все-таки Андропов был интеллигентнее, да и в шестидесятые служба наша была гораздо беззубей, чем в трилогии писателя, в которой хорошо угадывались довоенные «кроты» Ким Филби, Дональд Маклин и другие, подрывавшие устои британского истеблишмента.
Успех огромный, по каждому роману сделан фильм. «Маленькая барабанщица» — очередной роман, но уже не о шпионах, а о террористах. Рисуя беспощадную борьбу израильтян и палестинцев, автор ухитрился подняться над полем битвы и показать жесткую логику обеих сторон, в этой схватке все средства хороши и каждая сторона по-своему права. В результате кое-кто в Израиле причислил Ле Карре к антисемитам, а в арабских странах — к сионистам.
В 1986 году выходит «Идеальный шпион» — горькая история английского разведчика, который в юности дружил с коммунистом, ставшим затем одним из шефов восточногерманской разведки. Друзья договариваются поставлять друг другу секретную информацию во имя карьеры и благосостояния, двойная игра достигает апогея, в конце концов англичанин кончает жизнь самоубийством. Но это лишь внешняя канва, на самом деле это полновесный роман, напоминающий Филдинга или Голсуорси, о жизни семьи в английской провинции, о судьбе сына, унаследовавшего предательскую натуру отца.
«Идеальный шпион» потряс меня, и я отважно засел за роман, намериваясь создать нечто подобное и войти в историю, роман шел тяжко, давила самоцензура, грозящая пальцем.
Я переключился на пьесу — ну и что?
Никто не берет! Кто протянет руку?
Господи, ну конечно же Джон Ле Карре! Именно еще Незнакомый, но уже любимый Джон может мне помочь! Но как его заинтересовать? С какой стати вообще он должен мне помогать?! Гениальные идеи теснились в голове (между прочим, чем наивнее, а точнее, глупее идея, тем одержимей автор), я быстренько перевел пьесу на английский язык, затем отдал на перепечатку классной машинистке и отправил пакет по адресу лондонского литературного агентства, указанного в книге.
К пьесе приложил письмо, в котором скромно сообщил, что я, как бывший сотрудник разведки КГБ, обращаюсь к нему как к коллеге по другую сторону баррикад, а ныне вроде бы и другу с деловым предложением: стать соавтором моей пьесы, естественно, пройдясь гениальной рукой по моему несовершенному переводу и наполнив текст тонкой английской спецификой, сленгом и идиомами, что несомненно сделает пьесу ломовым хитом на Уэст-энде и Бродвее.
Пьесу отправил с оказией: почему-то мне казалось рискованным посылать фарс о разведке обыкновенной почтой — вдруг на перлюстрации окажется сотрудник КГБ без чувства юмора? Все лето ожидал ответа, потом решил, что любимый Джон ничуть не лучше наших главных режиссеров, которые обожают с экрана вещать о любви к ближнему, а на деле — фарисеи и самовлюбленные бездари. Обида смешивалась с презрением.
И вдруг месяца через два — письмо от 10 сентября 1989 года из Лондона (указан обратный адрес литературного агента, автор опасался давать свой личный адрес — вдруг я завалю его мешками со своими рукописями?), написанное собственной рукой, как-то слишком запросто для маститого писателя, хотя и по сей день респектабельные англичане, даже если все напечатано секретарем, своей рукой обязательно пишут ласковое обращение к адресату («Дорогой сэр Майкл»), непременное «Искренне Ваш» и подпись в конце. Это признак хорошего тона и легкого презрения к техническим достижениям цивилизациии от станка Гутенберга до компьютера, может быть, даже утверждение того человеческого, что в нас еще осталось.