Близкие

Понятно, что ссориться из-за нее с Костиком – глупость. Просто наутро голова болела, да и звонить ему не нашлось повода. А в студии пересеклись – отсмотрели монтаж Рубакина.

– Нормально. И вчера тоже – не бери в голову. Сам с ней решай. Если хочешь, – выдавил Денис.

– Да я бухой вчера был, – Костик помотал головой. – По инерции к ней клеился. Она же тебе нравится.

– Ну, не в смысле «нравится»…

Денис вдруг оборвал сам себя, рассмеялся.

– Что? – Костик оторвался от экрана.

– Я ей вчера это про тебя говорил. Так совпало.

– Что я тебе нравлюсь?

– Ну, да. Как-то так. Она допытывалась, какие у нас отношения.

– Понял. Прикольно. И у меня тоже выпытывала. Девчонкам всегда что-то такое мерещится. А я еще ей сказал, что мы дружим страшной дружбой – ты теперь не оправдаешься! – Костик довольно ухмыляется. – Ладно, отлично, что мы это выяснили.

– Да, отлично.

– Может, давай на спор? – вдруг предлагает Костик.

– Что именно?

– Кто скорее ее уложит? Ты же не влюблен особо? Это весело будет.

– Да я… не хочу ее. Вообще не хочу.

– Значит, сдаешься?

– Нифига не сдаюсь. Просто она как бы подружка…

– Ну, Дэн, давай! – просит Костик. – Соревнование всегда бодрит. Жестко и без правил. И нужно на что-то забиться. На что-то серьезное. Давай я вторую часть Шихаревского чек поставлю. Сто тысяч. Крутая конкретика! Если трахнешь ее раньше меня, оставишь себе мой гонорар.

Денис молча пожимает ему руку. Это не так уж и весело. Но откуда-то наплывает вчерашний пьяный драйв, словно щекочет пятки. Да, это весело.

– Завтра у нас оперная дива, – предупреждает Денис. – Арефеева со своим пиар-менеджером.

– Эта скандалистка? А он что за чел?

– Не помню, хоть убей.

– Ладно. Главное – наличку с них получи.

Оксана все изменила. Расплывчатая жизнь приобрела четкие очертания. Они с Костиком снова оказались вместе – в одном деле. В личном деле.

Так Денис это воспринял. Одна на двоих цель сделала их не соперниками, а соучастниками. Сама Оксана отошла на второй план. На первый план вышло общее личное дело.

Нахлынуло что-то вроде окрыленности. Вроде влюбленности, но не в человека, а в идею. В идею завоевания, покорения, и в то же время – развлечения, игры, легкого отношения ко всему.

Так Оксана все изменила. Сердце застучало под новую, экзотическую мелодию. Весна стала яркой, теплой, ароматной.

Ведь все отлично. Проект Шихарева. Деньги. Друг. Подруга. Квартира. Машина. Собственное дело. Что же его мучило все это время? Жизнь казалась скучной. Бац! И вот она уже и забавная! Значит, никакой трагедии и не было. И Костик тоже взбодрился – не ноет, носом не шмыгает.

Денис даже в квартире уборку сделал. Сам. Горничную не звал. Швабру «полундра» таскал по паркету. Окна распахнул настежь. Весна. Дни уже длинные. Солнце только к семи вечера закатывается. За стеной у соседей музыка какая-то, и Денис подпевает.

Потом Оксане позвонил.

– Ты дома?

– Ага, – говорит она. – Приехать?

Победить Костика так легко. Так легко, что даже совестно перед ним. Хочется растянуть удовольствие от мнимого соперничества.

– Нет, я занят немного. Просто соскучился по тебе. Я тебя ничем вчера не обидел?

– Все нормально.

– А Костик?

– Я же понимаю, что он «отличный».

– Да, он такой.

И оба смеются.

– Завтра приедешь?

– А вдруг завтра я буду занята?

– Ох, ты штучка! В кино сходим, хочешь?

– Денис, что-то изменилось? Ты же говорил, что не по молодежным делам, не по супер-скоростям…

– А где тут супер-скорость? Просто в кино сходим. Медленно.

Больше ничего не расслаивается. Снятся однозначные сны о сексе. Правда, сны эти не об Оксане и не об одной из прошлых женщин. Сны эти несколько другого свойства. Сны о самом чувстве. О горячей волне, которая подхватывает тело, проникает в него, покоряет – взрывается в нем и рассыпается осколками оргазма – осколки вонзаются в тело, впиваются. Больно. И уже одна боль остается в теле, вытесняя из него прежнее горячее чувство, стирая все прочие ощущения, выдавливая наружу мозг. «Это и есть весна», – говорит кто-то в его сне. А Денис чувствует только боль. Просыпается как от разрыва сердца – словно умирает. Захлебывается воздухом.

– Что за черт?!

Передал эмоций. Пережал. Переиграл лицом. Измучил сердце предчувствием необычного. Сам дурак.

11. ВЫ ТАМ УГОМОНИТЕСЬ, МОЛОДОЖЕНЫ?!

– Настоящее искусство вытесняется подделками, фальшью, – говорит оперная дива, и заметно, как дрожит от раздражения ее подбородок.

Пиар-менеджер Влад сидит в углу спокойно, не вмешиваясь в беседу.

– Вы имеете в виду эстраду? Мне кажется, это параллельный жанр, который никак не может создавать конкуренцию опере.

– Так. Но формирование вкуса у молодежи искажено, – стоит на своем Арефеева. – Знаю это по собственной дочери.

– А, вот в чем дело…

– Простейшие потребности, упрощенные ценности, абсолютно неуправляемое сознание…

Денис переводит разговор на ее работу в зарубежных театрах. Арефеева рассказывает увлеченно. Партнеров поругивает, но мягко. Заметно, что пытается контролировать эмоции. Влад смотрит на нее отсутствующим взглядом. Точнее, смотрит мимо нее.

– Пиар-менеджер при вас какие функции выполняет? – спрашивает вдруг Денис.

– У меня очень напряженный график, и втиснуть в него все встречи может только Владик.

Этот Владик ее и сюда втиснул – без тени интереса к самому ее интервью или его подаче. Он над таким не заморачивается.

Денис присматривается к Владику. В постель к примадонне он тоже кого-то втискивает? Или сам втискивается? Арефеевой лет сорок восемь. А Владику лет… ну, минус двадцать где-то… Даже не алгебра. Математика, третий класс. Вот и настоящие ценности, ничем не вытесненные, – страсть к молодому телу.