Близкие
Шрифт:
– Да, дело обычное. Просто Макс… крутой мен как бы, – сомневается Костик.
– И поэтому из их уст звучит как высшее предназначение – работать на Макса Измайлова.
– Я их понимаю, в общем-то, – Костик словно задумывается. – Для них – это шанс. Хоть какой-то…
– Тогда, тем более, скрывать тут нечего, – решает Денис.
И интервью с Милочкой забывается тотчас же. Что-то вертится в голове о Шихареве. Нужно бы позвонить. Мысль теряется в студийной суете, потом снова всплывает дома.
Денис звонит и на удивление не натыкается ни на секретарш, ни на помощников вице-мэра.
–
6. ПРОЕКТ НЕ ТУФТОВЫЙ.
Нейтральной территорией назначен ресторан «Визави» – так, чтобы не студия, не мэрия, и народу немного. Вадиму Ивановичу Шихареву сорок лет, может, он успел побывать комсомольским лидером, но капитал сколотил только в девяностые. Есть в нем хватка и напор, но еще нет ни лоска, ни надменности крупного чиновника. Поэтому он смотрит на Дениса с нескрываемым интересом как на персонаж, который привык видеть на экране телевизора и считать полуреальным. Крепко пожимает руку.
– Рад, что встретились. Время – деньги. Все учтем.
И у Дениса нет никакого предубеждения против него. Шихарев, скорее, располагает к себе, чем отталкивает. Но какие-то сомнения все еще зудят в голове: «Впал в немилость у городских властей? Хотят вежливо предупредить? Для этого делегировали Шихарева?»
Вадим тоже умолкает, пьет аперитив, поглядывая на Дениса.
– У меня к тебе целое дело, проект, – начинает все-таки. – Проект «Эдем»…
– Что-то слышал…
– Ну, все «что-то» слышали, в газетах высказываются, но никто ничего толком не знает и знать не может, потому что проект – мой.
– Твой или мэрии?
– Вот я же тебе рассказываю. Новый проект мэрии – «Эдем». За городом уже выстроен целый коттеджный поселок. Дома пятиэтажные, комфортные, оснащены техникой, коммуникациями, лифты, холлы, библиотеки, кинозал, сауна, бассейн, поля для гольфа. Обслуживающий персонал уже набран, штат укомплектован: сиделки, медсестры, санитарки. Все с медицинским образованием. Повара, горничные, дворники, садовники. Все это – для стариков. Для наших близких, которым мы не можем уделить столько внимания, сколько они заслуживают.
– Комфортные дома престарелых? – наконец, понимает Денис. – Хоспис?
– Нет, не хоспис. В «Эдем» пожилые люди приходят не умирать, а жить полноценной жизнью – долго и счастливо. Уход, внимание, общение, спокойное и беззаботное времяпровождение – это защищенная старость. У всех нас – на подсознательном уровне – прочно сформировалось мнение, что дом престарелых – это плохо, это дом смерти, значит, дети отказались от старика и бросили его, особенно если он слаб или болен. Но за границей давно нет такого отношения – дети устраивают своих родителей в дома престарелых, чтобы быть спокойными за них. А, тем более, что терять одиноким, бездетным людям?
– Кроме своих квартир? – уточняет Денис.
Вадим не спорит.
– Сам подумай – старики заселяют историческое ядро города, самый центр. Рынок вторичного жилья не может и не должен терять лучшие площади. К тому же проект требует серьезного финансирования, и мы не можем заниматься этим исключительно благотворительно.
– А
я?– И ты тоже. Смотри план: нужны два моих интервью в твоей передаче и реклама пансионата – с тобой. Походишь там, поснимаешься. Люди тебе верят. Скажешь, что определил сюда свою мать.
– Погоди про мать!
– Ну, подберем там тебе какую-нибудь старушку. Она тебя поцелует, скажет: «Спасибо, сынок! Здесь я нашла свое счастье».
– Кто из нас телевизионщик? – усмехается Денис.
Вадим, наконец, переводит взгляд на тарелки.
– Денис, ну, давай по-нормальному это разложим. Проект не туфтовый. Мэр под ним подписался. Центр от стариков нужно очищать. И это же не перестройка, когда вывозили за город и в шурфы сваливали. Мы цивилизованная европейская страна – мы нашли цивилизованное решение. Я ездил в Бельгию перенимать опыт у их муниципалитетов – все бабульки довольны, живут, как у Христа за пазухой, некоторые там даже дедулек себе нашли и трахаются, как кролики. Им разрешают парами жить в комнатах, по-семейному, на всем готовом. Сечешь?
– Секу.
– А квартиры их, ясное дело, отходят муниципалитету. Я недавно одну старую профессоршу лично проведывал – бабка одна в пяти комнатах в самом центре, и стакан воды подать некому. Думаешь, она очень за эту квартиру держится?
Какое-то время Вадим сосредоточенно жует, потом начинает заново:
– Вот у тебя есть квартира?
– Есть.
– А машина?
– «Опель».
– Продавай его. Купим тебе два «бэнтли». Ты же звезда!
Денис тоже жует.
– Так уговариваешь, как будто я не соглашаюсь.
– А ты соглашаешься?
– А почему нет?
– Значит, смотри, как сделаем. В этом месяце – договоримся – я дам интервью. Потом, в апреле, можно будет уже снимать наш ролик в «Эдеме». Травка зеленеет, солнышко блестит, библиотека, шахматы, гольф на свежем воздухе. Тогда ты и подтянешься. И потом, уже к лету, еще одно интервью о том, как проект развивается и сколько добра принес. Тебе первый чек пришлю на этой неделе, и полный расчет – после последнего интервью. Я человек четкий, непоняток-недоговорок не люблю. Устраивает?
– Вполне.
Шихарев вздыхает облегченно.
– Ну, приятно иметь дело с толковым человеком. Потому что все эти рассусоливания о морали – слышал уже. Если бы дело было с темным дном, стал бы я его на свет тащить?
– Я понял.
– Они же добровольно принимают решение. Их никто не вынуждает, не выселяет.
– Брось, Вадим. Проект есть проект. Нужно – сделаем. И оператор у меня надежный.
– Да, я Костика знаю немного, то там, то сям встречаю. А тебя – нигде практически. У Эльвиры Багларидзе не был в воскресенье? Она документалку французскую привозила с эксклюзивными правами на показ, – Шихарев быстро меняет тему.
– И кого собрала? Селебритиз?
– Ну, да. Только никто ни хрена не понял, по-французски ни бум-бум. Но фишка с кино модная, говорят: купить права и привезти – для своих.
– Не, я с попкорном больше люблю.
– То-то я тебя на показах мод не вижу! – подмигивает Вадим. – А Костик твой везде успевает.
– Хороший парень. Друг мой. Лучше, чем друг.
Хотел сказать «больше», а получилось «лучше». Больше и лучше – это Костик.