Близнецы. Часть вторая

Что он, мать его, сейчас натворил?

– Что ты?.. Ох-х, – тяжко вздохнула Ютта, опершись на дверь кладовой, у которой Модвин явился к ней с повинной. – Так те письма были к матери, а не к подруге. Какой кошмар. Будь очень аккуратен. Если она все знала, то он, возможно, тоже.

– Кто «он»?

– Бесприданник.

– Кто?

Ютта приподняла бровь и кивнула в сторону обеденного зала, где в этот самый момент готовились потчевать гостей.

– Ты все застольные сплетни мимо ушей пропускаешь? Густав Кавенга, сын Альды от первого брака. Отец лишил его наследства за то, что тот общался с матерью. Теперь красавчику никак не жениться. Он закономерно зол. Печальная история.

– При чем тут этот Густав?

– Он тоже здесь. Приехал во главе ее охраны. Хотя они с Хоревой в пути делили должность поровну.

– А Хорева что тут опять забыл? – буркнул Модвин.

– Привез нам порох. И сестру.

– О нет.

– О да. Ты когда в последний раз говорил с женщиной, которая не прислуга и не часть семьи? – Модвин не стал даже пытаться вспомнить. Кормилица потрепала его по плечу. – То-то же. Тебе будет полезно, но помни об осторожности. А мне надо повидать лекаря.

– Зачем?

– Взять капельки и обсудить скорбные наши дела. Это он думал на Ильзу Корсах.

Модвин поднял голову.

– Если что, никаких больше убийств в моем доме.

Кормилица улыбнулась.

– Не тревожься. Я настоятельно посоветую твоим новым друзьям тут вообще не показываться, – сказала Ютта и вдруг призадумалась. – Если только госпоже Ортрун не придет в голову ими щегольнуть. Надеюсь, не придет. Ну, удачи.

Управляющая подбодрила Модвина мягким тычком в поясницу.

Этот тычок продолжал ощущаться под слоями одежды, когда в зале заиграла безликая застольная музыка. Госпожа Шилга, как выяснилось, была в Сааргете проездом: она собиралась оставить здесь отряд своих людей под командованием любимого сына и направиться дальше на север, к старой столице, в сопровождении скромной охраны и целой труппы артистов. Разодетые пестро, как летние бабочки, они все были такие худющие, словно Альда их вообще ничем не кормила.

Зато Густав Кавенга, пышущий здоровьем мужчина лет тридцати, аж подрагивал большими щеками, когда хохотал. Они с гетманом дрались когда-то не то вместе, не то друг против друга, и теперь душевно вспоминали об этом, перебивая музыку. Даже через полстола, где сидел Модвин, иногда долетали брызги льющегося рекой вина.

И, конечно же, прямо напротив трапезничали господин Хорева с сестрой.

Внешне Ирма казалась немного старше своих четырнадцати и очень старалась всячески это подчеркнуть. Когда кто-нибудь из мужчин пересекался с ней взглядом, она улыбалась, делая вид, будто оценила только что произнесенную шутку. Порой она смелела достаточно, чтобы вставить свое замечание – впрочем, весьма осторожное и принадлежащее чаще всего не ей, а кому-нибудь из известных авторов. Когда она чувствовала на себе внимание Модвина, то поправляла прическу из длинных темных волос и опять улыбалась той самой улыбкой с портрета – но не ему в лицо, а куда-то в сторону. У Ирмы был низковатый голос, и она намеренно сделала его чуточку выше, когда брат представлял ее господину Фретке.

Все это напрочь отбило у него аппетит. Ни одного приятного лица среди ценных союзников, и кое-кто из них, вероятно, втайне желает Модвину не только добра. Госпожа Альда собиралась выразить обеспокоенность тем, что он едва притронулся к еде – Модвин прямо видел, как зреет у нее на кончике языка интонация непрошеной заботы, – но Ортрун, отлучавшаяся проведать близнецов, в этот момент вернулась за стол и опередила ее.

– Если невкусно, скажи, пусть несут другое, – доверительно шепнула сестра. – На пустой желудок это все не вынести.

Модвин почесал висок, пытаясь скрыть удивление, и тоже шепотом спросил:

– Разве ты не любишь политику?

– Ну что ты. Это брак по расчету, а не по любви.

Она закинула в рот кусочек хлеба и села между Збинеком и Кавенгой, который тут же прервал очередную армейскую байку, чтобы отвесить госпоже комплимент. Гетман усмехнулся, но слегка недобро сощурился, а Модвин не смог расслышать ответ сестры, потому что рядом вдруг грузно плюхнулся грустный Настас Хорева.

– Ох, друг мой, такое горе! – проквакал он, сделав глоток из кубка, и обвел широким жестом обеденный зал. – Здесь страшно не хватает госпожи Сикфары. Я раздавлен.

Модвин процедил:

– Да ну?

– Не будем о грустном? – предложил Настас и звякнул кубком о кубок Модвина.

– Зачем вы привезли сюда свою сестру?

Хорева немедленно повеселел.

– Госпожа Ортрун милостиво позволила Ирме переждать тревожное время под защитой каменных стен. Наш замок давно разрушен, так что приходится жить в усадьбе. Для военного времени она не подходит. Моя жена уехала к родителям, а Ирма побудет в безопасности в Вороньем Когте.

– Если мы проиграем, здесь станет очень опасно.

– Мы же победим.

– Вы так в этом уверены?

– У меня есть причины сомневаться?

«Да вот же я, – подумал Модвин, – сижу прямо перед тобой».

– Вы говорите о победе! – Ирма Хорева кивком головы поблагодарила брата, учтиво уступившего ей место рядом с Модвином, и изящно скрестила руки на столе. – Мне больше по душе разговоры о победах, чем о поражениях, – призналась она, стрельнув насмешливым взглядом в сторону увлеченно спорящих с гостем хозяев.

– Я развлеку, пожалуй, госпожу Альду, – с улыбкой сказал Настас и наконец пересел на другую сторону.

Неловкую паузу пришлось запить вином. Ирма развернулась полубоком и выпрямила спину.

– У вас замечательные племянники, господин Модвин.

– Спасибо, но я не имею к этому отношения.

Девушка коротко засмеялась.

– Не скромничайте! Они так тепло отзывались о вас. Особенно мальчики.

– Вы говорили с моими племянниками? Обо мне?

– Это была весьма приятная беседа, – ответила она и вдруг понизила голос: – Еще милая Грета сказала мне, что вы отлично играете в прятки. А с госпожой Сикфарой в паре вы были непобедимы.

Модвин успел подумать: «Что происходит?» – прежде чем Ирма Хорева наполнила его кубок и ловко подсунула прямо под нос.

– Э-э… Я не…

– Дети так прекрасны, правда? Обожаю детей. А вы?

С каким облегчением Модвин сейчас взял бы в руку кистень и отогнал от себя всех этих людей. Он отставил кубок в сторону, взглянул госпоже Ирме в лицо и сказал:

– Я не женюсь на вас. Ни сейчас, ни в будущем. Давайте не будем морочить друг другу голову.

Ее длинные ресницы дрогнули, а потом она медленно приподняла уголки губ.