Блокпост

– Ты это… Ты кто вообще такой? – тихо спросил бригадир. – Откуда выпал, болезный?

– Я-то?! – удивился Пульман. – Я этот… того… хм… – Тут он вдруг понял, что его параметры бригадиру ни о чем не говорят, и пожалел, что до сих пор не обзавелся титулом, безоговорочно обеспечивающим в нашем прогрессивном обществе уважение уже при одном лишь его упоминании, без каких-либо дополнительных ссылок: типа «вор», «бригадир», «депутат», «киллер», «губернатор» и так далее.

– Ну, психотерапевт я, – тяжело вздохнул Пульман. – А еще я заместитель заведующего клиникой – это вам не просто так! Потом, как уже говорилось, экстрасенс я… Пффф… Но, полагаю, не в титуле дело…

– Ты на себя посмотри, ремба засушенная! – укоризненно покачал головой бригадир. – Начитался Корецкого, да?! Ха! Деятель… А на пику за беспредел не хочешь? – И, перехватив недоумевающий взгляд собеседника, подвел итог:

– Короче, ясно с тобой… Мои дебилы там, в предбаннике, – они что, в натуре под гипнозом?

– Ну да, я же сказал, – подтвердил Пульман. – Я дал им установку… А что?

– Да просто неохота тебя собственноручно выбрасывать отсюда.

Может, от греха подальше сам уберешься, а?

– Да уйду я, конечно, уйдут, – с невыразимой горечью произнес Адольф Мирзоевич, впадая в отчаяние от того, то все его изыски разбились о твердолобость субъекта воздействия. – Уйду, блин… Но ты подумай – от чего отказываешься!

– Давай-давай, вали отседа! – Вовец выпростался наконец из шезлонга и грозно навис над Пульманом. – А то придется рекорд по подводному плаванию ставить, недоделанный ты мой. Пшел!

– Все, все – ухожу! – торопливо пробормотал Адольф Мирзоевич, опасливо пятясь к выходу. – Только вот телефончик. – Он извлек из кармана визитку и бросил ее на шезлонг, не осмеливаясь сокращать дистанцию. – Ежели тебя того – опять на этот… эмм… на сходняк потащат – позвони. Может, пригожусь! – И гордо удалился, проскользнув мимо застывших у входа здоровенных дегенератов, бросив им на прощание:

– Отомри…

В этом месте, если кино показывают, обычно начинается этакий заводной музон типа: ииииийэхты! Бац-бац-бац!!! – 120 ударов в минуту, на фоне полуэротического истошного вопля. Таким образом киношники дают понять непросвещенному зрителю, что ситуация закручивается в штопор и вот-вот грянет нечто особенно крутое и невероятное. Но это в кино. А в реальности тогда все вышло очень тихо, заурядно и как бы самопроизвольно…

7

Иван заштриховал небо, удалил альбом на расстояние вытянутой руки и внимательно всмотрелся в только что сработанный пейзаж. Получилось вполне сносно. Речная заводь, кусты, песчаный пляж – не хуже, чем у профессиональных малевщиков с изрядным опытом. Правда, прослеживался небольшой казус – кое-где песок был ничем не отличим от облаков и трудно было определить, где же, собственно, заканчивается твердь земная и начинаются небеса обетованные. И хотя с утра над пляжем действительно зависали пухлые облака, грозившие растолстеть в тучи, а простой карандаш не идет ни в какое сравнение с красками – но факт оставался фактом: ляп имел место.

– Глазури бы чуток, – огорченно отметил Иван, переворачивая страницу и разглаживая чистый лист. – Ластика нет… Посмотрел бы я на Васнецова, возьмись он пейзаж карандашом выписывать! Еще разок попробовать, что ли?

В усадьбе Вовца он скучал уже второй день. «Дядя Саша сказал, что первоначально хотел поселить племянника своей даче, но обстановка осложнилась – надо сначала , тщательно прощупать ситуацию, а пока в целях безопасности придется немного пожить у Леши. Чем занимается Леша, он не сказал, но и так было ясно. В усадьбе присутствовали как минимум восемь охранников – все, как и давешние два „шкафчика“, дегенераты без малейшего проблеска. Дегенераты были вооружены и неустанно выписывали круги по обширным владениям Леши-бандита, словно надеялись отловить какого-нибудь вражеского диверсанта. Понятное дело – с такой охраной Ивану можно было ничего не опасаться. Вчера он весь день просидел в отведенной ему спальне, где имелся телевизор и санузел, как в гостинице. „Дядя“ выдал ему комплект новой спортивной одежды – на первое время (из дома Ивана увезли в стареньких трениках) и сказал, что они за сутки полноценно разведают обстановку, а пока на улицу выходить не стоит – мало ли…

А сегодня Иван, воспользовавшись отсутствием хозяина и попечительства дяди, нарушил запрет и с утра пошел бродить по дому. В гостиной он обнаружил на полке запыленный альбом с детскими каракулями, в котором было мною неиспользованных страниц, нашел огрызок простого карандаша и отправился в дальний угол двора, выходивший на песчаный берег реки. Дегенераты его перемещениям не препятствовали, однако четверо тут же пристроились в хвост и расположились на некотором удалении. Изредка оборачиваясь, Иван мог лицезреть торчавшие в кустах бритые макушки. И хотя никто не говорил ему, что усадьбу нельзя покидать самостоятельно, он почему-то был уверен: если бы ему взбрело вдруг в голову переплыть речку, они обязательно воспрепятствовали бы этому необдуманному деянию. И возможно, с применением силы…

– А ты не из братвы, – раздался над самым ухом звонкий девичий голос. Иван от неожиданности вздрогнул и черканул карандашом жирный штрих по наполовину сработанному пейзажу. Рядом стояла очень молоденькая дамочка, облаченная в экономный купальник ядовито-желтого цвета. И была эта дамочка того… именно из той породы что так нравилась Ивану: длинноногая, большеглазая, упругая во всех положенных местах и вся из себя такая холеная – короче, чудо как хороша! Вот только цветную повязку натянула на правую ногу – это несколько портило впечатление.

– Бандиты не рисуют, – продолжила она свою мысль. – Папка сказал, что у нас гость, племянник дяди Саши… Но кто ты конкретно – не сказал.

– «Конкретно» я никто, – усмехнулся Иван. «Дядя» предупредил его, что у Леши имеется взбалмошная и непредсказуемая дочка, к которой категорически не рекомендуется подходить на пушечный выстрел. Якобы у нее какой-то там физический недостаток и Леша бережет ее пуще глаза. Может, в общем, моментом голову оторвать. Голова в принципе Ивану была нужна, но дамочка дюже понравилась…

– Сразу видно, что бандитская дочь, – пошутил Иван. – «Конкретно»!

Барышням совсем необязательно заимствовать словечки из донного лексикона.

Барышням приличествует вести себя чопорно и томно, дабы не прослыть ветреной натурой и не уронить достоинство… И почему это ты решила, что я не из братвы?

Может, я просто бандит, который любит рисовать?

– У них на это нет времени, – мудро заметила барышня, глядя на Ивана с явным любопытством. – Так что… А ты всегда так выражовываешься или это передо мной копытом бьешь?

– Бью, – честно признался Иван. – Вообще-то я из деревни – грубый и неотесанный. Нахватался вершков – вот и пытаюсь блеснуть перед прекрасной дамой…

– Познакомимся? – Барышня взяла в руки альбом и перелистнула страницу. – О! Неплохо, неплохо… Так что – насчет познакомиться?

– Боюсь, – откровенно признался Иван, тыча большим пальцем за спину. – Там в кустах сидят четыре дегенерата – они моментом настучат твоему папашке. А меня дядя предупредил, – но, уловив в глазах собеседницы плохо скрытое разочарование, он тут же дал задний ход:

– Да шутка, что ты, прям…

Иван Андреев. Офицер спецназа. Heудавшийся, правда, дальше капитана не вылез. А также неудавшийся художник. И вообще – неудачник. Довольна?

– Ага, довольна. – Барышня вернула альбом и представилась в свою очередь ему в тон:

– Аленка. Бандитская дочка. Студентка. Будущее светило психиатрии. Инвалид. – Умственного труда? – подхватил Иван, лукаво прищурившись. – Понятное дело в принципе. Сам в свое время грыз гранит науки… От сессии к сессии спишь, а потом две недели забиваешь голову всякой казуистикой… У меня была одна знакомая курсистка – так свихнулась, бедолага, аккурат после сессии.