Блокшот

Я бросаю взгляд на Грея, а он лишь ухмыляется в ответ. Он знает, что я не могу отказать этой маленькой девочке, да и она тоже.

– Не могу дождаться, когда съем один из твоих кексов, Грейси.
– Я наклоняюсь, беру ее на руки и кручу.
– Они шоколадные?

– Конечно, шоколадные. Шоколадные - самые вкусные.
– Она улыбается мне с такой радостью, с такой чертовой невинностью на своем милом личике.

– Ладно. Полагаю, сначала мне нужно принять душ, да?

Грейси зажимает нос и кивает головой.

– Ты воняешь, - шепчет она, пока я иду к скамейке, где ждет ее мама.

– До скорой встречи, принцесса.

– Я целую Грейси в макушку, прежде чем передать ее Кэтрин.

Грей догоняет меня в туннеле. Я ничего не говорю, пока иду в раздевалку. Сняв экипировку, захожу в кабинку и позволяю холодной воде омыть мою разгоряченную кожу. Я чертовски измотан, но недостаточно. Потому что, как только я закрываю глаза, передо мной встает лицо Шона.

За эти годы я пережил столько разных эмоций. Сейчас у меня стадия гнева. Я чертовски зол, что он так поступил с нами. А еще больше я зол на себя, что не догадался о его проблеме с самого начала.

Я выключаю воду и, обернув полотенце вокруг талии, выхожу обратно в почти пустую раздевалку. Три пары глаз следят за каждым моим движением. Грей, Кинг и О'Нил.

– Я уверен, что у всех вас есть дела поважнее, чем пялиться на мою задницу, - говорю я, сбрасывая полотенце и натягивая трусы.

– Да, я мог бы смотреть на задницу своей жены, - говорит Кинг. И тут я слышу звук подзатыльника, который обрушивается на него.

— Это моя гребаная сестра, - рычит на него Грей.

– Моя жена, - повторяет Кинг, и я закатываю глаза.

Этот ублюдок так и не научился держать рот на замке. Честно говоря, я удивлен, что Грейсон еще не убил его. Когда Кинг сошелся с Алией, я был уверен, что мне придется помогать лучшему другу хоронить тело. Но этого не произошло, и мы все стали чертовыми друзьями. Некоторые из нас ближе, чем семья.

Интересно, смирился бы Шон с этим… если бы у меня хватило смелости сказать ему, что я влюблен в его сестру?

Я натягиваю джинсы, затем футболку, после чего беру телефон и просматриваю уведомления. У меня три пропущенных звонка от мамы. Нет ничего необычного в том, что она звонит мне сегодня. В этот день. Она звонит каждый год с тех пор, как мы потеряли Шона. Но три раза подряд — это на нее не похоже.

Я нажимаю на значок голосовой почты и сажусь на скамейку, чтобы прослушать ее сообщение.

– Люк, это мама. Я… э-э… мне нужно, чтобы ты мне позвонил. Это насчет Монтаны…

Я замираю. Монтана. Зачем моей маме звонить мне по поводу младшей сестры Шона?

Я ищу номер мамы в контактах и тут же перезваниваю ей.

– Люк, слава богу. Как ты?

– Мам, что случилось с Монтаной?
– спрашиваю я.

– Она… она здесь. В больнице, - говорит мама, а потом быстро добавляет: - Но с ней все в порядке.

– В больнице? Что случилось?
– Я крепко сжимаю телефон, пытаясь унять дрожь в руках.

– Если верить карте, это был несчастный случай.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, так написано в ее карте, но я ни на секунду не верю, что это так, Люк.

– Почему? Что происходит?

– Я читала ее дело. Я понятия не имела… Люк, за последние два года она шесть раз попадала в больницу. Все время несчастные случаи.

У меня кровь стынет в жилах.
– Ты думаешь, кто-то…? Черт, - кричу я, проводя свободной рукой по волосам.

– Мам, что, блядь, с ней случилось?

– Я не знаю точно, но я видела такое много раз. Слишком много. Женщины утверждают, что они просто неуклюжие. Девушки, с которыми постоянно случаются несчастные случаи. Обычно настоящая причина того, что они становятся черно-синими, - парень или муж, а не дверная ручка.

Красная пелена ярости застилает мне глаза. Кто бы, блядь, ни решил, что он может так поступать с Монтаной, он покойник.
– Я его, блядь, убью. Кто? Кто это сделал? Кто обидел ее?

– Я не знаю.
– Моя мама вздыхает.
– Люк, ты ей нужен. Она не позволяет мне помочь ей, но я думаю, что может открыться тебе.

– Я уже еду.

– Будь осторожен, - говорит мама.
– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. Скоро увидимся.
– Я завершаю звонок и достаю из шкафчика бумажник и ключи.

– Что случилось?
– Грей встает передо мной. Преграждая мне путь к выходу.

– Мне… мне нужно домой. Монтана в больнице. Мама думает, что кто-то… - Меня тошнит. У меня сводит живот при мысли о том, что кто-то мог причинить ей боль.

– Я поведу. Пойдем.
– Грей выхватывает ключи у меня из рук, а я слишком оцепенел, чтобы что-то делать, кроме как смотреть на него.

– Это три часа езды, Грей. Я справлюсь.

– Мне плевать, справишься ли ты. Поехали, - ворчит он в мою сторону, прежде чем выйти. Я натягиваю кроссовки и иду за ним. Он на секунду останавливается, чтобы поговорить с Кэтрин и Грейси. Я не слышу и даже не пытаюсь прислушаться к их разговору. В голове крутятся возможные варианты того, что могло случиться с Монтаной…

– В последний раз, я когда я ездил домой, в ту больницу, это было из-за смерти Шона. Я не могу сделать это снова… - Шепчу я, как только мы выезжаем на дорогу, и мой взгляд устремляется к мелькающим мимо нас дорожным знакам.

– Твоя мама говорила, насколько все плохо на самом деле? Какие травмы?
– спрашивает Грей.

– Нет.
– Я качаю головой.
– Только то, что она в порядке.

– Значит, с ней все в порядке. Твоя мама не стала бы тебе врать.

Он не знает Монтану так, как я. Она не в порядке. А я был гребаным мудаком и не интересовался ее жизнью. Я думал, что держать дистанцию - это лучшее, что я могу сделать, что позволяю ей двигаться дальше, и она сможет построить жизнь, в которой не будет меня. Я думал, она счастлива.

– Я убью его к чертовой матери. С кем бы, блядь, она ни встречалась, кто бы ни использовал ее как грушу для битья… Я найду его и вырву его гребаное сердце из груди.

– Я помогу.
– Никаких вопросов, никаких колебаний. Просто… я помогу. Грей знает все о Монтане. Что она для меня значит.

Вскоре после того, как я присоединился к «Рыцарям», мы пошли выпить, и он спросил про имя, вытатуированное у меня на груди. Три порции виски, и я рассказал ему все. Все о Шоне, о том, что он сделал, а потом о девушке, в которую я влюблен. Девушке, с которой я не мог быть. О девушке, о которой мне все еще не стоит думать.