Блондинка с розой в сердце

* * *

Вдоль дороги мы с Лебедевой шли молча. Александра не держала меня под руку. Солнце светило нам в лица. Улица по-прежнему выглядела безлюдной. Никто не шел и не ехал по ней нам навстречу, никто нас не обгонял.

Лишь там, где улица пересекала заасфальтированную дорогу, мы встретили девочку лет семи: светловолосую, с двумя тощими косичками, в коротком голубом платье. Она сидела на корточках, белым мелом рисовала на асфальте дорожку из десяти квадратов для игры в «Классики».

Девочка заметила нас, приподняла голову, посмотрела на Александру. Улыбнулась — я увидел у неё на щеках ямочки.

— Тётя, а ты очень красивая! — звонким голосом заявила девочка. — Очень-очень! Как ангел. Мне бабушка вчера рассказывала об ангелах. Тётя, а как тебя зовут?

Она слегка шепелявила. Я заметил, что у девочки недоставало резца в ряду зубов на верхней челюсти.

— Саша, — едва слышно ответила Лебедева.

Она мазнула по лицу девочки невидящим взглядом. Девочка выпрямилась, тряхнула косичками.

— А я Рита Медведева, — сообщила она.

Протянула Лебедевой испачканную мелом руку и сказала:

— Приятно познакомиться, тётя Саша.

Глава 11

В магазин «Гастроном» мы заглянули, когда возвращались от дома Бердникова. Купили там «дорожный» набор продуктов: песочное печенье, рыбные консервы, плавленые сырки «Янтарь», хлеб и четыре бутылки минеральной воды. До самого прибытия поезда мы с Александрой прогуливались около вокзала посёлка Ларионовка. Приобрели (в дорогу) на стихийном рынке около перрона десяток короткоплодных огурцов и кулёк очищенных прошлогодних грецких орехов.

Далеко от вокзала больше не отходили, рассматривали густые заросли росшего рядом с железной дорогой бурьяна. О Ларионовском мучителе мы вслух не вспоминали. Как не обсуждали мы и планы на поездку в Москву. Лебедева время от времени с опаской оглядывалась по сторонам, будто опасалась преследования. Словно она не поверила моим словам о том, что в земле (под кустами роз) тело Александра Бердникова найдут не скоро (если его вообще когда-либо там отыщут).

* * *

В вагон мы поднялись, когда солнце на улице ещё ярко светило (хотя оно и проделало большую часть пути от зенита до горизонта). Я вдохнул уже привычные ароматы плацкартного вагона. Уселся на боковую полку напротив Александры — Лебедева с тревогой посматривала за окно, где по перрону прогуливались пассажиры, а между ними сновали пронырливые поселковые торговцы.

Я положил на стол блокнот и ручку. Журналистка мазнула по ним взглядом и снова отвернулась к окну. За пятиминутную стоянку я исписал полстраницы. Вполуха слушал болтовню пассажиров и тихое постукивание (Саша нервно стучала по столу ногтем). Прекратил я записи, когда вагон вздрогнул, здание вокзала за окном пришло в движение, а Лебедева выдохнула с нескрываемым облегчением.

Поднял взгляд — заметил, как журналистка носовым платком смахнула со своего лба росинки пота.

Александра посмотрела мне в глаза и спросила:

— Дмитрий, а ты уверен, что… там, в посёлке, мы поступили правильно?

Вагон вздрагивал — чуть заметено покачивались и собранные на Сашином затылке в хвост волосы.

Солнечные лучи проникали в купе сквозь запылённое окно вагона и золотили кожу на Сашином лице.

— Уверен, — ответил я. — Даже не сомневайся в этом.

* * *

Проводница забрала у нас билеты.

Я принёс себе и Лебедевой горячий чай, вскрыл две банки консервов. За компанию с Александрой захрустел огурцом. Ленинградская журналистка в поезде заметно ожила, словно все её переживания остались на перроне станции Ларионовка. Первый огурец она смолотила с явным аппетитом, тут же взяла следующий.

Глядя на нас, потянулись к сверткам с едой и наши соседи — по вагону прокатился шелест газет.

Александра указала огурцом на мой блокнот, что лежал около окна.

— Дима, я всё хотела у тебя спросить, — произнесла она, — что ты там постоянно записываешь? Ведь ты же не книгу сочиняешь? Я правильно понимаю?

Я покачал головой, запил огурец горячим чаем.

Ответил:

— Скорее, конспектирую краткое содержание уже написанных романов.

Лебедева приподняла бровь.

— Зачем? — спросила она.

— Чтобы не забыть.

— Напишешь их снова?

Я усмехнулся, ответил:

— На это понадобился бы не месяц, а несколько лет.

— Тогда… зачем ты тратишь на них время? — сказала Лебедева.

Она едва заметно повела плечом.

— Надеюсь, что мои записи сэкономят время другим, — сказал я. — Отдам этот блокнот… своему нынешнему брату. В прошлом девяносто первом году я на самом деле был капитаном милиции. Я ведь тебе об этом говорил? Работал тогда в уголовном розыске. До… того случая. Мне по работе этот блокнот очень бы пригодился. Тогда. Глядишь, с его помощью и до генерал-майора бы дослужился, как твой отец.

Я ковырнул вилкой в консервной банке, выловил оттуда блестящий от масла кусок рыбы.

Лебедева престала жевать, снова взглянула на блокнот.

— Чем бы тебе помогли в этом сюжеты твоих книг? — спросила она.

Я прожевал рыбу, закусил её огурцом, примостил на газету вилку.

— Очень бы помогли. И не только мне.

— Не понимаю, — сказала Александра.

— Сейчас поймёшь.

Я взглянул на соседей по вагону — те увлечённо жевали, не прислушивались к нашему разговору, обсуждали политические темы. В соседнем купе сопровождавшие детей детсадовского возраста мамаши делились друг с другом впечатлениями о поездке к морю — их детишки гонялись в это время друг за другом по коридору.

Я положил на газету недоеденный огурец, придвинул к себе блокнот. Открыл его на том месте, где совсем недавно (перед ужином) прервал записи. Пробежался взглядом по неровным строкам, написанным Димкиным размашистым почерком (теперь я писал не теми мелкими буковками, к которым привык в прошлой жизни).

Сказал:

— Вот, к примеру…

Указал пальцем в начало абзаца.

— … Александр Дорохов, Курский душегуб. Шестьдесят шестого года рождения. Среднего роста. Отсутствует мочка правого уха. Убивал пенсионеров. Четырнадцать доказанных убийств, совершённых в Курской области. Восемнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто второго года насмерть забил молотком супружескую пару Надежду и Егора Кечиновых в деревне Купчиково Тимского района. Седьмого июля девяносто второго года убил Сальникову Маргариту в деревне Пястово Дмитриевского района. Двадцать второго октября задушил Шильникову Раису в деревне Толстовка Фатежского района… Ну, и так далее.

Я прервал чтение, пробежался взглядом по строкам. Заметил, что Александра слушала меня, нахмурив брови.

Прочёл вслух пока последнее написанное мной сегодня предложение:

— … Задержан пятого августа девяносто четвёртого года в деревне Синявское Дмитриевского района при попытке убийства Кузина Альберта. Приговорён к пожизненному заключению.

Я поднял взгляд на Лебедеву и сказал:

— Вот такие у меня в блокноте конспекты, Саша. Хоть романы по ним пиши. Хоть серийных убийц лови.