Блондинка с розой в сердце

Я пожал плечами.

Александра спросила:

— Дмитрий, к этому… душегубу Дорохову ты тоже поедешь?

Она взглядом указала на блокнот.

Я усмехнулся, сделал глоток чая.

— Где ж его найду? — спросил я. — Не имею ни малейшего представления, где этот Дорохов сейчас проживает. В моей книге об этом не было ни слова: для сюжета это значения не имело. Предполагаю только, что до начала серии убийств он обитал где-то в Курской области. Но там почти тридцать тысяч квадратных километров. Мне и всего месяца не хватит на поиски Дорохова. А уже в девяносто втором году его несложно будет взять в Купчиково при нападении на пенсионеров Кичиновых. Вот пусть товарищ капитан уголовного розыска Владимир Иванович Рыков этим и займётся. Ему это по службе положено. Заодно и звёзды себе на погоны заработает.

Я закрыл блокнот.

— Дима, и много ты таких… записей уже сделал? — поинтересовалась Лебедева.

Она поглаживала указательным пальцем мельхиоровый подстаканник.

— Два с половиной десятка человек по ним скоро можно будет отправить за решётку, — ответил я. — Но лучше сразу их… нейтрализовать. Не те это люди, на кого стоило бы тратить государственные средства и силы милиционеров. Хватит им и по шесть-девять граммов свинца. Каждому. С этим Курским душегубом в моей книге примерно так и поступили. Это был второй мой роман об организации «Белая стрела». Назывался он «Курский вурдалак». Хорошая получилась книга, яркая. Я перелопатил в интернете кучу материалов, связанных с похождениями Дорохова. В финале книги главный герой пустил Дорохову пулю в сердце, когда застал его над телом ещё живой жертвы.

Солнце за окном спряталось за деревьями — в вагоне будто притушили свет.

Лебедева тряхнула волосами.

— Неужели ты, Дима, даже всех жертв этих серийных убийств по именам помнишь? — спросила она. — Ведь ты же писал о них книги много лет назад. Разве не так? А теперь ты даты и имена вспоминаешь, словно только вчера их выучил наизусть.

Я сказал:

— Вспоминаю, Саша. И имена, и даты. Честно тебе признаюсь: сам порядком удивлён. Потому и записываю всё это — на случай, если моя нынешняя память вдруг испортится. Но даты убийств и фамилии убитых людей из материалов к моим книгам так и вертятся у меня в голове. Чувствую себя ходячей энциклопедией криминальной хроники. Похоже, все эти сведения прочно засели в моей памяти. Как и тот вопрос, который перед смертью задала моя жена. Знаешь, что она сказала? Он спросила меня: «Почему?» Мне кажется, что и все эти люди, жертвы маньяков и серийных убийц, в последние секунды своей жизни задавались тем же вопросом.

Я постучал пальцем по блокноту.

— Время от времени думаю, что лучше бы я сейчас биржевые котировки так хорошо помнил, — сказал я. — Или результаты спортивных матчей. А лучше: места, где в будущем находили клады. Подбросил бы нынешнему себе не этот геморрой в виде кучи информации о преступлениях, а хорошие способы разбогатеть. Но тут уж, как говорится, кто на что учился. Не писал я книги ни о спорте, ни о биржевой торговле, ни о кладоискательстве. Даже языки программирования не учил, чтобы заранее передать эти знания своей дочери. Разве что о биткоине им расскажу, да об акциях «Сбербанка». Но эта информация им ещё не скоро пригодится.

Лебедева вздохнула.

— Так значит, в Москву ты едешь к одному из них? — спросила она и указала на блокнот. — И там ты снова…

Она замолчала, чуть приподняла брови.

— Нет, — сказал я.

Положил руку на блокнот.

— Таких товарищей в Москве предостаточно. Я уже расписал тут информацию о четверых московских преступниках, которых я бы непременно навестил. Если бы их нашёл. Но здесь та же проблема, как и в случае с Александром Дороховым. Москва большая. А точной информацией о нынешнем местонахождении этих злодеев я не располагаю. Интернет мне сейчас не поможет. Мосгорсправка, как я подозреваю, тоже. В моих романах преступников разыскивала целая организация, состоявшая из бывших и действующих работников силовых структур. Вот только она существовала и существует лишь в моих фантазиях, к сожалению.

Сашино лицо вновь позолотил солнечный свет.

— На этот раз я еду к очень порядочному и умному человеку, к доктору, — сообщил я. — Он коренной москвич. Его зовут Леонид Васильевич Меньшиков. Я познакомился с ним, когда у моей дочери выявили болезнь. Наши местные медики развели тогда руками. И мы с Лизой отправились в Москву. Там я и встретил Леонида Васильевича. Именно он курировал лечение моей дочки в последние годы её жизни. Благодаря его усилиям, Лиза боролась за жизнь значительно дольше, чем нам предсказали изначально. Можно сказать, его усилия подарили Лизе почти полтора года жизни. Так что я еду в Москву, Саша, чтобы вернуть долг хорошему человеку.

Добавил:

— На этот раз никаких убийств. Лишь мелкое хулиганство.

Лебедева едва заметно улыбнулась.

— В каком смысле, хулиганство? — спросила она.

Я махнул рукой и пообещал:

— Увидишь.

* * *

Москва встретила нас мелким моросящим дождём, словно наше появление её расстроило. На перронах Курского вокзала было многолюдно, поезда прибывали один за другим. Нескончаемый поток загруженных вещами людей двигался двумя встречными потоками: одни советские граждане спешили к поездам, другие — к выходам в город и к входу в метро. Мы с Александрой влились в пыхтящий табачным дымом поток бывших пассажиров, который довёл нас до спуска на станцию метро «Курская».

Московский метрополитен сейчас отличался о Ленинградского разве что длиной эскалаторов: он тоже не блистал чистотой. Я то и дело наступал на рассыпанные по полу листовки, перешагивал грязные лужи. Вдыхал ароматы грязных тел и парфюмерии; заметил голубя, метавшегося под сводами метрополитена и разбрасывавшего вокруг себя мелкие перья. Москвичи выглядели серьёзными, сосредоточенными, деловитыми. Приезжие настороженно озирались по сторонам, возбуждённо галдели, глуповато улыбались.

По Кольцевой линии мы с Александрой добрались до станции «Проспект Мира». Там перешли на радиальную ветку — доехали до станции «ВДНХ». На выходе из метро я тут же вспомнил, что сейчас в Москве уже расцвела ларёчная торговля. Увидел я и ряды торговавших цветами женщин — они стояли около спуска в подземный переход, рядом с вёдрами и корзинами, держали в руках букеты. На цветы я взглянул лишь мельком — сосредоточил своё внимание на стоявшей через дорогу от нас гостинице «Космос».

Я указал на гостиницу рукой и сообщил своей спутнице:

— Нам туда.

* * *

Мы свернули к центральному входу гостиницы — я невольно сбавил шаг, потому что не увидел гигантский гранитный постамент с бронзовой статуей генерала Шарля де Голля. Но тут же вспомнил, что его поставили (поставят) только в две тысячи пятом году. Изогнутое здание гостиницы выглядело одиноким без памятника бывшему президенту Франции. Но в остальном оно было вполне узнаваемым — даже его внутренний интерьер сейчас оставался почти тем же, который я видел здесь вплоть до две тысячи пятнадцатого года (тогда я посетил эту гостиницу в последний раз).

Очередь к стойке оформления в «Космосе» сегодня тоже выглядела почти такой же бесконечной, как и в будущем.

— Дмитрий, — шепнула Лебедева, — мы с тобой поселимся в двух разных номерах. Договорились?

Я кивнул.

— Как скажешь, Саша.

* * *

Я оплатил два номера на восьмом этаже. На сутки. Их окна выходили на «ВДНХ» — ещё с порога я разглядел за окном номера Останкинскую телебашню и монумент «Покорителям космоса». Прошел мимо двух одноместных кроватей, одёрнул штору, приоткрыл форточку. Пробежался взглядом по главному входу на территорию Выставки достижений народного хозяйства, взглянул на Мемориальный музей космонавтики, проводил взглядом автобусы и трамваи.

Вспомнил, как смотрел на все эти красоты в тот день, когда умерла Лиза. Тогда вот так же хмурилось небо. И точно так же спешили по своим делам похожие с высоты восьмого этажа на жуков пешеходы. В тот раз я так же, как и сейчас, в одиночку занимал двухместный номер. В воздухе тогда пролетали капли дождя. Но сейчас дождь закончился. Лиза сейчас вместе с родителями отдыхала в Крыму. А я теперь не сидел в инвалидном кресле, а вполне уверенно самостоятельно стоял на ногах.

Но на московские красоты я любовался лишь пару минут. Затем распотрошил свой рюкзак и отправился в уборную. С удовольствием принял душ, переоделся в чистую одежду. Не сменил лишь попахивавший поездом жилет: ничего другого на замену ему я из квартиры брата не прихватил. Я разложил поверх покрывала стопки денег, документы, пистолет и нож с украшенной розой рукоятью. Деньги и документы рассовал по карманам, сунул за пояс пистолет, прикрыл его жилетом.