Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!)

– Им платят сдельно, за каждый вывод из организма, – шепнул Подберезовский слегка успокоившемуся президенту.

– Но зачем вообще эти трубочки? – почему-то тоже шепотом спросил тот.

– Все очень просто, – вступил в разговор Павлов. – Вспомните еще раз опыты моего деда. Продолжая его дело, мы изучаем условные и безусловные рефлексы. Да вот, посмотрите сами... – Он неожиданно заговорщически подмигнул и столь же неожиданно громко выкрикнул: – Внимание, ребята! Сейчас принесут обед!

Потрясенный Подпутин заметил, что у тех, кому трубочки были вставлены в районе поджелудочной железы, из стекла закапала прозрачная жидкость. Подопытные мгновенно зашарили по карманам, некоторые побежали к своим тумбочкам, и вскоре ошарашенный Подпутин, вытаращив глаза, наблюдал, как они собирают свои выделения в пробирки с нанесенными на них измерительными метками.

– Им платят за каждый сданный на анализ образец, – предвосхищая его вопрос, пояснил Павлов. – Оплата сдельная, она зависит от количества и качества выделенного материала... Сейчас вам приведут баб! – не удержавшись, хотя президенту уже все стало ясно, еще раз выкрикнул академик, и сейчас же многие зашарили в районе паха, торопясь подставить мензурки. – Это для проверки клеточного материала семенников, – опять пояснил академик. Он выглядел очень гордым – от важности своих открытий и оттого, что ему удалось удивить самого президента России.

– И что, им действительно приводят... женщин? – с интересом спросил Подпутин, лишь в последний момент избежав готового сорваться с языка, вульгарного слова «баб». – Тогда они действительно неплохо здесь устроились... – Павлову с Подберезовским показалось, что в голосе президента прозвучали завистливые нотки.

– Нет, на самом деле женщин им не приводят, – засмеялся Павлов. – Это обман. Во имя науки, конечно, – поторопился объяснить он. – Обман как таковой тоже необходим, это очень важно, потому как в данном случае мы ясно видим, что качество сданного материала неважное, в отличие от желудочного сока, появляющегося в преддверии настоящего, без всякого обмана, обеда... Следуем дальше, господа?

– Пожалуй, – согласился Подпутин. Он окончательно успокоился, но до сих пор чувствовал себя в компании подопытных со вставленными в организмы зловещими трубочками неуютно.

На выходе из лаборатории его нога зацепилась за что-то, что громыхнуло характерным жестяным звуком переворачиваемого пустого ведра. Опустив глаза, Подпутин убедился, что это «что-то» и являлось ничем иным, как обычным пустым жестяным ведром. Такой предмет ему доводилось видеть почти каждый день, когда в Прямоугольный кабинет Кремля приходила убираться Степанида Матвеевна. Он безразлично пожал плечами, уже почти переступил порог, когда вдруг какая-то сила принудила его оглянуться – возможно, это заставила сделать какая-то возникшая за его спиной суета... Остолбенев уже второй раз за короткий промежуток времени, президент с мистическим ужасом наблюдал, как забегали подопытные, разыскивая чистые колбы, как из трубочек многих уже не капает – почти струится какая-то прозрачная жидкость, и все это каким-то образом явно было связано с недавним жестяным громыханием. Что за странный условный рефлекс на звук пустого ведра? Или же это рефлекс безусловный? – хотел было спросить президент у академика Павлова, но почему-то, как и в случае с гомункулом, постеснялся это сделать. Кашлянув, чтобы скрыть охватившее его замешательство, Подпутин решительно шагнул в коридор...

– Вот... – торжественно провозгласил Подберезовский, в то время как академик Павлов возился с кодом, открывая дверь в торцевую комнату лаборатории за номером девятнадцать. – Сейчас вы, Владимир Владимирович, все увидите. И услышите, – глядя президенту в глаза, со значением добавил он.

– Слово? – тихо спросил тот. – Неужели все-таки нашли? Знаете, – в его голосе проскользнули виноватые нотки, – а ведь я вам не верил. Да-да, Борис Абрамович, платил деньги и не верил, представьте. Платил же только потому, что у меня не было другого выхода. У государства его не было, точнее. А вы все-таки нашли... – задумчиво повторил он. – Вы молодец. Теперь у нас есть аргументы, с помощью которых мы переиграем американцев. Вы не просто спасли страну, вы сделали более значимое – уберегли ее от позора...

Смущенный похвалой, Подберезовский слегка покраснел и склонил голову, принимая заслуженные слова благодарности, а через мгновение трое молча вошли в автоматически открывшуюся, наконец, дверь. Зал был не большой – он был огромный. Выложенные белым кафелем пол, стены, потолок, производили сильное впечатление – стерильности, торжественности, присутствия чего-то таинственного, – и все это усиливало ощущение, что в таком месте не могут заниматься пустяками, здесь проводятся опыты или испытания поистине государственной важности...

В центре зала стояло кресло, похожее на зубоврачебное, рядом находился – тоже похожий на зубоврачебный – столик с какими-то инструментами, приборами, в том числе и пультом дистанционного управления чем-то; а в кресле, как с некоторым удивлением, подойдя ближе, увидел президент, спиной к ним сидел человек. Его руки были плотно прикручены ремнями к подлокотникам, а шея не менее плотно прикреплена к металлической подпорке для кожаной подушечки, поддерживающей затылок. Ноги также были закреплены кожаными ремнями, и таким образом выходило, что сидящий в кресле человек был лишен малейшей возможности пошевелиться. Услышав, что в помещение вошли, подопытный предпринял тщетные попытки оглянуться, это было видно по напрягшимся плечам и судорожным подергиваниям затылка.

– Тоже доброволец, – предвосхищая закономерный вопрос, прошептал Подберезовский. – Вообще, все, кто находится в институте, принимая участие в опытах, пребывают здесь исключительно по собственному желанию. Мы не преступники, мы ученые, – не без некоторой важности закончил он.

Подпутин неопределенно, с угадывающейся долей скептицизма, хмыкнул. Он с интересом осмотрелся, задерживая взгляд на видеокамерах, установленных, казалось, везде, где только было возможно – на стенах, потолке, полу, сверху, снизу, с боков. Еще он увидел множество микрофонов, акустических колонок и прочей дискотечной электроники.

– Все, каждое движение и звук, тщательно фиксируется, – пояснил академик Павлов. – Пройдемте вперед, пусть господин президент познакомится с испытуемым.

Трое обогнули кресло и остановились перед закрепленным в ремнях человеком. Подпутин с интересом, фиксируя малейшие детали, окинул взглядом примерно сорокалетнюю особь мужского пола. Ничего необычного, мужчина как мужчина, одетый в черный костюм и белую рубашку, ансамбль которых дополнял довольно модный галстук. Небольшие, как и у самого президента, залысины, телосложение среднее, рост, наверное, тоже средний, возрастные морщинки вокруг светлых глаз и рта, слегка курносый нос, тонкие губы...

– Здравствуйте. – Президент чуть было не протянул для приветствия руку, но вовремя спохватился, ограничился кивком.

– Здравствуйте, – спокойно ответил мужчина. – Вы Подпутин?

– Да, – совсем просто ответил президент.

– Я видел вас по телевизору, – зачем-то сказал мужчина, словно могло быть по-иному.

– Это хорошо, – зачем-то ответил президент.

– Я доброволец, – с гордостью сказал мужчина.

– Я знаю, – сказал президент. Он прекрасно осознавал всю тупость происходящего разговора, но тем не менее поддерживал его. Наверное, чтобы унять вдруг охватившее его волнение. Ведь сейчас произойдет нечто особенное, сейчас в этом зале случится настоящее чудо, сейчас он услышит магическое Слово, которое повлияет на всю мировую историю, Слово, за которое он в лице человека, представляющего государство, выложил целый миллиард...

– Начнем? – предложил Подберезовский, и его дрогнувший от напряжения, вызванного крайней степенью волнения, голос лишь усилил только что охватившее и переполнившее президента чувство.

– Начнем, – слегка севшим голосом подтвердил он.

– Для чистоты эксперимента прошу отойти за его спину, господа, – предложил тоже севшим голосом академик Павлов.

Трое прошли за кресло, словно задались целью спрятаться от находящегося в нем человека, и остановились в нескольких метрах от него.