Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
— Ну ладно, амиго, как хочешь. Я твоя девочка — по крайней мере, я охотно была бы твоей девочкой.
— Где ты жила в Кливленде?
— В Кливленде? — Голос ее был очень мягким, почти воркующим. — Разве я говорила, что жила в Кливленде?
— Ты сказала, что познакомилась с ним там.
Долорес задумалась, потом кивнула.
— Я тогда была замужем, амиго. А в чем дело?
— Стало быть, жила в Кливленде?
— Да, — негромко сказала она.
— Как ты познакомилась со Стилгрейвом?
— В те дни было престижным знать кого-то из гангстеров. Наверно, это форма
— Ты позволила ему подцепить тебя?
Она весело кивнула.
— Вернее, я подцепила его. Он был очень славным. Правда.
— А как же муж? Твой муж? Или не помнишь?
Долорес улыбнулась.
— Брошенными мужьями хоть пруд пруди.
— Ты права. Их можно отыскать где угодно. Даже в Бэй-Сити.
Этим я ничего не достиг. Она вежливо пожала плечами.
— Не сомневаюсь.
— Им может быть даже выпускник Сорбонны. Он даже может предаваться мечтам, практикуя в жалком маленьком городишке. Ждать и надеяться. Это словосочетание мне по душе. В нем есть поэтичность.
Вежливая улыбка не сходила с красивого лица Долорес.
— Мы не находим общего языка, — вздохнул я.
— Никак не находим. А надо бы найти.
Я опустил взгляд на свои пальцы. Голова у меня болела. Я был совершенно не в форме. Долорес протянула мне сигареты в хрустальной коробке, и я взял одну. Свою сигарету Долорес вставила в золотые щипчики. Ее она взяла из другой коробки.
— Хочу попробовать твоих, — попросил я.
— Но мексиканский табак многим кажется очень крепким.
— Без добавок, — сказал я, глядя на нее. Потом решил не настаивать. — Нет, ты права. Мне он не понравится.
— В чем смысл этого эпизода? — настороженно спросила Долорес.
— Швейцар курит марихуану.
Она неторопливо кивнула.
— Я предупреждала его. Несколько раз.
— Амиго, — сказал я.
— Что?
— Ты употребляешь не так уж много испанских слов, верно? Может, ты их не много и знаешь. «Амиго» — совсем уж затверженное слово.
— Надеюсь, мы не будем вести себя, как вчера днем? — протянула она.
— Нет. В тебе нет ничего мексиканского, кроме повторения нескольких словечек и старательной манеры говорить будто на чужом языке.
Долорес не ответила. Легонько выпустила сигаретный дым и улыбнулась.
— У меня большие неприятности с полицейскими, — продолжал я. — Видимо, у мисс Уэлд хватило здравого смысла рассказать обо всем своему боссу — Джулиусу Оппенгеймеру, — и он не остался в стороне. Нанял ей Ли Фаррелла. Полицейские вряд ли думают, что Стилгрейва убила она. Но они считают, что я знаю, кто убийца, и поэтому точат на меня зуб.
— А ты действительно знаешь, амиго?
— Я же сказал тебе по телефону, что знаю.
Долорес бросила на меня долгий, немигающий взгляд.
— Убийство произошло на моих глазах. — Голос ее, наконец, стал сухим, серьезным. — Это было очень захватывающе. Этой маленькой девочке захотелось повидать игорный дом. Она никогда не видела ничего подобного, а в газетах писали.
— Она останавливалась здесь — у тебя?
— Не в моей квартире,
амиго, а в комнате, которую я для нее сняла.— Ясно, почему она не хотела назвать мне своего адреса, — сказал я. — Однако, насколько я понимаю, у тебя не было времени обучать ее этому делу.
Долорес чуть заметно нахмурилась и взмахнула коричневой сигаретой. Я смотрел, как дымок выводит в воздухе что-то недоступное прочтению.
— Прошу тебя. Как я уже сказала, ей захотелось отправиться в тот дом. Я позвонила Стилгрейву, он сказал — приезжайте. Когда мы приехали, он был пьян. Я впервые видела его пьяным. Он засмеялся, обнял маленькую Орфамэй и сказал, что она вполне заработала свои деньги, что у него для нее кое-что есть, достал из кармана завернутый в какую-то тряпку бумажник и подал ей.
Когда Орфамэй развернула ее, посреди бумажника оказалась залитая кровью дырка.
— Нехорошо, — заметил я. — Я бы даже не назвал это типичным для гангстера.
— Ты плохо знал его.
— Верно. Продолжай.
— Маленькая Орфамэй взяла бумажник, посмотрела сначала на него, потом на Стилгрейва. Ее бледное лицо было очень спокойным. Она поблагодарила Стилгрейва, открыла сумку, чтобы, как мне показалось, положить туда бумажник, — все это было очень захватывающе…
— Душераздирающая сцена. Я бы, задыхаясь, упал на пол.
— …но вместо этого она выхватила из сумки пистолет. По-моему, тот самый, что Стилгрейв дал Мэвис. Он был очень похож…
— Я прекрасно знаю, как он выглядел, — кивнул я. — Мне пришлось немного повозиться с ним.
— …она повернулась и прикончила его одним выстрелом. Это было очень драматично.
Долорес опять сунула в рот коричневую сигарету и улыбнулась мне. Как-то странно, холодно, словно думала о чем-то далеком.
— Ты заставила ее признаться в этом Мэвис Уэлд, — сказал я.
Долорес кивнула.
— Тебе, насколько я понимаю, Мэвис бы не поверила.
— Я не хотела рисковать.
— А не ты ли дала Орфамэй тысячу долларов, милочка? Чтобы заставить ее признаться? Эта маленькая девочка ради таких денег может пойти на многое.
— На этот вопрос я не отвечу, — с достоинством сказала Долорес.
— Конечно. Значит, вчера вечером, везя меня туда, ты уже знала, что Стилгрейв мертв, что бояться нечего, и спектакль с пистолетом был просто спектаклем.
— Не хочу разыгрывать из себя благодетельницу, — негромко проговорила она. — Но там сложилось трудное положение, и я знала, что ты как-то вызволишь Мэвис. Никто больше не смог бы этого сделать. Мэвис решила взять вину на себя.
— Мне, пожалуй, надо выпить, — вздохнул я. — Силы совсем на исходе.
Долорес подскочила и пошла к маленькому бару. Вернулась она с двумя большими стаканами разбавленного виски. Подала один мне и, держа свой у губ, смотрела, как я пью. Виски было замечательным. Я отпил еще. Она вновь села в свое кресло и потянулась к золотым щипчикам.
— Я вывел Мэвис на чистую воду, — наконец сказал я. — Она утверждала, что сама застрелила его. Пистолет у нее был. Точно такой же, какой дала мне ты. Кстати, ты, очевидно, не обратила внимания на то, что из твоего пистолета стреляли?