Блондинки моего мужа

Моментально все встало на свои места. Секретарша-Мария, подслушав или узнав по долгу службы о такой формулировке завещания, решила озолотиться. Воевать с Лихогоном самостоятельно она не решалась, поэтому решила использовать для этих целей Георгия, мудро рассудив, что известная на весь город конкуренция детективов, подстегнет Собаневского к активным действиям. Итак, Маша своего добилась. Завещание уже едет к ней в руки. Очередная порция наивных хлопаний ресницами отвлечет Георгия от подозрительного отношения к формулировке завещания. Что-нибудь вроде: “Ах, ну конечно! Папенька ведь так до самой смерти и не узнал, под какой фамилией я теперь живу… Забыл спросить, бедняжка. Он же не мог подумать, что Братец не подпустит меня к бумагам покойного, и что конверт с надписью “Передать в руки моей дочери”, так и не попадет ко мне. Не знал он также, что нотариус, хранящий второй экземпляр завещания и обязанный проследить за правильным ведением этого дела, окажется подкупленным…”. При этом Маша так трогательно повздыхает на тему ухудшившихся от болезни умственных способностей отца, с такой искренностью выкажет возмущение подлостью и беспринципностью Лихогона, что очарованный Георгий не заметит подвоха.

Пальцы не слушались, а номер Георгия, когда я, наконец, нажала нужную кнопку на телефоне, оказался отключенным.

“В злости, отключил разоблачителя, и забыл включить, когда опасность разоблачения миновала. Ужас! Неужели ему не интересно, зачем я звонила! Вот тебе и заботливый муж. Может, мне помощь была нужна, а он тут телефон отключает…”

– В погоню! – вместо продолжения разговора зашевелилась я, – Я знаю, куда он поехал!

– Прикажете таранить ваш Форд? – презрительно поморщился Лихогон, – То есть можно, конечно, отобрать завещание силой. Но я все же рассчитываю на порядочность бывшего одноклассника. Думаю, следует подождать, пока он окажется где-то в телефонизированном месте, и попросту все объяснить ему, потребовав извинений и возврата украденной вещи. Насколько я знаю Собаневского, первого мы не дождемся ни за что, а вот на второе можно рассчитывать.

– Все не так просто! – времени на объяснения совсем не было. Я нелепо подпрыгивала, вертясь вокруг Лихогона, и пытаясь определиться, можно ли его ненавязчиво подтолкнуть к выходу, или он решит давать сдачи, – Он едет туда, где покажет завещание другому человеку. А тот другой, его отберет и ни за что уже не отдаст!

– Отберет? – скривившись, Лихогон пробовал выпяченными губами это непривычное слово, – Отберет у Собаневского? Что это за тяжелоатлет?

– Это Мария! – беспомощно пытаясь столкнуть Лихогона с места, запричитала я, – Секретарша Пёсова, которая выдала себя нам за обиженного наследника!

– В погоню! – моментально оценил ситуацию Петр Степанович и бросился к машине.

Если бы встревоженная Лизавета не подхватила меня, я бы, наверное, грохнулась на пол, от столь неожиданного смещения опоры.

19. Глава девятнадцатая безответные вопросы безответственно ставящая.

В голове крутилось сентиментальное: “Какой детектив обходится без погони?”. Тут же, как спасение, родилось: “Этот – обходится. Должен обойтись”.

– Сбавляйте скорость, – скомандовала я Лихогону, когда белый Форд уже появился на горизонте, – Теперь точно понятно, что он едет на дачу. Я знаю другую дорогу. Поедем по сократу и окажемся на перекрестке задолго до Георгия.

– С чего вы взяли, что Собаневский не знает этой дороги? – и не думая выполнять мои требования, поинтересовался Лихогон. Почти упираясь головой в потолок автомобиля, Лихогон свысока поглядывал на дорогу и цепко сжимал руль кончиками пальцев.

Лиза с ужасом наблюдала за бросающейся под колеса дорогой. В спешке сборов, её угораздило оказаться рядом с водителем. Конвульсивно дергая мою руку, которую она зачем-то забрала к себе на переднее сидение, Лиза взвизгивала каждый раз, когда машина подпрыгивала на очередном ухабе. То есть визг стоял беспрерывный.

– Он знает, – разъяснила я Петру Степановичу, – Именно поэтому ни за что по ней не поедет. Георгий не любит плохих дорог и лихой езды.

– Куда сворачивать? – тут же поинтересовался Лихогон.

Лизавета невнятно простонала что-то и, упершись очками мне в ладонь, затихла.

Нужного перекрестка мы достигли за считанные минуты.

– Тормозите, – скомандовала я.

– Это я торможу?! – возмутился Петр Степанович.

– Господи! – не выдержала я, – Это была просьба, а не упрек. Да остановитесь же, наконец! Приехали.

Лихогон, которому, как я теперь понимала, совсем не случайно дали такую фамилию, нехотя остановил машину. Мы с Лизой молниеносно выскочили на твердую почву.

– Все целы? – заботливо поинтересовалась секретарша.

– Ну и что мы собираемся предпринимать? – с интересом уставился на моё одухотворенное поисками идей лицо, – Устроим ему кордон поперек дороги? Свою машину для таких целей выделять отказываюсь…

Вдалеке уже послышался рев родного мотора. Хотя, наверное, узнать свою машину с такого расстояния, в общем-то, нельзя. В любом случае, то ли интуитивно, то ли действительно на слух, я определила, что это едет именно моя, а не какая-то другая машина. Через несколько мгновений действительность подтвердила этот факт появлением силуэта Форда.

– Стойте здесь. Я остановлю его, – не сказать, чтоб совсем бесстрашно, я встала на пути у собственного мужа, – Не задавит же он меня, в самом деле. Главное, чтоб разглядел и узнал…

Слепя отмытыми мною до безупречности фарами, урчащая громадина летела прямо на меня, не проявляя ни малейших признаков родственных чувств.

“Может, за рулем уже не Георгий? Может, он не смотрит на дорогу? Может, он ударился головой, заболел и теперь не узнаёт близких?” – металось у меня в голове нечто паническое, призывая сдаться и отойти с дороги.

Я закрыла глаза, приготовившись уже быть смятой в лепешку. Больше всего огорчало, что выглядеть после такой катастрофы и я, и Форд будем отвратительно. Никогда не хотела такой смерти. Превратиться в гадкую лужу, изувечив при этом свою любимую машину… Что может быть ужасней?

Судя по звуку, что-то поменялось. Я распахнула веки.

Форд уже остановился и теперь резко дал задний ход. Я побежала за ним, размахивая руками и крича что-то невразумительное: “Сюда! Ко мне! Скорее!” Строго соблюдая скорость моего перемещения, машина осторожно удалялась. Я обиженно остановилась, уперев руки в боки.

“Нашел время для игр!” – крикнула я Георгию.

– Ты что, после укуса осы заболела и не отличаешь своих от чужих? – поинтересовался Георгий в телефон, – Прекрати за мной гнаться с таким видом, будто собираешься побить стекла. Если успокоилась, то садись в машину. И скажи этому Лихогону, чтоб убирался восвояси. Больше он пособничать в проворачивании грязных делишек не сможет.

– Это не он! – закричала я так, будто говорила не с телефоном, а с настощяим Георгием, сидящим в машине, – Это мы пособничаем преступникам! Мария – не Мария вовсе. Точнее Мария, да не та. Она – студентка-заочница Академии Культуры, работавшая раньше у покойного Пёсова. Ничего общего с настоящим наследником она не имеет. ЛжеКузен – её сообщник и одногруппник. А настоящий ЛжеКузен, точнее не Кузен никакой, а просто Пёсов Леонид Маркович, племянник Пёсова Роберта Альбертовича – это тот, которого ты принял за алиби.

– Это я и без тебя знаю, – ошарашил Георгий, – А Лихогон – работает на них. Не удивлюсь даже, если план подстроен им самим. Только вот в чем суть этого плана? Зачем им все это? Проверить есть только один шанс – делать вид, что мы им верим. Заказчица просила выкрасть завещание из офиса Лихогона? Вот, пожалуйста, выкрал. Теперь посмотрю, что она будет делать дальше. Из этого сразу станет ясно, к чему они затеяли всю историю. Понимаешь? Иначе здесь не разобраться. Для нас подстроили замечательный спектакль. Давай же досмотрим его до конца. Успокойся сейчас, и не мешай мне работать. Вернешься к этим твоим товарищам, скажешь, мол, я отказался вести переговоры и уехал, – теперь Георгий уже успокоился и попросту строго давал указания, – Уведешь их куда подальше. Я проберусь на дачу и вручу Маше этот конверт. Посмотрим, что она будет с ним делать.