Блондинки моего мужа

– При чем здесь Мишутка? – не отставал Лихогон, крепко удерживая меня за другую руку.

– О чем вообще идет речь? – подливала масло в общую панику Лизавета.

Словно лебедь, рак и щука, присутствующие разрывали меня на куски.

– Значит так, – принял командование на себя Георгий, – По машинам! В той же комплектности, что и прибыли сюда. Таким образом, по дороге Катерина сможет ответить на ваши вопросы, а я – поразмыслить над ситуацией в тишине. Мысль о взятии полчища ос на работу пришлась мне очень даже по душе, – насмешливо подмигнул муж мне, и снова вернулся к серьезному тону, – Встретимся возле поворота на нашу улицу и определимся, как быть дальше.

К немалому моему удивлению, Лихогон был единственным, кто беспрекословно подчинился распоряжениям Георгия. Мы с Лизой еще пытались что-то вопрошать, но Георгий не слушал, а Петр Степанович сгреб нас с Лизаветой в охапку (меня – уважительно, а Лизу – совсем по-хозяйски, отчего та покрылась счастливым румянцем) и потащил к своей машине. По пути я строила из себя ГайЮлийЦезаря, одновременно отвечая на все вопросы и, вдобавок, указывая дорогу.

20. Глава двадцатая, по ту сторону совести заводящая.

– Слушай, я запутался, – обиженно пробормотал Георгий, когда мы снова встретились, – Если ЛжеКузен ложный, то и Гора должен быть таким же. Но Лихогон, вроде бы, не слишком отпирался по поводу своего Мишутки. Вроде бы как Гора за нами, конечно, следил, но не из вредительских побуждений, а во благо дела о наследстве…

Вспомнив о своей чудо-ручке, Георгий приободрился. В современных мужчинах, как мне кажется, постулат: “сила есть – ума не надо” принял вид: “есть техника – не надо ни силы, ни ума”, что есть еще более вредный принцип. Я вздохнула, неодобрительно покачивая головой. Стараясь не шуметь, мы с мужем тайно пробирались к калитке родительской дачи. Свой Форд, Лизавету и Лихогона мы оставили в конце улицы. Договорившись созвониться, когда ситуация с наличием Маши на даче прояснится. Когда Жорик хотел сообщить что-то, он останавливал меня, многозначительно прикладывал палец к губам и шептал свои подозрения. Я не отвечала, воспринимая приложенный Жориком к губам палец, как просьбу о молчании.

– Ну что же ты молчишь?! Объясни мне что-нибудь! – принялся противоречить сам себе Георгий, – Надо было сажать тебя в Форд. Скажи, следит Лихогон за наследником или нет?

– Следит, – не решилась и дальше испытывать Жоркину психику молчанием я.

– Значит, Гора, выходит, двойной агент… Черти что! И на ЛжеКузена работает, иначе бы меня не похищал, и на Лихогона, потому что от его имени за наследницей следит…

– Думаешь, Машка наследница? – насмешливо поинтересовалась я, – Нет. Точно известно, что наследник – не девочка.

– А кто? – Улавливающий Тупик, кажется, добрался и до Георгия, – В смысле, а зачем тогда Лихогон наслал на нас Гору?

– Не знаю, – раздраженно пожала плечами я, – Петр Степанович говорит, что много сам не понимает. Обещает разобраться как можно скорее. Ты лучше не о них, а о нас подумай! Чего мы крадемся? Что будем делать, если Маша дома?

– Главное – вести себя естественно. Сделаем вид, что ни о чем не догадываемся. Скажем, мол, завещание достали, но отдавать пока не будем. Она, конечно, возмутится. А мы ей в ответ сообщим, что формулировка завещания такая, что ни один нотариус его, в общем-то, за действующий документ не примет. Скажем, мол, собираемся с юристами на тему этой формулировки консультироваться, и с прочими мракобесами отечественного законодательства.

– И это поведение ты называешь естественным?! Скажи хотя бы, зачем нести всю эту чушь?

– А затем, чтобы докопаться до сути планов нашей аферистки. Рассуди сама, набросься мы на неё сейчас с обвинениями, она ж примется отнекиваться и так ничего и не прояснит. Что она собирается делать с завещанием дальше? Даже если тот нотариус, что его составлял, согласится ввести Машу в права наследства…

– Что вероятно, так как он в принципе продажен, раз позарился на плату Пёсова и согласился принимать такую нелепую формулировку завещания.

– Даже если нотариус согласится… Но что Мария планирует делать с судебным иском, который тут же подадут на неё настоящий Пёсов, Лихогон и еще куча всяких экспертов? Не думает же она, что племянник покойного оставит её нахальство безнаказанным? Я не понимаю. Пусть расскажет, что дальше. Надежда все-таки заполучить завещание, должна повлиять на степень её откровенности.

– Опять польёт нас очаровательными порциями ароматической лжи, – скетически заявила я.

– Может и так, но попробовать стоит. Не запугивать же её жесткими требованиями чистосердечных признаний? Впрочем, наверное, придется, если обманом ничего не получится узнать. Лучше б её там вообще не было. Не охота мне с девчонкой воевать.

– Так может, пусть идет себе своей дорогой? Нам-то что до её преступной сущности? Завещание, вовремя сориентировавшись, от ЛжеНаследников уберегли, и ладно…

Георгий отрицательно замотал головой.

– Пусть сначала объяснит, что все это значит. Между прочим, нам с тобой на неё надо бы злобной злобой обозлиться, а мы гуманизмом страдаем. Она ведь нас, как последних идиотов, использовать пыталась.

– Не сумела же, – отчего-то мне вдруг захотелось вступиться за Машу, – Значит, и злиться нечего. Грустно, конечно, что такая милая барышня оказалась врагом. Да и Тёмка к ней так сильно привязался…

При упоминании о Тёмке мы оба вспомнили о возможной грозящей парню опасности и молча двинулись к дому. Перелезать через родительский забор раньше не приходилось. Для проникновения на свою территорию все чаще как-то пользовались скрипящей калиткой или громыхающими воротами.

– Не, ну это уж слишком! – шепотом сообщил Георгий, указывая в сторону соседского забора. Завидев нас, оттуда в спешном порядке ретировался силуэт Горы, – Догнать его, что ль? Ладно. С ним потом разберемся…

Я подошла под окно веранды и осторожно попыталась заглянуть внутрь. Изнутри слышалась фоновая музыка, сопровождаемая приглушенным разговором. Слов разобрать было нельзя, но говорили явно о чем-то личном. Сквозь ткань я смотреть не умела. Окно веранды я недавно собственноручно зашторила наглухо, чтоб неповадно всяким было подглядывать… Сама от себя зашторивала, стало быть.

– Голос вроде Артема. Жив, значится, – больше жестами, чем словами, сообщил мне Георгий, – Ничего интересного тут не узнаем. Пойдем заходить.

И мы пошли. То есть как раз наоборот, снова вышли на улицу. А потом уже, корректно скрипя калиткой и весело переговариваясь, появились на пороге дачи.

– Такая прекрасная погода, а вы в помещении! – широко улыбнулся Георгий, – А мрачные чего такие? У нас – хорошие новости.

Молодежь наша действительно выглядела какой-то пришибленной. Заплаканная Маша смотрела прямо перед собой, а взъерошенный Тёмка прятал глаза где-то в глубине своей чашки с чаем.

– Мы достали завещание! – Георгий явно пытался поднять присутствующим настроение, – Да что с вами?

– Достали завещание? – в один голос завопили Тёма и Мария, совершенно одинаково неестественно выпучив глаза, – Правда?!

– Что за глупый вопрос? Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца. Завещание у меня. Только я его вам не отдам, – Жорик вдруг вспомнил мультик про почтальона Печкина, – Не отдам. Потому что у вас докУментов нет.

– Усы и хвост их документы, – поддержала шутку мужа я.