Блондинки предпочитают джентльменов. Подслушанные разговоры

— Звезда не опаздывает, звезда задерживается! Ну и как он?

— Высокий. Пузеет. Очкарик. Седеет.

— У тебя даже голос изменился. Чувствую, не оставил тебя равнодушным этот писатель-очкарито.

— Честно говоря, далеко не сразу зацепил. Жара такая была — кондиционеры не справлялись. Он потел постоянно и ворчал: «Что ж это за сервис, ресторан в центре города, систему охлаждения наладить не могут!» И мы оба сидели такие слегка от жары одуревшие и не сильно старались друг другу понравиться.

— Ну, твоё декольте от Роберто Кавалли не могло не понравиться!

— Да, было ощущение, что результат превзошёл его ожидания. Сказал, что в жизни я намного интереснее, чем на фотографиях. Впрочем, он тоже гораздо моложе выглядит, чем в анкете. «А поехали, — говорит, — купаться! Я вам свою футболку дам — вместо купальника будет». — «Что вы, я на первом свидании не купаюсь!»

— Видать, жара вам обоим сильно на мозги повлияла.

— К счастью, какой-то приятель стал ему названивать, требовать аудиенции по деловым вопросам. «Саша, поехали тогда в другой ресторан, может, там попрохладнее!»

— Э, нет, отвечаю, без меня! Переместились мы в машину, включили кондиционер на максимум, и тут человек преобразился.

— Остыл и стал приставать?

— Остыл, пободрел, стал приставать, но как-то ненавязчиво, мягко, с шутками.

— И ты влюбилась!

— Ну, как-то очаровал. Глаза, голос.

— Поцелуи…

— Не сразу, но было, конечно. Удивительно, почти на двадцать лет старше, а так стало легко с ним, комфортно, как будто давно знакомы. Разница в возрасте совсем не чувствуется.

— Что он тебе наобещал, признавайся!

— Сказал, что хочет семью, детей.

— Как же он умудрился дожить до столь преклонных лет и никого не осеменить?

— Некогда, говорит, было. А в машине вёл себя как мальчишка влюблённый. Абсолютно не чувствовала, что он в отцы мне годится.

— Если целоваться с закрытыми глазами, можно представить, что с тобой златокудрый юноша, а не седеющий старикан.

— Наши лобзания прервал звонок приятеля, страждущего срочно лицезреть Всеволода. Я сопровождать его отказалась, и на прощанье он преподнёс мне пакет со своими книгами, DVD, открытками.

— Что ещё можно ожидать от самовлюблённого павлина? Ну и как книги? Чего понаписал?

— Знаешь, очень хитрый ход. Сочинять ничего не пришлось. Просто записи своих старых телепередач изложил в письменном виде. Беседы с разными знаменитыми и не очень персонажами, вплоть до «телефон нашей студии такой-то, вопросы присылайте на номер пейджера».

— Какое позабытое смешное слово, прямо неологизм-архаизм! А на открытках репродукции его фотоколлажей, угадала?

— Точно! Впрочем, на некоторых изображения себя любимого.

— Надо же, какое самообожание!

— А ещё он очень любит строчить смс.

— Говорят, этот вирус поражает девочек-подростков, а не седеющих взрослых дяденек.

— Он просто забросал меня сообщениями. Где ты? Уже приехала? Что делаешь?

— Зная твою нелюбовь к написанию смс, могу представить, как тебя это раздражало.

— Не отвечать вроде невежливо, но честно признаюсь: утомил. Я за месяц обычно набираю меньше смс, чем за те два дня.

— Так, а визу-то он тебе сделал?

— Как раз этому был посвящён второй день нашего бурного романа. Мне надо было записаться в консульство, сфотографироваться. Он обещал сделать приглашение и остальные бумаги. В этот день у меня было занятие по гребле…

— О, для тебя это святое!

— Да уж, не знаю, что могло бы заставить меня его пропустить.

— Ну, точно не какие-то там шенгенские бумажки. Разве что нашествие инопланетян. И то ты скорее научишь их грести на каноэ, чем пропустишь своё плавание.

— Как ты проницательна, подруга. Я говорю этому странствующему фотографу: давай встретимся перед греблей, я заберу документы, потому что после двухчасового размахивания веслом у меня не останется сил даже на улыбку. Он запротестовал, мол, уже второй день знакомы, пора к нему переезжать.

— А ты думала, если в Европу согласилась с ним ехать, то к нему домой сначала не придётся?

— Совсем не обязательно! Но ведь какой хитрец — звонит перед греблей, мол, бланки забыл, придётся мне вечером ехать к нему за город!

— Шантаж высокого уровня: хочешь получить визу — забери бумаги в моей спальне! Ну-ну.

— Самое обидное, что после окончания занятия греблей у него оказалась деловая встреча, погуляй, девочка, часок-другой, пока я языком чешу.

— Изверг!

— И я, уставшая, два часа без остановки махавшая веслом, с тяжеленной сумкой, набитой мокрой одеждой и обувью, скиталась, как неприкаянная, по улицам.

— Хорошо хоть весло оставила в клубе, да? А то бы жители и гости культурной столицы очень разволновались, глядя на хрупкую девушку, разгуливающую по вечернему Невскому проспекту с веслом наперевес. Кстати, а позвать тебя к себе он не мог?

— Видимо, деловой разговор не предполагал наличия обессилевших посторонних лиц с вёслами или без. В полночь он удосужился поинтересоваться, где я, а гребля закончилась, внимание, — в 21.30!

— Представляю, что у тебя в сумке творилось! Одежда мокрая не скисла?

— Не сыпь мне соль на рану, Дина. Знать бы, где сейчас мои любимые шортики и футболка.

— Как неожиданно! Твой непризнанный художник отобрал, что ли, гребную амуницию?

— Рассказываю по порядку: доковыляла я еле живая до ресторана, где Всеволод заседал, он там разглагольствует и уходить явно не собирается. Я так вымоталась за день, что чуть не уснула прямо за столиком.

— Он хоть тебя накормил?

— Мне уже ничего не хотелось, так я устала, а маэстро назаказывал себе пирожных, это, заметьте, в первом часу ночи.

— Теперь понятно, откуда у него лишний вес.

— В конце концов поехали мы к нему. Сева развеселился, видимо, предвкушая бурные ночные утехи, запел даже. Я говорю: «Может, отложим на завтра, у меня даже шевелиться нет сил…» А он в ответ: «Тебе можно даже не просыпаться, я сам всё сделаю».

— Вот мастер! Твоё участие почти не обязательно!

— Ага. Приезжаем — полный дом народу. Второй час ночи, на кухне шумные посиделки. Мать, её подружки-соседки, брат с женой, ещё какие-то люди.