Блуд на крови. Книга первая
Шрифт:
— Читайте вот здесь, ниже! — Надеждин указал, где надо читать.
Сахаров продолжал:
— «С целью сокрытия следов преступления нередко нарочно устраиваются поджоги. Так, один матерый бандит вырезал целую семью купца в Замоскворечье. Потом он облил трупы керосином, поджег и убежал…»
Надеждин щелкнул пальцами:
— Разве это не копия того, что произошло на Верхнепешей? Это письмо мы изъяли во время обыска после пожара у Болдыревой. Тальма-младший писал ей из Москвы всего за три месяца до преступления. Я давно говорил, что у него следует произвести обыск. Только боюсь, упустили время!
— Наоборот!
ПОРТМОНЕ
15 мая в шесть утра Надеждин с четырьмя полицейскими и двумя понятыми — Карповыми, подошли к дому Тальма. Двоих полицейских Надеждин поставил возле окон, а сам позвонил в колоколец и подтолкнул сапожника.
За дверью раздался заспанный голос служанки:
— Кого надо?
Санька Карпов выдавил хриплым от волнения голосом:
— Танька, открой! Срочное дело до тебя… Услыхав знакомый голос, Танька открыла. Тут
же оба полицейских, возглавляемые Надеждиным, рванулись на второй этаж — в спальню Тальма.
Тот безмятежно спал на плече у 21-летней жены Зинаиды. За четыре года они родили двоих детей. Дом, в котором они теперь жили, пошел в приданое Зинаиде. Зинаида нежно любила мужа, тот отвечал взаимностью. Соседи завистливо вздыхали: «Как сыр в масле катаются!»
— Вставайте, вы арестованы!
Тальма вскочил, мгновенно пробуждаясь:
— Что такое? По какому праву?
Внимательно обыскали жилье. На чердаке, среди хлама, обнаружили тщательно застиранные брюки. В тот же день их вместе с некоторой другой одеждой отправят на экспертизу. Специалисты обнаружат на брюках следы крови.
— А как этот бумажник попал к вам? — Надеждин внутренне торжествовал. — Вот тут монограмма: «НБ» — Николай Болдырев. Так звали покойного мужа теперь тоже уже покойной (с вашей, Александр Леопольдович, помощью!) генеральши. По показаниям свидетелей, бумажник всегда был набит ценными бумагами, и покойная держала его под запором.
— Когда с пожара носили всякую дрянь, я взял себе его на память.
— Вместе с ценными бумагами?
— Их там не было! Надеждин весело расхохотался:
— Все наоборот! Бумаги в портмоне были. Самого портмоне уже не было у Болдыревой. Его похитили сразу после убийства. Оно отсутствует в описи вещей, сделанной на месте происшествия. Если этого мало для вашего раскаяния, то есть у меня вам еще подарочек дорогой…
Надеждин показал письмо Тальма из Москвы.
— Ведь в нем вы чуть не в деталях описали ваше будущее преступление — убийство и поджог дома.
— Вы, господин полицейский, в своем уме? Да мало ли чего в письмах пишут. Пошли бы отсюда вон! Я обращусь с жалобой к губернатору.
— Ваше право! Но советую чистосердечно раскаяться — это облегчает душу преступника.
— Это вы, господин полицейский, преступно врываетесь в мой дом!
— Да-с, убили двоих, хотели дом сжечь — и не хотите признаться. Стыдно-с!
Тальма тяжело вздохнул:
— Этот дом принадлежит мне. Зачем же я буду его жечь?
— Вот это вы и должны нам рассказать! Одевайтесь.
СОМНЕНИЯ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Следствие закрутилось, завертелось
отлаженной полицейской машиной. Тальма держался твердо и виновным себя не признавал.Надеждин уверовал в виновность подследственного и упорно собирал улики, его обличающие. Медник Карпов и его верный Санька твердо вдруг вспомнили, что та неясная тень, про которую они показывали на первом допросе, действительно как две капли воды похожа на Тальма. Да и сам Тальма подбросил такую улику следствию, против которой ему было трудно отпереться. Припомнили, что во время обыска 28 марта, когда сыщики хотели взломать дверь кладовой, в которой Болдырева хранила вино и съестные припасы, Тальма, не подумав, предостерег:
— Зачем дверь ломать, когда есть ключ? Сходив домой, он действительно вскоре положил его на ладонь Надеждина.
Все свидетели, которых допрашивал Надеждин, дружно показали, что Болдырева никогда и никому ключ от кладовой не доверяла. Не получал его и Тальма. Именно этот неосторожный жест и натолкнул Надеждина на мысль: «Не Тальма ли убийца? Ведь у него интерес тут свой! Капиталы Болдыревой ему отходят. Вот-вот!»
Дольше всех сомневался в виновности Тальма Алексей Сахаров:
— Многое в деле не вяжется. Да и Тальма так любил Болдыреву, что никогда бы из корыстных | побуждений не поднял на нее руку.
Надеждин убеждал:
— Господин полковник, милый Алексей Евгеньевич, ваш опыт должен вам подсказать: убивают и грабят не только типы Ломброзо, но и те, на которых и подумать нельзя. Наш случай именно из таких. Вспомните показания свидетелей. В канун приезда Тальма-старшего подследственный сбивал с толку Болдыреву: «Полковник прибывает в Пензу с ночным поездом!» А он приехал днем!
— Ну и зачем ему сей маневр?
— Для того чтобы ночью постучать в дверь и сказать: «Александр Осипович приехал, открывайте!» Эта шутка и открыла ему доступ в квартиру. Будучи человеком неглупым, он понимал, что если следствие не найдет следов взлома, то заподозрит близких. С этой целью Тальма устроил поджог. Но, к его несчастью, пожар был довольно быстро затушен.
— А что ж, дом ведь ему принадлежал, неужели не пожалел? Не легче ли было изображать взлом?
— Взломать двери после убийства? Боялся, что клубы дыма привлекут внимание городового — его будка невдалеке расположена, или заметит кто из соседей. Свобода дороже добра, вот и поджег.
— Цель проникновения в дом очевидна — грабеж. Часть ассигнаций и драгоценностей Болдыревой исчезла. Но у Тальма обыск ничего не обнаружил.
— Припрятал! — убежденно произнес Надеждин. — И главное: экспертиза признала наличие следов крови на брюках. Арестованный никак происхождение этих следов объяснить не умеет. Нужны более веские улики?
Сахаров вздохнул:
— Улики шаткие! Но на то и следствие, чтобы найти более убедительные доказательства того, что Тальма — убийца. Ищите!
ОКРОВАВЛЕННЫЙ КИНЖАЛ
Сыщики Пензы были ошарашены сообщением из Москвы. Ивана Коробова следствие даже не рассматривало как возможного убийцу. Бросились производить обыск жилья Коробова, но оказалось, что тот жил в гостинице. Уезжая в Москву, он номер сдал, и там давно поселился новый постоялец.