Blue Strawberry

– Ичиго, ты… – Глаза Нозоми задрожали, но дикий смех заставил все в мире замереть и их тоже.

– Ха-ха-ха!!!

Кагероза появился перед ошеломленной Ичиго в целости и сохранности. Он зашёлся вновь жутким смехом и злорадно прошептал, приближаясь к ней: – Ошибочка-то вышла с клоном… – Безумный ученый злобно сверкнул смертоносными глазами, опережая свой следующий фатальный шаг: – Прощай, временная синигами!.. – И тут резкий взмах Райко распорол туловище Куросаки неосязаемым движением, точно она была куском замершего дерева, а сейчас кто-то спилил его одним ударом.

Кагероза, схватив Нозоми, не стал досматривать развернувшуюся по его вине трагедию до конца – открыл переход и победоносно вошел в него со своей добычей.

– Нозо-о-оми!!! – Неведомо откуда взявшийся Кон устремился в прыжке следом за скрывавшимися в сенкаймоне фигурами, но опоздал… Врата закрылись просто перед его носом.

– Ичиго?! – Кон обернулся на странно стоявшую без движений Куросаки, мимо которой он только что пронесся.

Рыжеволосая синигами взглянула на львенка погасшими глазами, опустила веки и, потеряв занпакто под руками, а вместе с ним всякую опору и надежду на жизнь, рухнула наземь. «Прости, Гриммджоу… Я снова…»

– Ичиго! Ичиго! Ичиго! – Кричал Кон ей, но она больше никого не слышала. Черное косоде на израненном теле синигами, окончательно лишившегося сил, превратилось в безжизненно-белое…

====== LXXX. БЕЗНАДЕЖНОЕ БЕССИЛИЕ: ДРУЖБА КАК ЛЕКАРСТВО ======

Гриммджоу с невероятной для себя нежностью перебирал ярко-рыжие прядки удлинившейся челки Куросаки. Тыльная сторона большой ладони то и дело прикасалась к ее мягкой коже на щеке. Иногда спящая Ичиго реагировала на это ласковое прикосновение, приоткрывая рот и начиная дышать чаще. Джагерджак в такие соблазнительные моменты наклонялся к ее губам, дабы ощутить привкус ее клубничного поцелуя и непременно задуматься снова: надуманной ли была эта ягодная ассоциация или Ичиго и впрямь вся была сделана из этой летней вкусноты со сводящей с ума сладостью аромата спелых губ и неизменным красочно-алым румянцем на ее щеках.

Секста прижался грудью к заснувшей Куросаки, но не придавил ее, а невесомо навис над ней, прикасаясь к ее коже всегда любимым теплом и бесполезной теперь уж реяцу… Он замурлыкал – немного грустно, но все также преданно-успокаивающе, чтобы, когда рыжеволосая проснется, не впадала в тоску и помнила, что всегда и везде он с ней рядом, неважно в какой реальности и неважно в каком мире…

Внутри нее ощущалось тепло и ощутимо теплилось снаружи. Собственное мерное дыхание сливалось с плавным постукиванием чужого сердца. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Точно жизнь напоминает о себе и пытается достучаться к ней… в душу? Куросаки, переживая вновь и вновь последние мгновения своей духовной жизни, точно попав в еще одну устроенную Кагерозой ловушку, задавалась единственным вопросом: «Она еще здесь.. или ее больше нет?..» Пальцы зашевелились, сразу вобрав в себя реальность, которая четко обрисовала оболочку вокруг нее, и бывшая синигами попытались ощутить в них свою прежнюю реяцу…

– О-ох, – выдохнула Ичиго, одновременно чувствуя бессилие в руках и вмиг увеличившуюся тяжесть собственного физического тела.

– Кур-р-росаки, – раздалось тихое довольное рычание у ее уха, и вскоре перед распахнутыми глазами девушки вместо расплывшегося спросонья потолка оказалось голубое яркое небо.

– Гриммджоу… – Прошептала она.

– О, вы уже проснулись, Куросаки-сан, – донесся до слуха еще один голос. Урахара заметно выдохнул, но продолжил говорить в своей безмятежной манере: – А вы заставили нас поволноваться немного…

Джагерджак помог сесть Куросаки и, обняв ту за повисшие безвольно плечи, прижал щекой к своей груди. Как раньше. Защищая ее от всех и вся, подставляя себя вместо опоры, а стук своего сердца – вместо звуков жизни. Смутившаяся под окутавшим ее облаком трепетных воспоминаний, девушка растерянно осмотрела комнату для гостей в ставшем уже вторым домом магазинчике. Затем скользнула взглядом по себе: она была в своем, здоровом, теле, а сидевший рядом Джагерджак – уже в гигае. От него исходило его тепло, но не духовная сила: как она не напрягалась сейчас, но так и не смогла больше ощутить ее, хорошо знакомую и спасительную прежде.

– Я… Я утратила реяцу… – Проронила тихо Ичиго, не спрашивая даже, а говоря, как бы мысли вслух.

– Да… – Выдохнул Кисуке: трудный разговор начался сразу же, едва она проснулась. Но в этом деле любой момент показался бы неподходящим, ведь никто из друзей и знакомых временной синигами не знал, как правильно успокоить человека, утратившего духовную энергию, а вместе с ней и волю идти дальше.

– И теперь я не смогу помочь Нозоми?.. – Арранкар и шляпник переглянулись: ее и впрямь интересовал только этот вопрос? – Я… – Сглотнула Ичиго. – Я не справилась. Не остановила Кагерозу… и вряд ли уже смогу. – Потемневшие глаза дрогнули под влагой, но не выпустили слез наружу.

– Все, о чем ты должна сейчас думать… Только об отдыхе, – Урахара натянул козырек полосатой шляпы еще ниже на глаза, чувствуя, как невыносимо было говорить в ее лицо очевидные и такие дико обыденные вещи. Словно это и не была синигами перед ним больше, а просто рядовой человек, живший самой обычной и однотипной жизнью. Именно так сейчас выглядела Куросаки Ичиго, вся осунувшаяся за каких-то полдня, утратившая силы, ставшая какой-то кричаще-мертвой и совершенно бесцветной, несмотря на свой яркий цвет волос. – Вот… – Кисуке протянул девушке не менее яркий предмет на своей ладони: – Скушай мандаринку. Говорят, витамин С поднимает настроение и прибавляет сил…

– Вряд ли он сможет мне вернуть те силы, которые я хочу…

– Кто знает, – загадочно произнес Урахара, человек с заоблачным уровнем пожизненного позитива и неприкрытого оптимизма. – Нам всем нужно успокоиться, а потом подумать, что же делать дальше…

Гриммджоу вытащил ослабленную, но все же совершенно здоровую Куросаки на прогулку. От их временного пристанища в доме шляпника до городского парка Каракуры было рукой подать, и парочка, держа друг друга за руки, точно боялись не то упасть по одиночке, не то потеряться в толпе. Июльское солнце заблестело в рыжих прядках волос огненными язычками, отчего Ичиго, казалось, начинала светиться жизнью, а не угасать призрачной тенью.

Джагерджак не сводил с нее глаз, каким-то образом умудряясь шагать ровно по дорожке в парк, не спотыкаясь на хлипком гравии, не задевая других прохожих, шурудевших по мелким камушкам сотней шагов... Секста лишь жмурился иногда, когда особо дерзкий луч солнца пробирался сквозь его густую челку и заигрывал с его небесными глазами, будто пытаясь самовольно занять в них место Куросаки – единственного светила, способного вызвать в нем удовольствие и симпатию. Сам он не очень любил светлое время суток, веками привыкший к темноте Уэко Мундо, да и к ночной кошачьей жизни. Но постепенно приручаемый Пантера по-человечески понимал, что земной девушке необходимы и это антидепрессивное солнце, и исцеляющий свежий воздух, и оживляющие летние краски, и… окрыляющие верные друзья.

– Куросаки-тя-а-ан! – Прокричала Орихиме и радостно замахала рукой, как только завидела парочку, свернувшую к ним на одну из парковых аллеек у фонтана.

– О? Иноуэ? – Удивилась Ичиго. – И Исида? И Чад? – Девушка, невольно расплывшаяся в искренней улыбке, покосилась на Гриммджоу, явно подстроившего эту «случайную» встречу, точно знавшего, что только дружба и способна была излечить ее от полного опустошения в душе. Друзья и впрямь лучшее лекарство для беспомощности, и самый главный и близкий друг, к ее счастью, намеревался вылечить Куросаки максимальным количеством дружественных «пилюлей».