Блуждающий Равноценный обмен 2

– Ну ну и дальше чего?

– А дальше чего же. Пока встать пытался ещё двое подбежали и давай все вместе об меня ноги вытирать. Кто же такое стерпит?

– Так ты чего, после этого поднялся и на них кинулся?

– Поднялся конечно! Но ни на кого не кидался. Нет, отрицать не стану, по разу каждому дал, они и попадали. И всё. Самое то обидное, они меня избивали, а я ещё и виноват!

– Здесь все такие, ни за что сидим - сказал один из слушателей.
– Но ничего не переживай. Если тебя к нам привели, то может ещё всё обойдётся. Тут только те сидят, кого агитировать будут.

– Агитировать? Это значит уговаривать, что ли?
– спросил я его.

– Ну да -согласился со мной говоривший.

– На себя наговаривать я не стану - заявил я категорично.

Обед был очень вкусным и абсолютно бесплатным, правда выдали еды не так много, как хотелось бы. Но сильно расстроиться, по этому поводу, не получилось, почти сразу же после него меня вызвали на допрос.

– Бесфамильный, на выход!
– выкрикнул охранник, открыв скрипучую дверь.

Я поднялся, взял в руки пальто, посмотрел на него и положил обратно на нары, уж больно вид у него непотребный.

– Тебя, Максим?
– спросил мужик, сидевший рядом.

– Угу - ответил я, - меня.

– А чего это у тебя такая фамиль странная? Сирота что ли?

– Вроде того - подтвердил я слова, очень любопытного товарища.

Коридор, по которому меня вели, был тёмный и длинный, с двумя железными воротами-решётками, метров через двадцать друг от друга. Так что время подумать и кое чего вспомнить было.

Когда меня повязали окончательно и привезли в участок, то первым делом обыскали и само собой забрали все деньги и документ, выданный старостой. К этому времени ножа в сапоге у меня уже не было, его я выкинул сразу после того, как с помощью кулака вырубил тех трёх полицейских, которые первыми прибежали. Так что выглядел я, как обычный прохожий, каким и был на самом деле. Документ мой, стражник тюремный, изучил и не обнаружив в нём фамилии, присвоил мне новую. С этой минуты я и числюсь здесь, как Бесфамильный. Смешная конечно фамилия, но тут уж ничего не по пишешь, другой то всё равно нет.

– Проходите Бесфамильный - пригласил меня незнакомый полицейский, одетый в очень красивый зелёный пиджак, с двумя рядами золотистых пуговиц и такими же блестящими штуковинами на плечах, когда мы с конвоиром вошли в кабинет, где проходил мой ночной допрос.

– Я поручик Стариков, из военного ведомства. Ваше дело, какое то время будет у меня находится - представился он и тут же предложил мне обозваться: - А сейчас назовите своё имя и отчество.

– Так в деле же всё написано, гражданин следователь?
– разведя руки в стороны, удивился я, такому предложению.

– Что это ещё за гражданин? Господин поручик, а не гражданин и извольте отвечать, когда вас спрашивают!
– повысив голос, сказал Стариков.

– Да ладно, не кипишуйте вы так, господин поручик - словно кто то чужой, сказал за меня.
– Максим Сергеевич я. Ну а с фамилией, прошу прощения, какую здесь выписали, такая стало быть и есть.

– На счёт вашей фамилии я в курсе. Меня она сейчас не очень волнует. В данный момент я хочу узнать у вас, Максим Сергеевич, знаете ли вы почему вас ко мне привели?

– Ну так, в общих чертах, догадываюсь. Сокамерники про что то такое говорили. Вербовать в батальон смерти будите?

– В батальон смерти? Что это за название ещё такое вы тут придумали? И не вербовать я вас собираюсь, а предлагаю послужить Отечеству, в качестве добровольца и искупить перед государством вину свою, таким образом.

– Да какую вину, начальник! Эти фраера сами нарвались, а вы тут мне дело шьёте!
– заорал я.

– Суд разбираться не станет, кто на кого нарвался. Вы покалечили трёх полицейских и этого достаточно, чтобы отправить вас на каторгу, минимум на пять лет. И дела никакого вам я, как вы выразились, не шью, вы сами его себе уже сверстали.

– За что на каторгу, начальник?! Я только мимо проходил и никого не трогал. А вы мне пять лет! Волки позорные!
– заорал я, сам не понимая, что со мной происходит и разорвал на груди почти новую рубаху.

– Прекратите устраивать балаган, Бесфамильный!
– стараясь перекричать меня, высказался поручик, вставая со стула.

Его, казалось бы, совсем простые слова, возымели действие, на ту мою половину, которая, в последнее, время вытворяет чего то невразумительное. Я мгновенно успокоился, поправил безвозвратно испорченную одежду и попросил попить.

– На вид нормальный человек, а ведёте себя, как закоренелый уголовник - сказал поручик спокойным голосом, наливая в стакан воды.

– От нервов всё это, господин поручик. Довели человека и хотите, чтобы он перед вами сидел спокойно?

– Вы желаете, чтобы для вас всё это закончилось, как можно быстрее?
– указав рукой на стены кабинета, спросил меня военный.

– Конечно. Я что, совсем отмороженный?
– усмехнулся я.

– Это в ваших силах. Вам нужно только принять правильное решение и вас сразу же переведут в другое место, где о вашем проступке тут же забудут.

– Ну говори давай, чего там у тебя в бумажке написано. Агитируй - откинувшись на спинку стула, предложил я поручику.

Обратно в камеру меня привели часа через три. Скоро ужин начнётся, а разговаривать, когда твоя пайка без присмотра будет находится в помещении, где ещё пять голодных харь сидит, я не намерен. Попросил поручика увести меня, сославшись на то, что мне надо обо всём услышанном подумать.

Спрашивать о том, как прошёл допрос здесь видно не принято, потому что на эту тему со мной душевных бесед никто не вёл. Поговорили, в темноте, о предстоящем ужине, разыграли спальные места, а потом болтали про всякую ерунду, вплоть до того времени, когда открылась дверь и в камеру внесли керосиновую лампу. Дежурный по блоку раздал кашу и хлеб, налил в кружки кипяток и предупредил, что через двадцать минут придёт обратно, за пустой посудой, и источником света.