Боец Круга Поединков

– Ну, Хо-Лун, - Саноте ласково улыбнулась и слегка потрепала меня по щеке, - ты вообще тут, со мной?

Хо-Лун. В переводе с китайского - огненный дракон. Так она всегда звала меня. Не малышкой, а именно Хо-Лун, с неповторимым тонким акцентом Востока. Сан и Хо-Лун, да, так и было.

Я взглянула в её лицо и сердце у меня предательски упало куда-то ниже желудка, на мочевой пузырь.

Её улыбка, её старая улыбка.

Каждая едва заметная мимическая морщинка - её.

Да вот же она, такая, как и прежде!

Тогда всё то… да мне это что, померещилось?!! Это что, мой обыкновенный послеболезненый глюк?!!

Мир казался всё более нереальным.

Я ощутила, как схожу с ума, и поспешно сделала шумный вдох. Но тёплый воздух не помогал так же, как и тёплая вода не утоляет жажду в знойный день. Мне никак не удавалось толково собраться с мыслями: они как кусочки маргарина на сковородке расползались в разные стороны. М-да, я всегда хреново готовила…

– Черти-кошки!!! Саноте, ты?!!
– внезапно прозвучал откуда-то сбоку приятный смеющийся голос, который я ненавидела.

Улыбнувшись, узкоглазая девушка повернулась в его сторону. А я изо всех сил зажмурилась: сейчас он подойдёт. И она лояльна к нему.

Она!!!

Лояльна!!!

К!!!

Эдуарду!!!

Это бы почти как удар серпом ниже пояса. Чёрт подери, вот она, такая прежняя, но по-новому воспринимающая его, этого зеленоглазого сукина сына, этого ублюдка-нелюдя, чтоб он сдох в подворотне, как и его родители!

Он злобы судорожно свело горло. Стиснув кулаки, я молча наблюдала за тем, как он приближается. Ради того, чтобы когда-нибудь провезти его мордой по каждому квадратному метру асфальта Роман-Сити, я готова стать хоть вампиром, хоть оборотнем, хоть кикиморой! Странно, с каким давлением в груди ширится приторное до тошноты отвращение к этой белой чёлке, ярко-изумрудным глазам, красивой улыбке и бойцовскому телу.

– И девочка Браун тоже здесь?… - Эдуард улыбался, глядя на меня сверху вниз.
– Что-то ты сегодня не очень, детка. Сколько пальцев?

– На шестой или восемнадцатой руке?
– едко поинтересовалась я.

Однако парень пропустил это мимо ушей. Кстати, в левом болтались серьги-колечки численностью в три штуки. Забавно, а что будет, если ухватить их и как следует дёрнуть?

Я, практически потеряв связь с окружающим миром, явственно видела кровь четверть-оборотня, в то время как он крепко пожимал руку Саноте. Они были одного роста - или нет, этот сукин сын всё-таки выше - и, глядя друг другу в глаза, почти нежно улыбались. Мать вашу, вы только взгляните! Ну просто старые добрые приятели!

Оживлённая беседа не заставила себя ждать - я моргнуть не успела, а Вэмпи Первая и белокурый парень уже о чём-то весело и непринуждённо болтали.

Круг Поединков приблизился к ним и мягко вступил в разговор, не обращая на меня совершенно никакого внимания. Они словно не заметили перемен, произошедших в Саноте.

Естественно, ведь все они согласны с ней. "Реальный чел"…

В течение несколько секунд понаблюдав за Кругом, я отвернулась и медленно пошла прочь сквозь мир, который я уже практически не ощущала.

Меня трясло, дико трясло, и это были то ли нервы, о существовании которых я постоянно забываю, то ли злость с изумлением.

Она не такая. Что же с ней произошло? Её зрачки…

Встряхнув головой, я приказала себе забить.

Наступил полдень, и всё вокруг погружалось в безветренную жару. Я знала это потому, что было тяжело дышать. Самой жары я уже не чувствовала, но у меня крыша едет именно от неё. Плюс не до конца сошедшее мозготрясение…

Чёрт, а может, мне это всё показалось? Это опять моё чересчур больное воображение? Наверное, наверное… Ну выросла она, ну повидала чего-то, что заставило её изменить некоторые взгляды на жизнь. Она мне всё объяснит и расскажет. Это же Саноте. Моя Сан с глазами Мэй Ли.

А белокурый ублюдок… Нет, я б действительно дорого дала, чтобы хоть раз довести его то того состояния, в котором я всегда попадаю в реанимацию.

По мере удаления от больницы моя башка начала кружиться глобусом. Изумительно. Сначала наковальня, теперь чучело земли. Хоть назад возвращайся…

Кое-как добредя на заплетающихся ногах домой, я силком впихнула себя в ледяной душ, отмыла от кофе голову, после чего растёрла пёстрое от гематом тело полотенцем и завалилась спать. Усталая, обессилевшая, но зато более-менее успокоившаяся.

Только почему-то фраза "… Опять не жизнь, а полное дерьмо…" показалась мне на удивление точным отображением реальности.

22.

Проснулась я ночью оттого, что в зале кто-то оглушительно ржал десятью глотками. Этот хохот настойчиво прокопался сквозь беспокойный сон о черепашьем супе с чесноком и растормошил меня настойчивым щекотанием моих барабанных перепонок. Раздражённо накрыв голову подушкой, я с руганью попыталась понять, куда делась моя тарелка, опустошённая только наполовину, какого чёрта я укуталась в скатерть, и почему от чеснока так болят губы.

Память о том, что это просто сон, а губы саднят потому, что мне их относительно недавно разбили в драке, пришла секундами позже.

Пуд, ещё пуд! Рояль за роялем!

Так неприятной раздражающей болью на меня накатывались воспоминания о массовке на мосту через Канал Грешников, о встрече с Саноте, о том, как она оказалась не такой.

Уткнувшись лицом в подушку, я глухо застонала - хотя это было скорее похоже на вой - впилась зубами в наволочку и хотела было подумать о том, что жизнь - просто дерьмо, как неожиданно пришло понимание, что мне теперь, в общем-то, плевать на это. То странно-ранимое чуть заторможенное и сонное состояние, которое охватило меня после больницы, постепенно улетало куда-то волколаку под хвост. Хм, интересно, что мне там в больнице кололи? Если уж Ник в свете жаркого дня показался мне до зелёных чёртиков милым, а слегка изменившиеся взгляды на жизнь Сан чуть не отправили меня в нок-аут… Надо меньше бывать в больницах. Они меня явно каким-то дерьмом накачали.

Нельзя сказать, что после всего этого я улыбнулась и возлюбила мир как самое себя. Видимо, эта странная наркота ещё не до конца вывелась из моего организма, потому что в груди у меня царил безразлично-непоколебимый вакуум. Мне действительно было всё равно, что там стряслось. Два желания: туалет и к холодильнику. И больше нихрена не хочу!

Сползя с кровати и тихим нецензурным воплем перецепившись через пушистые тапки, которые ношу исключительно зимой, я босиком, нездорово пошатываясь из стороны в сторону, направилась в соседнюю комнату. Мне надо было в самых крепких высказать всем собравшимся то, что я о них думаю, причём, исключительно из чёртового принципа. Я ещё никому не позволяла безнаказанно нарушать мой отдых.