Бог и мозг

Результаты сканирования мозга, проведенного в те моменты, когда участники исследования обдумывали нравственно-этические проблемы, показали, что процесс принятия нравственных решений ассоциируется с активизацией одной из областей лобного полюса, известной под названием поля Бродмана 10, или среднедорсолатеральной префронтальной коры головного мозга. В соответствии с результатами, полученными доктором Дамасио, исследователи, проводившие эксперименты с МРТ, также обнаружили, что «люди с травмами этого участка мозга могут демонстрировать выраженную антисоциальную активность»^{116}.

Более того, по-видимому, мы обладаем склонностью проецировать свои духовные представления на нравственные. К примеру, поступки, воспринимаемые как «хорошие», в духовном контексте считаются «богоугодными», «добродетельными», «благими», то есть поступками, к которым благосклонны наши боги. В то же время мы склонны воспринимать деструктивные, или «плохие», поступки, как вызывающие осуждение наших богов. Действия, которые мы обозначаем как «плохие», в духовном контексте получили кросскультурное название «зла» — еще одного понятия, слово или символ для которого есть в каждой культуре. В подкрепление этой мысли можно отметить, что представители каждой культуры придерживаются веры в «злые» силы или сущности (например, демонов), цель которых — побудить наши бессмертные души искушать судьбу. Вдобавок демоны вредят нам и заставляют нас страдать. Кроме того, почти во всех культурах мира есть представление о месте, где обречены вечно страдать души тех, кто совершал «зло». Ад, Нифльхейм, Тартар, геенна, Джаханнам, бхуми, кармавачара, Аид — примеры мест, которые в разных культурах мира считают вместилищем «злодейских» душ после смерти.

В то же время души тех, кто творил «добро», в разных культурах считают достойными награды богов. Представители почти всех культур верят, что есть место, где души творивших «добро» получают вознаграждение после смерти — неважно, как называется это место: рай, нирвана, счастливые охотничьи угодья, Вальгалла или Елисейские Поля. Все перечисленное указывает на то, что нравственное сознание должно быть неразрывно связано с духовным. В этом свете нравственное сознание, точно так же, как и духовное, следует рассматривать исключительно как проявление еще одного генетически унаследованного стремления, еще одного компонента, присущего когнитивной деятельности человека. Следовательно, такие понятия, как «добро» и «зло», надлежит воспринимать, подобно всем порожденным физиологией представлениям, как субъективные концепции, относящиеся к конкретному способу, которым мы, люди, «запрограммированы» воспринимать и интерпретировать реальность, а не то, что содержится в абсолютной или трансцендентальной истине.

…

Такие понятия, как «добро» и «зло», надлежит воспринимать как субъективные концепции, относящиеся к конкретному способу, которым мы, люди, «запрограммированы» воспринимать и интерпретировать реальность, а не то, что содержится в абсолютной или трансцендентальной истине

Несмотря на появление нравственных и карательных порывов, эгоизм, присущий нашему виду, по-прежнему побуждал нас бросать вызов законам общества. Именно в этом случае природе пришлось путем естественного отбора вводить еще два механизма, уравновешивающих эгоистичные стремления и потребности группы.

Первыми из этих новых адаптаций, возникших в нас, стали альтруистические побуждения. Для того чтобы уравновесить наш эгоизм, природа предусмотрела для нашего вида способ противопоставить стремлению служить только себе стремление служить другим представителям нашего сообщества. Благодаря альтруизму у людей возникла потребность служить окружающим почти с той же решимостью, с которой они заботились о себе.

Как и в случае с любой другой характеристикой, у каждого индивида альтруизм развит в определенной степени. Среднестатистический человек наделен средним стремлением к альтруистическому поведению, вместе с тем существуют люди, у которых это стремление снижено или обострено. Одна из крайностей — имеющийся в каждой культуре процент людей, в программу которых заложен недостаточно выраженный альтруизм; поступки этих людей продиктованы преимущественно эгоизмом. В нашем обществе подобные индивиды представлены алчными эгоистами, олигархами, эксплуататорами, скупцами и ворами, людьми, которым почти или совсем нет дела до окружающих, способными заботиться лишь о собственных корыстных интересах — можно сказать, что эти люди лишены социального сознания. В их осознанном опыте желание отдавать или помогать другим не играет значительной роли.

Другая крайность — присутствующий в каждой культуре небольшой процент лиц, обладающих чрезмерно развитым альтруизмом и наделенных очень сильным стремлением отдавать. Такие люди более склонны играть роль социальных реформаторов, филантропов, миссионеров, сотрудников благотворительных организаций и социальных работников, и этот перечень далеко не полный. Так или иначе, эти люди зачастую больше озабочены благополучием других, нежели собственным.

Вторую черту, возникшую в ходе естественного отбора, чтобы помочь нам умерить эгоизм, я назову функцией вины. Как уже упоминалось ранее, представители каждой культуры способны испытывать чувства вины, и это указывает, что механизм вины должен был возникнуть у нашего вида в дополнение к нравственным и альтруистическим побуждениям. Если нравственная и карательная функции служат нам средством выявления и последующего наказания тех, кто в большей мере подчиняется своим эгоистичным стремлениям, то функция вины побуждает нас осуждать и наказывать самих себя за совершение таких же эгоистичных поступков, которые мы считаем достойными порицания у других. Как нервная система побуждает нас отстраняться от таких источников потенциальной опасности, как огонь, так и чувство вины представляет собой механизм, побуждающий нас инстинктивно отказываться от совершения таких потенциально опасных социальных поступков, как убийство, инцест и воровство. Несмотря на то, что многие эгоистичные поступки способны принести нам минутную выгоду, они представляют угрозу для жизни группы, и значит, поскольку группу образуем все мы, в итоге грозят нам. Парадокс, но в наших интересах не проявлять чрезмерного эгоизма.

С появлением чувства вины наши нравственные функции обратились на нас самих таким образом, чтобы мы были «запрограммированы» испытывать отвращение к собственным эгоистичным наклонностям так же, как к чужим. Постоянно ощущая влияние самокритики, каждый человек вынужден бдительно следить за собственными эгоистичными инстинктами.

Как и в случае со всеми прочими чертами, каждый человек предрасположен испытывать чувство вины в определенной степени. Среднестатистический представитель какой-нибудь популяции скорее всего обладает средней способностью испытывать вину, но в каждой популяции есть небольшой процент лиц, для которых характерны крайние проявления этого чувства.

С одной стороны, есть люди с недостаточно развитой функцией вины, которые, несмотря на все старания общества изменить их, не в состоянии ощутить раскаяние. Как правило, это социопаты и психопаты — люди, которые имеют четкое представление о действительности и вместе с тем способны действовать эгоистично, не испытывая раскаяния. Можно сказать, что у них нет ни социального, ни нравственного сознания. Поскольку такие люди не считают нужным сдерживать эгоистичные порывы, зачастую они относятся к преступным элементам.

По словам Николаса Регуша, автора книги «Точка перелома: ваша потенциальная склонность к насилию» (Nicholas Regush, The Breaking Point: Understanding Your Potential for Violence), статистические исследования показали, что в репрезентативной группе каждой культуры обнаруживается склонность к психопатии, указывая на то, что это психосоциальное заболевание может брать начало в мозговой деятельности. «Согласно общим оценкам примерно 1 % всего населения имеет психопатические наклонности, а среди заключенных он достигает 20 %»^{117}.

Подкрепляя нейрофизиологическое объяснение психопатических поступков, психолог Роберт Хэйр из Университета Британской Колумбии сообщал:

По-видимому, у психопатов реже обычного активизируются области мозга, связывающие эмоциональные воспоминания с другими функциями мозга. Исследователи пришли к этому выводу, сравнивая волны мозга участников с психопатией и волны мозга так называемых нормальных людей. Сбор данных проводился во время выполнения языкового теста, в котором требовалось реагировать на нейтральные и эмоционально нагруженные слова. С тех пор исследования со сканированием мозга показали: когда психопаты реагировали на эмоциональные слова, части их мозга, имеющие отношение к регулированию эмоций (миндалевидное тело) и долгосрочному планированию (одна из областей фронтальной коры головного мозга), продолжали бездействовать; эти же области мозга у нормальных участников активизировались в ответ на те же самые слова^{118}.

На другом конце колоколообразного графика распределения чувства вины находится имеющаяся в рамках каждой культуры группа лиц, обладающих гиперактивной функцией вины. Этих людей изводит чрезмерное ощущение вины независимо от того, совершали они какие-нибудь предосудительные поступки или нет. Слишком придирчивые к себе, исполненные вины, они ощущают постоянную потребность критиковать, осуждать, наказывать самих себя. По словам Карен Хорни, такой человек «настаивает на своей вине и решительно сопротивляется любым попыткам оправдать его». К тем, кто страдает этой когнитивной дисфункцией, зачастую относятся «кающиеся грешники» и аскеты, склонные к самобичеванию и самоуничижению. Они воздерживаются от удовольствий и потворства самим себе, так как постоянно нуждаются в наказаниях и лишениях.