Бог исподволь: один из двенадцати

Ульрих закряхтел и тщательно перекрестился. Ингер покосился на него и бережно опустил рукоделие на место.

Знахарка вышла из дома, неся кувшин и глиняную кружку.

– Вот, господин, – из кувшина полилась прозрачная, бледно-зеленоватая жидкость с густым травяным ароматом, – только что из подпола. Иначе-то и жару не пережить… Святой отец, позвольте предложить и вам.

Ульрих замотал головой, тряся всклокоченными седыми волосами.

– Яд… Не проведёшь… – донеслось до слуха охотника.

Священник отступил ещё на шаг, будто боясь, что отравленные пары настоя проникнут к нему в нос.

Ингер пожал плечами и взял кружку. На вкус снадобье отдавало чем-то горьким, но на удивление приятным. И оказалось впрямь восхитительно холодным. Но осушать ёмкость он не торопился.

– Перечисли всё, что ты делала для той бездетной семьи, – приказал охотник.

– Анна приходила ко мне трижды, господин, – начала травница, по-прежнему держа в руках кувшин, – и трижды я ей помочь пыталась. Водой непочатой поила, боровушку собирала да заговаривала, наставляла, как отвары мои применять.

– Не помогли твои заговоры, женщина, – бесстрастно произнёс Ингер.

– Был у них малыш, – тихо сказала знахарка, обернувшись на отца Ульриха, делавшего вид, что ничего не слышит. – После третьего раза Анна родила девочку в положенный срок. Да только та не жилицей оказалась. Дьявольская печать в пол-лица была у младенца.

В груди захолонуло, будто не травяной настой потёк в горло, а едва подтопленный лёд.

– Клянусь, господин, не моя это вина, – пальцы ведуньи судорожно сжимали кувшин, – Господом Богом поклясться готова – не моя!

– Вы умертвили девочку? – спросил Ингер.

– Нет, господин,– покачала головой знахарка, – Анна унесла ребёнка домой. Плакали горько они с мужем, и мне сразу всё стало ясно… Я узнала вскоре, что девочка утонула в реке. Её не отпевали и не хоронили – сказали, что теченьем тельце унесло. Ей даже имени не дали…

Ингер помолчал. Молчала и травница, переминаясь с ноги на ногу.

– Поклянись, – потребовал охотник неожиданно, – поклянись именем Господа, что не наводила порчи на младенца, не строила козней бесовских и не сношалась с Дьяволом!

– Клянусь! – тут же громко ответила знахарка, – именем Господа клянусь, что не виновна! Бог мне свидетель!

Ингер поставил опустевшую кружку на лавку и поднялся.

– Прощай, женщина.

И быстрым шагом направился прочь, туда, где за плетнём дожидался его Ульрих.

– Вы заберёте её? – пытливо заглянул в лицо святой отец. В его глазах светилась настоящая одержимость – пусть и не Дьяволом, но оттого не менее опасная. – Быть может, и она здесь руку приложила, к исчезновениям-то? Знает она что-то, чует моё сердце, знает!

– Она поклялась святой клятвой, что не причастна, – резко бросил охотник.

– Ох, нечисто здесь, господин… – бормотал священник, воздевая руки, – обманула она вас, ведунья эта…

Ингер промолчал, но отец Ульрих не унимался.

– Поклялась, это уж конечно, – нудил он, семеня позади, – все они клянутся, да что ж с того? Не знаете али? Нет для них святого, богохульствуют же на шабашах дьявольских, попирают ногами иконы святые!..

Охотник резко остановился, и Ульрих, увлёкшись, ткнулся ему в спину.

– Видели вы лично, святой отец, чтобы эта женщина на шабаш отправлялась? – спросил Ингер, поворачиваясь.

– Нет, но…

– Я задал вопрос, – грубо прервал пастыря охотник, – предполагающий ответ из одного слова.

– Конечно, – отец Ульрих склонил голову, но Ингер успел заметить, как недобро сверкнули его узкие глазки.

– Я повторяю свой вопрос: видели вы лично, чтобы эта женщина участвовала в шабаше?

– Нет, господин, – клирик всё ещё стоял, опустив голову и не глядя охотнику в лицо.

– Имеете ли вы доказательства того, что она приложила руку к бедам, происходящим в этом селении? – продолжал Ингер.

– Нет, господин, – повторил отец Ульрих.

– Имеете ли вы доказательства того, что эта женщина является пособницей Дьявола?

– Нет, господин, – в третий раз произнёс Ульрих.

– Готовы ли вы свидетельствовать против неё, говоря при этом правду и помня об ответственности перед судом и совестью за ложь?

– Нет, господин… – тихо ответил пастырь.

– У вас нет никаких доказательств в пользу богопротивных занятий этой женщины, – подвёл итог Ингер.

– Нет, господин, – покорно согласился Ульрих, – пока – нет…

Последние слова, почти неслышные, смешались с шорохом песка под ногами охотника.

Глава 2

Остальной путь – до местной церкви – прошёл в молчании. Возле на удивление опрятной и чистой постройки ждала пожилая пара. Глаза мужчины опухли от слёз. Тяжело опираясь на суковатую палку, он неловко встал и поклонился, то же сделала и женщина, отводя за ухо прядь седых волос.

– Господин охотник, – выговорил мужчина, – мы люди бедные, простые. Христом-богом молим вас – помогите отыскать дочку нашу. Одна ведь была, как свет в окошке, единственная отрада…

При этих словах женщина, не сдержавшись, зарыдала в голос. Упала на колени, сметая юбкой песок, закачалась из стороны в сторону.

– Ушла погостить к тётке своей да и пропала, с домами теми, – голос мужчины дрогнул, – сгинула, чует сердечко, от козней ведьмы проклятой! Заклинаем вас, господин, разоблачите колдунью, верните дочку!..

Ингер молча слушал.

– Завтра, – наконец отрывисто произнёс он, – после вечерней службы отец Ульрих прочтёт проповедь в церкви. Уличить колдунью – наше общее дело. Каждый из вас знает больше, чем думает – если желаете вернуть дочь, мы должны действовать сообща. Пусть завтра каждый расскажет, что видел. Идите и передайте другим то, что услышали от меня.

Мужчина часто-часто закивал, подхватывая жену под мышки.

– Да-да, господин охотник, – бормотал он, с трудом удерживая жену одной рукой, пока вторая сжимала палку. Седые волосы женщины мотались перед её подурневшим морщинистым лицом, на грубый полотняный подол юбки налипли комочки земли и сухая трава. Стоявший поодаль Ульрих скривил влажный рот.