Бог не проходит мимо

Как-то душной летней ночыо, когда в доме уже все спали, отец Андрей, мучимый бессонницей, вошел в комнату матери, открыв ее своим ключом. В комнату никто из домашних никогда не входил - ни жена, ни дети. В ту ночь он очень долго разбирал разные бумаги, старые фотоальбомы, которые тоже хранились там, письма. Он хотел знать, чем жила его мать, что думала, во что верила. Еще он хотел знать, кто же его отец, кого любила мать и кто дал ему жизнь. Этот простой и достаточно естественный вопрос мучил его уже несколько лет. Он часто задумывался, жив ли его отец и кто он, удивлялся, что его жену Веронику это совершенно не интересовало, а ведь они находились в схожих ситуациях, она тоже никогда не знала отца.

Отец Андрей держал в руке пожелтевшую фотокарточку, рука его мелко дрожала: «Литовский дипломат Рихард Геппеус, значит, это он. Убитый при невыясненных обстоятельствах сегодня в Москве».

Первое желание было срочно поехать в Москву и все разузнать о нем.

Отец Андрей посидел еще некоторое время в тишине, собираясь с мыслями и пытаясь понять, что же все-таки произошло в его жизни.

«Пусть это останется маминой тайной, - подумал он, вкладывая фотографию в стопку открыток, - ведь мама даже на смертном одре не поведала, кто мой отец. Значит, не сочла это нужным, значит, вообще не считала этого человека отцом своего ребенка».

– Пусть останется тайной, - повторил вслух отец Андрей, поднялся и запер комнату на ключ.

Вскоре после ухода Насиры в домике у Алены появилась новая соседка.

Поздно вечером, когда Алена уже собиралась спать, дверь отворилась, и в комнату вошла девушка с перепуганным лицом и каким-то забитым взглядом. Она робко присела на краешек Насириной кровати и стала озираться по сторонам.

– Как тебя зовут?
– спросила Алена.

Девушка молчала.

– Ты не хочешь отвечать?
– как можно мягче спросила Алена.

– Зарема, - после некоторой паузы произнесла девушка.

Она была недурна собой: несколько полноватая, черные, как маслины, глаза, круглое лицо, пухлые чувственные губы. Весь ее облик носил отпечаток глубокого, недавно пережитого страдания. А ее забитость и явный страх говорили о том, что пожаловала она сюда явно не по своей воле.

– Как ты попала сюда?
– спросила Алена.

Девушка вместо ответа разрыдалась, она плакала долго, пока Алена не подошла к ней и не погладила по голове. Зарема явно не ожидала ничего подобного.

– Хочешь пить, тебе налить воды?

Зарема утвердительно кивнула головой. Залпом выпила стакан воды.

– Ты такая же добрая, как моя младшая сестренка Айша, жаль, что я ее больше никогда не увижу, - и девушка вновь залилась слезами.

– Расскажи, что с тобой произошло. Тебя разлучили с сестрой?
– настаивала Алена, хотя эго было против лагерных правил.

Рассказывать о своей прошлой жизни и о причинах, приведших сюда, было строго запрещено.

Зарема происходила из очень религиозной радикальной семьи. У ее родителей было еще три сына и четыре дочери. Все братья Заремы были боевиками у известного полевого командира Вахи Закаева. Сестры и мать трудились с рассвета и до ночи с перерывами на еду и молитву, хозяйство вели практически натуральное, с него же и кормились. Множество овец, коровы, куры, утки, козы, сад и огород. Целыми днями девочки занимались хозяйством: трепали овечью шерсть (она вся шла на продажу), ходили за скотом, кормили, убирали, доили, пололи огород, делали овечий сыр и айран на продажу.

Отец торговал на рынке и больше ничем не занимался. Кроме того, он был связным у боевиков, но это женской половине знать не полагалось. Братья наведывались очень редко и всегда тайно. Девочки не имели права выходить за двор, вся их жизнь протекала в доме и на скотном дворе. Если девочки и ходили куда-то по поручению матери или отца, то всегда парами, низко опустив головы и уткнув глаза в землю. Смотреть по сторонам или прямо перед собой разрешается только замужним женщинам, и девочки это прекрасно усвоили с раннего детства.

Семья никогда и никуда не выезжала. Зарема с трудом представляла, что находится за ее родным селом. В районном центре была один раз, когда отец возил ее к врачу: у нее был острый отит, который не поддавался никакому домашнему лечению. В школе давно не учились. Сама Зарема закончила четыре класса начальной школы. Дальнейшее образование для девочек родители считали излишним. Женщина должна заниматься домашней работой и рожать мужу сыновей, все остальное не нужно. Красивых нарядов и развлечений у сестер никогда не было. Скромные длинные платья с рукавами, глухим воротом и платок, вот и вся одежда.

Их отец был крайне жестоким человеком: за малейшую провинность или оплошность полагалась порка - либо он просто бил своей палкой по спине или куда придется, либо сажал на ночь в чулан, где водились крысы и было темно и страшно. Матери тоже частенько доставалось от него, после побоев она тихо плакала на кухне, стараясь не показывать дочерям своих слез. Муж обязан учить жену, и она это прекрасно понимала. Никакой ласки или добрых слов в семье никогда не было, только работа и покорность.

Сестры все до одной, кроме самой младшей - шестилетней Айши, которая еще играла в куклы, мечтали выйти замуж. Они не любили друг друга, старались следить друг за другом, чтобы в случае какой-либо оплошности немедленно доложить родителям.

Единственным светлым пятном в жизни Заремы была младшая сестра Айша. Айша любила Зарему, а Зарема - Айшу. Девочки были очень привязаны друг к другу и даже получали за это выговоры от матери, когда Зарема излишне, на ее взгляд, много времени уделяла младшей сестре вместо того, чтобы заниматься домашней работой. Так они и жили, пока с Заремой не случилась беда.

Несколько месяцев назад старшую сестру Хаву выдали замуж за парня из соседнего села. Ее вначале похитили, - так часто делается в горных селах, такова традиция, затем прислали сватов и сыграли свадьбу, как положено. Правда, буквально через неделю Хава прибежала к матери жаловаться на семью мужа и на него самого. Свекровь ее невзлюбила и нагружала самой тяжкой и черной работой, как последнюю поденщицу. Муж стал поколачивать, причем с каждым разом все сильнее. Хава запиралась с матерью на кухне, и они о чем-то долго шептались, а зачастую и плакали. Хава никогда не оставалась в родном доме на ночь: так можно было опозорить себя и родителей - а уходила так, чтобы успеть в дом мужа до захода солнца.

В тот день, когда случилась трагедия, мать послала Зарему в лавку за мукой, все сестры были заняты, готовилось угощение - ожидались гости, какие-то родственники отца. Зарема впервые пошла одна. Лавка была недалеко, всего в двух кварталах. Зарема шла и упорно смотрела себе под ноги, чтобы никто из соседей не увидел, что она смотрит по сторонам, и не сказал родителям, какая у них беспутная дочь. Она даже размышляла о том, как выглядит со стороны и что могут подумать окружающие, почему она идет одна.

Был знойный пыльный полдень, и на улицах, кроме пасущихся почти у самого асфальта гусей и осликов, никого не было. Село словно вымерло. В какой-то момент Зарема услышала, что за ее спиной медленно едет машина. Зарема ускорила шаг, но оглянуться не посмела, это было бы неприлично с ее стороны. Когда машина поравнялась с ней и двое мужчин забросили ее в салон, она подумала, что ее похищают, чтобы выдать замуж. Так было с сестрой, и она нисколько не испугалась и не сопротивлялась. Более того, она с интересом пыталась разглядеть неизвестных мужчин, думая, что один из них наверняка окажется ее мужем.