Бог не Желает

– Дамиск. Я подвел тебя. Но я ведь спрашивал, помнишь? Я освободил бы тебя, если бы ты велел.

– Мой выбор. Пусть не самый лучший. Но я избрал этот путь.

– Делас Фана сказала, саэмды готовы напасть на Серебряное Озеро.

Дамиск нахмурился.
– Только они?

– Думаю, и другие племена.

– Не Теблоры?

– Сюниды, ради мести. Бывшие рабы.

– Остальные?

Рент покачал головой, утирая щеки и глаза.

– Там легион, парень. Малазанские морпехи. Где-то к югу от Кулверна, я слышал.

– Ты не смог их предупредить...

– Ах, я ошибался. Спорим, они уловили запах проблем и без меня. О чем же я, Рент... есть еще шанс. Для Теблоров и их союзников дело может обернуться худо. Вряд ли... но такое возможно. Держись. Помни об этом.

– Это не одна армия, Дамиск. Есть еще, к востоку. Все племена Теблоров.

– Значит, впереди кровавые дни. Не лезь в битву, Рент. Не твоя война.

– Не стану биться. Только если защищая Говера и Нилгхана, и... сестер.

Дамиск молча кивнул. Пора речей прошла.

– Ты еще будешь жить? Не живи долго.

Он покачал головой. "Недолго".

– Ты стал мне первым другом, - рыдал Рент.
– Из-за меня ты умираешь. Лучше бы дал утонуть в озере. Лучше бы мама зарезала меня, не себя.

Дамиск качал головой.
– Никого она не зарезала.

– Знаю. Верю. Но теперь она умрет вместе со всеми. Мир слишком велик для меня, Дамиск. Хотел бы я быть дома. Умереть вместе с матерью.

Делас Фана показалась у плеча Рента. Охватила его руками, стараясь увести.
– Сделано, Рент. Вряд ли он тебя слышит. Уже скоро. Может, мы не успеем отойти далеко.

Рент обернулся.
– Ты назвала это чистой смертью?

– Таков путь Теблоров. Преступник наедине со своей виной. Если мучается, то мучает сам себя. Это чисто, Рент. Скоро он уйдет.

"Ага", подумал Дамиск, "это чисто".

Он закрыл глаза, стараясь дышать тише. Он понял Делас Фану. Если смерть не так близка, он сделает вид, что умирает.

Плач Рента терзал его. Он хотел увидеть его в последний раз - но кто захочет видеть при смерти лицо ребенка? После долгого, тяжкого вздоха он расслабил мышцы, щеки обмякли.

Всхлипывания затихли вдали. Солнце обжигало лицо. Мир стал оранжевым за веками.

Прогудели рога. Гулкий топот ног поднялся приливом.

"Я не кричал, когда они забивали штыри. Не дергался, не бранился. Ничего им не дал.

И вряд ли ни ожидали иного. Но поняли ли? Я южанин. Я из стран, где видели больше войн, чем может вообразить их воевода. Мы можем быть жалкими в мирной жизни - а кто не?
– но в войнах... о, войны мы понимаем".

Воевода стал стрелой, пущенной на юг.

Но юг - это вам не глушь. Там всё знают о безмолвии, приходящем после последней капли крови. После последнего вздоха.

Что-то потревожило его, потребовало внимания. Звук? Он не чувствовал тела. Дамиск открыл глаза. Было за полдень. Армия давно ушла. Никто не топал ногами.

Жажда стала невыносимой. Кожа горела, облекая мертвую плоть.

Фырканье - да, оно - донеслось сбоку. Он повернул голову, попробовал сосредоточиться.

Серая медведица стояла, медленно переминаясь с лапы на лапу. Детеныши прильнули к мокрому животу.

Улыбка пришла на губы Дамиска, разлепляя их. Он ощутил вкус крови.

О, здесь было много запахов, которых медведям лучше избегать. Множество охотников, которые убили бы их в одно движение. Но они ушли, оставив одного, с запахом крови.

– Я забрал твоего мужа, - шепнул Дамиск, зная, что это ложь.
– Завалил его. Украл у тебя... помнишь? Он ушел слишком далеко. На плохую сторону гор. Я убил его.

Однако громадина колебалась. В лагере осталось много отбросов, звери не нуждались в Дамиске.

– Я убил его!
– крикнул Дамиск громче.
– Я твой! Где твоя смелость, проклятая?

Зверюга пыхтела. Подошла ближе на несколько шагов, и снова застыла, приподнявшись на задние лапы. Показался медвежонок, и еще один. Они держались настороже. Зимний выводок, почти как взрослые черные медведи.

Дамиск мотал головой, пытаясь поймать ее взгляд. Касание глаз поможет, знал он. "Тут есть всё для тебя, дамочка. Смотри на меня!" Но голова ее моталась, раскрывались влажные ноздри.
– Смотри!

Взгляды сомкнулись.

Ее движение было невероятно быстрым.

Дамиск не вскрикнул, когда штыри вонзались в тело. Ни разу.

Сейчас он кричал. Очень и очень долго.

Глава семнадцатая

Культ Колтейна, Черноперого Бога, вначале поднялся на Семиградье. За шесть лет стал доминирующей религией всего континента. Быстро вошел в период расколов, роста многочисленных сект - многие были тайными и радикально-гностическими.

Храмы Черного Пера появились в каждом крупном поселении. Место Падения превратилось в место паломничества. Размножались образы и символы, зачастую непостижимого смысла. Разумеется, всеобщим и понятным было черное перо, как и Х-образный крест, часто окованный золотом и серебром. Золотые подвески в виде бабочек были менее понятны, как и храмовая практика заботы о виканских овчарках.

Интересно, что верующие происходили не из класса солдат или воинов. Большинство притекали из беднейших слоев населения империи. Должники, обездоленные, увечные и больные. Какое-то время - поистине темное - новообращенные похищали солдат и приносили в жертву в беднейших кварталах, среди круга отверженных. Разумеется, кары за это последовали суровые и официально одобряемые.

И конечно, эффект оказался обратным ожидаемому. Похищения прекратились. Однако вера стала верховым пожаром, охватившим не только Семиградье, но и остальные территории.

В малазанской армии этот культ презирали.

"Поджог, или Рождение новых религий в поздней Малазанской Империи". Фаэл Эйбел из Арена, что стоит подле места Падения

Серлис привели в комнату, загроможденную военным имуществом. Тощий юнец с сопливым носом подвел ее к столу. За столом восседала широкоплечая пожилая женщина, перебиравшая россыпь инструментов и кожаных ремешков. У нее были волосы на подбородке и по линии челюсти, плоское лицо намекало на ривийское происхождение. Запавшие темные глаза равнодушно изучили Серлис.

– Я Бловлант, - сказала женщина грубым, хриплым голосом.
– Ты новенькая, так шо сиди и слушай и раскрывай глаза ширше.

На краю стола лежал ворох кожаных доспехов. Бловлант сунула в него корявую руку и выудила рубаху с длинными рукавами. Всю в полосах прорех, кровяных пятнах и дырах.

Серлис узнала ее.
– Это Водички.

– Как и всегда, - тускло сказала Бловлант. Скомкала и кинула на пол.
– Ее излюбленная, говорит. Вешно хочет ее обратно сшить. И не спорь. Никогда не спорь. Так шо мы берем новую, вишь? Делаем порезы и тут же зашиваем, и молотим о камни и всячески мнем. Потом отдаем назад и она рада. Варбо! Тащи новую для Водички!