Бог войны

— В ванной? — пошутил я.

— А можно?

— Линда! — одновременно шикнули на нее Селена с генералом и младшая принцесса заливисто рассмеялась, — прекрати, это неприлично.

— Ну ладно, ладно. В вашей фактории.

— А, на завод, — нарочито разочарованно вздохнул я, — да, конечно, если угодно. Принцесса Селена, вы не желаете?

— Нет, спасибо, — отозвалась та, — там шумно, предпочту сегодня остаться в замке.

— Генерал, вы?

— Я обязан сопровождать принцессу, — едва ли не козырнул тот, — госпоже Селене в замке ничего не грозит, так что я поеду с госпожой Линдой, и если вы не против возьму с собой отряд. Небольшой.

— Ладно, — я пожал плечами, — но если вы беспокоитесь о безопасности принцесс, то вам бы стоило остаться во дворце, у меня на заводе самое безопасное место, чтобы забодать меня нужны пара архимагов, а мои вороны — это самые боеспособные части.

— Все же, если не возражаете, я сопровожу госпожу Ланду на экскурсию по вашей фактории.

— Как скажете, генерал. Я поднимусь к себе и через пол часа буду готов. Надеюсь, к тому времени вы тоже будете готовы.

— Мы же с вами дрались, — удивилась Линда, — почему мы до сих пор на вы? После хорошей пьянки или после хорошей драки, со слов генерала, положено переходить на ты.

— Как скажешь, принцесса, — я подмигнул Линде и добавил уже направляясь к выходу, — я не против, а хорошую пьянку тоже постараюсь устроить, на фронте, вроде бы, пока затишье обещают.

Глава 19

Добраться до Альды удалось без проблем и сложностей в пути. Под чужой личиной и по чужим верительным грамотам таможню получилось миновать без лишних вопросов. Границы мятежного королевства были заперты только со стороны империи, въезд с территории свободных королевств, одним из которых очевидно собиралась стать в ближайшее время и Альда, оставался открытым. Как, впрочем, и выезд.

Салазара это удивило. Он знал, что чернь, как правило, не горит желанием умирать ради того, чтобы имя правителя не изменилось — а это единственное, что меняется для простолюдинов по итогам войны — и в случае серьезной заварушки, имеет привычку мигрировать.

Щенок Алистера, которого попросил убить брат, не закрыл границы на выезд. Почему? Холопы ведь сбегут. Салазару довелось однажды собирать ополчение и он помнил, как сложно поставить деревенское мужичье под копье. Из каких только крысиных нор им не приходилось выскребать абордажные команды для осадных башен, но штурмовать крепости в лоб, силами армий лордов или регулярных частей императорской гвардии, было безумием. Оборонительный потенциал и главный урон должен был впитать в себя плебс — их задача состояла в том, чтобы послужить смазкой, по которой, как по маслу, покатится военная машина империи.

На профессиональных воинов тратилось слишком много времени и сил, слишком много средств уходило на обучение рыцаря, а чернь плодилась сама по себе. Крестьяне, казалось, появляются просто так, как грибы после дождя. Салазар конечно же понимал, что они такие же люди, как и благородные, просто им повезло меньше, но не мог заставить себя относиться к плебсу как к людям — грибы они и есть грибы. Никчемные, бесполезные и короткоживущие по сравнению с долгой жизнью мага.

Трусливые людишки, которым недоступно понимание возвышенных целей и романтики войны, тряслись за свою шкуру так, словно им было ради чего жить. Салазар понимал, почему умирать не хотят аристократы — насыщенная, полноценная жизнь полная роскоши, развлечений и удовольствий, стоила того, чтобы ее жить. Жить долго, особенно если ты маг, но даже они не боялись отдать жизнь на поединке, во имя чести.

С аристократами все понятно, но что этот жалкий биомусор, жизненный путь которого редко включает в себя хоть какие-то тропы кроме дороги от халупы до сарая, может так любить в свой жизни, чтобы любыми силами пытаться ее сохранить?

Салазар пришел к выводу что плебс — сродни животным. Собаки или кошки тоже пытаются сохранить свою жизнь, защищают себя и потомство, несмотря на то что в кошачьей жизни смысла нет. Чернь поступает так же — сама не знает зачем живет, но умирать не хочет.

Мальчишка Адд же, оставил плебсу возможность сбежать, сказывается неопытность. Самому-то ему, понятно, что хочется в бой, его манит романтика войны, он, наверное, только и ждет возможности спустить с поводка свою силу… Салазару, во всяком случае, в молодости всегда хотелось принять участие в настоящей битве. Парнишке невдомек, что далеко не все разделяют его стремления к сражению, наверное, в таком возрасте трудно поверить, что кто-то может просто сбежать от драки.

Сам Арт, со слов бедняги Мендакса, не побоялся вступить в бой с его сыном, хотя всем было понятно, что Мендакс-младший сильнее. Опыт — сын ошибок трудных. Эту ошибку парень осознает, когда весь плебс разбежится по соседним королевствам и пустить в качестве живого щита перед ценными войсками будет просто некого. Но лорды-то должны были понимать? Почему не дали пацану ценный совет? Или дали, но он не послушал?

Вскоре, однако, младший брат императора понял, что никто не бежит. Крестьяне готовились к посевной, купцы торговали, королевство жило обычной жизнью, словно не замечая, что воюет.

Добравшись до ближайшего к границе городка, Салазар отыскал кабак, не слишком привлекательный на первый взгляд, но как это обычно и бывает, внутри скрывался целый отдельный мир таинственного и непознанного. Каждый кабак в чем-то уникален, несмотря на то, что все они, по сути, одинаковые.

Поднявшись по ступенькам, Салазар вошел в зал, где царил полумрак, атмосфера насыщенная запахом табачного дыма и крепкой выпивки — знакомый запах кабака, который ни с чем спутать невозможно. Красные и желтые декоративные лампы расползались вдоль потолка и стен, освещая чуть мрачноватое пространство кабака, которое не могли полноценно осветить узкие окна. Лампы едва тлели, подсвечивая уютным желто-оранжевым светом деревянные стены, обтесанные и потрескавшиеся от времени, но настоящий облик этого кабака проявится после заката, когда погаснет солнечный свет за окном, и магические светильники разожгут в полную силу.

Место было наполнено людьми, погруженными в свои дела, женщин не было, в основном мужчины в потертых куртках и шляпах, сидевшие за грубыми деревянными столами. Несмотря на, казалось бы, непрезентабельный внешний вид, заведение являлось высококлассным, конечно же по местным меркам. Класс заведения выдавала музыка. В дальнем углу кабака играла скрипка. Негромко и ненавязчиво, какую-то мягкую фоновую мелодию, которая смешиваясь с голосами посетителей и стуком опускающихся на деревянные столы стаканов, создавала тот самый гул — еще один неповторимый отпечаток каждого кабака. Вдоль стен висели потертые афиши которые казались забытыми и потерянными во времени. На некоторых Салазар заметил даты — какие-то театральные труппы колесили по королевству, но уже давным давно, афиши старые. Видимо городок был слишком незначительным, чтобы театралы включали его в маршруты своих гастролей.

Комнату, как оказалось, тут снять было можно — второй этаж почти не занят, так что Салазар решил остановиться на ночь именно здесь. Поднялся в комнату, привычно вообразил жутко вонючую отраву от клещей, которой его научил один из телохранителей еще в детстве, вложил в её явление побольше сил, чтобы крошечные капли яда, которыми мгновенно покрылась кровать, продержались хотя бы десяток-другой минут. Оставил в комнате дорожную сумку, и спустился к трактирщику.

— Здрав будь мил человек, — натянув на себя вместе с чужим лицом и чужие повадки, обратился Салазар к трактирщику, — я в столицу путь держу, подсоби с поиском каравана.

— Нашинские купцы уж несколько месяцев как караванами не ходят, — трактирщик протер стеклянный стакан относительно чистой тряпкой, но понять стала ли посудина чище, возможным не представлялось и Салазар с трудом подавил в себе желание вскрыть бедняге глотку, дабы остановить распространения среди местного люда, кишечной хвори. Вспомнил, однако, что люди тут чужие, и чем больше местных помрет, пусть даже изойдет кровавым поносом, тем ему, точнее его брату, будет лучше.

— Милейший, а как же они товары свои возят?