Бог Войны

— Блять, — он разрывает рубашку, и я ахаю, когда пуговицы разлетаются во все стороны и падают на пол.

Он стягивает с себя брюки и трусы, балансируя на мне. Я вожусь с молнией и неловко стягиваю с себя платье и кружевные трусики.

Мы раздеваемся за рекордно короткое время, пока оба не оказываемся совершенно голыми. Впервые в жизни. По крайней мере, пока я смотрю на него.

Мне нравится, как пристально он смотрит на меня. Моя кожа начинает нагреваться от темного желания, раскаленной страсти и потребности прикоснуться ко мне, которая ярко светится в его глазах.

Илай сажает меня обратно к себе на колени, и его огромная эрекция упирается в мою задницу.

Но меня отвлекает кое-что другое.

Я всегда знала, что мой муж худощавый, но при этом накачанный. Но когда я провожу пальцами по его широким плечам и гладким мышцам, я понимаю, насколько это несправедливо, что я до сих пор не видела его обнаженным.

Он — совершенство, облаченное в человеческую кожу, и я хочу прикасаться к нему вечно.

Я ожидаю, что он остановит меня, но он позволяет мне погладить ладонями его грудные мышцы, пресс и…

Мои руки замирают, когда я нахожу татуировку у него на боку — феникса, пойманного в ловушку на ветвях древа жизни. Четкие линии, много свободного пространства, не большая и не маленькая, именно такого размера, чтобы ее заметили.

По какой-то причине я никогда не представляла Илая в роли человека, который делает татуировки. Он слишком чистоплотен для этого.

Я уже собиралась спросить его об этом, когда мои пальцы наткнулись на красный шрам возле нижней части его пресса. Вздох срывается с моих губ, когда я изучаю глубокий порез.

— Ч-что случилось? — я поднимаю на него глаза, и он смотрит на меня с раздражением.

Как будто ему неприятно, что я прикасаюсь к нему, исследую, впервые узнаю его.

— Неважно, — говорит он бесстрастно.

Схватив его за бока, я наклоняюсь назад и опускаю голову, чтобы поцеловать разгоряченную кожу и единственное несовершенство в его мускулистом превосходстве.

Пальцы Илая скользят от моего затылка к голове, когда он хватает меня за волосы и поднимает обратно.

Ремень все еще в его руке, и я знаю, что он свяжет меня. Как бы мне ни нравилась эта игра в большинстве случаев, сегодня не тот день.

Я отталкиваю его и оставляю поцелуй на его выбритом подбородке, шее, над кадыком.

— Ты так хорошо пахнешь. Мне нравится, что это так же опьяняет, как и алкоголь.

Его член все плотнее прижимается к моим складкам, и я трусь об него, желание усиливается в моем центре, пока я не начинаю ласкать его по всей длине. Наше возбуждение смешивается вместе и скользит, смазываясь и наполняя комнату вульгарным звуком.

Мои губы касаются его губ, прикусывая, прежде чем я говорю:

— Мне тоже нравится твой вкус. Он вызывает привыкание. Почти так же, как и твои руки.

— Закрой свой рот, Ава.

— М-м-м. Заставь меня.

Он притягивает меня к себе за волосы и просовывает свой язык между моими губами. Он целует меня как дикарь, неандерталец, гребаный зверь эпических размеров.

Он целует меня так, словно это наш первый и последний поцелуй.

Напряжение переходит с моих губ на кончики пальцев, которые я запускаю в его волосы, немного путая их, пытаясь проникнуть под его кожу. Моя потребность в его прикосновениях взрывается фейерверком пурпурного и красного цветов, когда я обвиваю ногами его талию, упираясь пятками в его спину.

Если ему и больно, то он не жалуется и целует меня глубже, грязнее, медленнее, как будто пробует меня на вкус.

Изучает меня заново.

Затем все становится горячим, быстрым и грязным. Он не может посасывать мой язык достаточно долго или пробовать меня на вкус достаточно быстро.

Я такая мокрая, что у меня течет между бедер, и он, должно быть, чувствует это. Знает, как сводит меня с ума.

Его рука опускается на мое горло, сжимается и разжимается, пока он пожирает меня. Он поднимает меня, и я напрягаюсь, думая, что он меня перевернет. Снова.

После того, как я осторожно построила мост через его ледяные стены.

Но он просто насаживает меня сверху на свой твердый, толстый и очень массивный член. Не знаю, как это чудовище вошло у меня между ног, но это опасение едва оседает у меня в голове, прежде чем он заговорил мне в губы, и от его горячего дыхания по коже побежали мурашки.

— Ты хочешь, чтобы я потерял контроль, миссис Кинг? Чтобы я трахал тебя как сумасшедший и растянул твою тугую киску так, чтобы я идеально помещался в ней? Хочешь, чтобы я владел тобой, пока буду наказывать?

Я киваю, и от этого движения мои припухшие губы соприкасаются с его губами.

Он захватывает мою губу зубами и входит в меня. Его глаза встречаются с моими, когда его член проникает внутрь.

— Ох, черт… — я вздыхаю, пока он растягивает меня. Боже, столько времени прошло, а я все еще не могу привыкнуть к его размеру.

— Ты примешь каждый дюйм моего члена, красавица. Вот так. У тебя так хорошо получается. Твоя киска приветствует меня дома.

Я тяжело дышу ему в губы, обвиваю рукой его шею и на мгновение закрываю глаза, чтобы запечатлеть это ощущение в своем сознании.

— Ты хотела посмотреть, как я владею тобой, так открой свои глаза. Посмотри, что ты делаешь со мной.

Мои веки медленно приоткрываются, и я всхлипываю от невероятной интенсивности его темно-серых глаз. Они хуже шторма — опасные, но манящие. Я бы бросилась в самый их эпицентр, если бы могла.

Я глажу его по лицу. Он входит глубже.

Я целую его в щеку. Он кусает меня за шею.

Грубо.

Боль пронзает низ моего живота. Давление нарастает внутри меня, и я сжимаюсь вокруг него.

Он облизывает рану на моей шее и посасывает ее, будто изгоняет дьявола из моей души. Он снова кусает, входя глубже, жестче и опасно по-звериному.

Мои стоны эхом разносятся в воздухе, когда я подпрыгиваю на его члене, целуя его губы, лицо, все, до чего могу дотянуться. Я настойчива, так же требовательна, как и он, и он не останавливает меня.

— Ты гребаный кошмар, — бормочет он мне в горло. — Ты все уничтожаешь.

— Отлично, — я хнычу у его рта. — Ты для меня тоже все уничтожил. Хотела бы я, чтобы мы могли поменять местами наши сердца, чтобы ты мог почувствовать то, что чувствую я.