Бог Войны

— А почему нет?

Он лишь пожимает плечами, когда я проскальзываю внутрь и ставлю контейнеры с едой на пассажирское сиденье.

Лэн машет мне рукой, пока я отъезжаю от дома свекров. Пока я слушаю виолончельное исполнение финского солиста, слова Лэна звучат у меня в голове.

Правда, у меня возникло много вопросов после того, как я уличила во лжи Илая и даже Сэм, но я предпочла проигнорировать эти несоответствия ради своего душевного спокойствия.

Лэн рассуждал, стоит ли правда того, чтобы пожертвовать моей нынешней стабильностью.

Несколько месяцев назад я бы всегда выбрала правду, но сейчас, глядя на обручальное кольцо и думая обо всем, что с ним связано, я не уверена, что это правильное решение.

Почему моя правда важнее, чем страдания тех, кто меня окружает? Мои родители, Ари, Сеси, тетя Эльза и даже Сэм и Лео, которые были ко мне добры.

Илай тоже. Я не думаю, что будет справедливо заставлять его переживать мои неловкие приступы. Он не обязан заботиться обо мне, ведь мы не состоим в настоящем браке.

Музыка обрывается, когда на экране высвечивается имя моего мужа.

Я отвечаю:

— Легок на помине. Скучал по мне, дорогой?

— Ты за рулем? — его резкий тон наполняет машину напряжением.

— Да.

— Какого хрена… — он прерывает себя и говорит медленно, как будто обращается к ребенку. — Остановись сейчас же и вызови такси. Если они будут слишком долго искать машину, я приеду за тобой.

— Нет. Я прекрасно могу вести машину сама.

— Остановись, блять, Ава!

Я вздрагиваю, сжимая пальцы на руле.

Илай никогда не кричит на меня. Никогда. Даже когда я думала, что он это сделает в самый разгар моих провокаций.

Я включаю левый поворотник и останавливаюсь, затем паркую машину в основном потому, что меня слишком сильно трясет, чтобы я могла ее вести.

В ушах звенит, и я слышу, как меня зовут, словно из-под земли.

В голове проносится образ. Я прижимаюсь к боковой двери машины.

На каждом сантиметре моей кожи видны багровые пятна, руки и бедра покрыты липкой пленкой. Я чувствую липкую кровь под ногтями и на подушечках пальцев. Ярко-красные лужи на земле образуют абстрактное полотно в тусклом свете улицы. Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, а сердце громко стучит в груди. Как будто кровь просочилась в каждый уголок моего существа, размазав меня внутри и снаружи.

— Ава! — рокочущий голос Илая звучит у меня в ухе, но я не могу поднять взгляд от крови на своих руках.

О нет.

Что я наделала?

Что я…

— Ава?

Я поднимаю голову и смотрю на искаженное, размытое лицо Илая.

— Дай мне руку, — приказывает он твердым голосом.

Я судорожно трясу головой.

— Кровь… кровь…

— Посмотри на меня. Эй, посмотри на меня. Сосредоточься на мне. Вот так. Молодец. Дыши. Повторяй за мной и дыши. Вдох… выдох… вдох… выдох… Ты молодец, красавица. А теперь я хочу, чтобы ты взяла меня за руку, хорошо?

Дрожащими пальцами я поднимаю руку, и скрежет моих каблуков по асфальту раздается в жуткой тишине, как эхо бомбы.

Илай заключает меня в свои объятия, и все вокруг становится черным.

Глава 29

Илай

Блять.

Еб твою мать.

Блять!

Хендерсон резко останавливает машину прямо напротив машины Авы, я распахиваю дверь, прежде чем авто успевает остановиться, и бегу к машине.

Она полностью замолчала после того, как я сказал ей остановиться, поэтому я попросил Хендерсона следовать GPS-навигатору ее телефона и доставить нас сюда со скоростью света.

Последнее, что должна делать моя жена, — это водить машину. Она ни в коем случае не должна садиться за руль. Хуже того, это провоцирующий фактор.

Мама и папа должны были проследить, чтобы она села в машину с чертовым водителем, а не сама. Если бы Лэндон не сказал мне, я бы, наверное, уже нашел ее в канаве.

Чем ближе я подхожу к машине, тем тяжелее становится у меня в груди. Я останавливаюсь у двери и делаю большой глоток воздуха, готовясь к катастрофе, о которой мне говорили Сэм, Хендерсон, Ариэлла, Сесили и даже папа.

Катастрофе, которую я сам же и устроил.

Холодный воздух впивается в кожу, а тусклое освещение жилого квартала отбрасывает зловещий ореол на черную машину.

Я наклоняю голову и замираю, увидев, что Ава облокотилась на руль, отвернувшись от меня, ее светлые волосы рассыпаются шелковистыми волнами, напоминающими падшего ангела.

Слабый звук виолончели проникает через закрытое окно с плавностью колыбельной.

Я дергаю за ручку. Заперто.

Блять.

Это худший случай дежавю.

В последний раз, когда она оказалась без сознания возле машины, я привязал ее к себе навсегда.

Я сказал ей, что у нее нет выбора, но это было далеко от истины.

Она ускользает из моих пальцев с упорством песка, несмотря на мои попытки поймать ее болезнь в ловушку. Удушить ее.

Разобрать ее на части.

Я построил песочные часы, но они трескались уже несколько месяцев, а я отказывался замечать это. Ни в поздних ночных прогулках, ни в бездумном существовании ее призрачной версии.

Однако этот инцидент может довести ее до точки невозврата и уничтожить все остатки песочных часов.

Меня это не волнует.

Если все выльется наружу, я найду способ снова заманить ее в ловушку. Даже если мне придется купить все гребаные пустыни и запихнуть песок обратно внутрь.

Моя челюсть сжимается, когда я осторожно стучу по окну, чтобы не напугать ее, даже если часть меня чувствует, что она слишком далеко, чтобы что-то услышать.

Я делаю это снова, придавая стуку больше силы.