Бог всегда путешествует инкогнито

Нет ничего хуже, чем такие увещевания, особенно из уст человека, у которого пульс не чаще двадцати пяти ударов, а ваш собственный зашкаливает за двести.

Я продолжал отбиваться, даже пару раз ударил Влади. Но потом, когда он силой втащил меня обратно, сдался и перестал сопротивляться. Дальше все замелькало очень быстро: Сена, Национальная ассамблея, бульвар Сен-Жермен, Люксембургский сад… А еще десять минут спустя огромный черный «мерседес», как хищная птица, понесся в ночи по южной автостраде.

26

Меня разбудили какие-то толчки. Я открыл глаза и рывком сел, не понимая, где нахожусь. «Мерседес» медленно полз по каменистой, очень ухабистой дороге. Влади даже не притормаживал перед кочками и выбоинами, и камни поблескивали в свете пляшущих фар.

Я изо всех сил пытался не заснуть, но долгий путь по ухабистой дороге меня доконал.

Во рту было сухо.

— Где мы? — с трудом выговорил я.

— Скоро приедем.

Автомобиль поднялся по сухому склону. Впереди не было видно никакого жилья. Только силуэты худосочных, скрюченных деревьев выделялись на фоне булыжника и пучков сухой травы. У меня возникло ощущение, что меня везут на каторгу.

Машина остановилась на площадке возле подножия холма. Дальше путь был усыпан камнями, свалившимися со щербатого дувала. Влади заглушил мотор, и все погрузилось в тишину. Какое-то время он сидел неподвижно, словно изучая местность вокруг, потом вышел. В открытую дверцу ворвался горячий воздух. У меня забилось сердце. Интересно, что нам надо в таком месте?

Он сделал несколько резких движений, разминая спину. Огромный, в темном костюме, он походил на какое-то ночное чудовище. Моя дверца открылась, и я вздрогнул.

— Выходите, пожалуйста.

Я вылез. Все тело болело. Его «пожалуйста» меня немного успокоило, но, когда я увидел, куда мы приехали, тревога возросла вдвое. Перед нами возвышались величественные и мрачные руины заброшенного замка. Полуразрушенные стены, освещенные снизу нашими фарами, тускло выделялись на черном небе. Зубчатая средневековая башня чудом держалась, не падая, на хрупком фундаменте с дырами от вылетевших камней. Мертвую тишину нарушали только мрачные крики ночных птиц.

— Пойдемте, — сказал Влади.

И мы пошли, лавируя среди разбросанных повсюду камней и кочек с сухой травой. Колючий кустарник цеплялся за одежду, не давая идти.

Настал мой последний час. Ясное дело, он собирается меня ликвидировать. Место безлюдное, никто ничего не увидит и не услышит. Не знаю, что меня пугало больше: мысль о скорой смерти или это жуткое место, достойное фильма ужасов.

Мы прошли несколько метров, и Влади обернулся:

— Поднимите руки.

— Что?

— Я вам говорю, поднимите руки, пожалуйста.

Этот гад хочет меня убить, как собаку, и еще при этом имеет наглость изысканно выражаться! В висках у меня застучало.

Я поднял руки.

Он подошел ко мне и обыскал, ощупав с головы до ног. Потом заставил вывернуть карманы и все из них вытащить. Он забрал бумажник со всеми документами, кошелек, чековую книжку, билетики метро, сунул все это в большой черный пакет и аккуратно застегнул пакет на молнию. Теперь уже никто не сможет опознать мой труп, а поскольку у меня нет семьи, то никто не заявит о моей пропаже. Видно, мне придется кончить свои дни в общей могиле.

Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, и сунул руку в карман.

Я тоже бросил последний взгляд, чтобы унести с собой в небытие образ этого мира, но пейзаж был такой мрачный, что я предпочел закрыть глаза. Я изо всех сил старался забыть, что сейчас умру, и сосредоточил все внимание на том, что происходит внутри меня. Я вслушивался в свое дыхание, в биение сердца, ощущал мускулы, представлял себя со стороны, пытался охватить внутренним взором свое сознание… Снова пережить свою жизнь…

— Возьмите это…

Я приоткрыл веки. Он мне что-то протягивал. Во всяком случае, мне вроде бы не предлагали расстаться с жизнью…

— Держите же!

Я наклонился, чтобы в полутьме разглядеть, что он мне протягивает. Это была монета… Монета в один евро…

— Что это… что это такое… И что мне с этим делать?..

В этот момент какой-то гортанный писк заставил меня вздрогнуть. С башни, шурша крыльями, сорвалась стая летучих мышей.

А Влади невозмутимо продолжил:

— Возьмите, пожалуйста. Вы иметь на это право… Вот и все.

— Но я… я не понимаю…

— Месье Дюбре велел вам отдать генератор смелости наедине. Строго наедине. Это все. Евро… Месье Дюбре ждет вас сегодня в семь часов к обеду.

Вы быть вовремя. Месье Дюбре не любить опоздание обедать.

Завершив свою миссию, он повернулся ко мне спиной.

С меня свалился тяжкий груз. Внутри была пустота, ноги дрожали. Я поверить не мог… Если бы у меня были силы, я бросился бы ему на шею.

— Подождите!

Но он не обернулся, залез в машину и развернулся на площадке, подняв тучу пыли, которая вспыхнула в лучах фар. Черный «мерседес» умчался прочь, раскачиваясь во все стороны на ухабах. В воздухе снова повисла гнетущая тишина. Вокруг было темно — хоть глаз выколи. Я обернулся к замку и вздрогнул. В неверном свете заходящей луны он выглядел еще страшнее.

Только звезды, поблескивая в вышине, вносили в общую картину некоторое успокоение. От этого места веяло чем-то недобрым, и дело было не в том, что старые замки вообще вызывают тоскливое чувство. Я совершенно определенно знал, что эти развалины несут в себе мрачный заряд минувших страданий. Здесь происходили какие-то ужасные события, и камни хранят их следы. Я готов был поклясться.

Я устремился вниз по склону: хотелось скорее покинуть это место. Несколько раз я чуть не вывихнул ногу и, совсем запыхавшись, подбежал к последним жилым постройкам какого-то селения. Серые каменные дома были крыты круглой черепицей. Я замедлил бег, понемногу приходя в себя.

Ужасно захотелось есть. Не хватало еще об этом думать… Я не ел со вчерашнего утра, надеясь забежать домой пообедать. Жаль, что не забежал…

Я вошел в старую, еще спящую деревню. До восхода солнца делать тут было абсолютно нечего. Я уселся на каменную скамью и погладил руками ее шершавое сиденье, стараясь представить себе обитателей этих домов, мирно спящих на грубых простынях, впитавших в себя запах солнца. И оттого что я жив и снова нахожусь среди людей, меня охватило счастье.

День наконец занялся, и вместе с ним проснулись восхитительные запахи раннего утра. Передо мной медленно открывался вид, от красоты которого захватывало дух. Деревня нависала над пропастью на обрывистом склоне горы, покрытом деревьями и зелеными травянистыми террасами. Передо мной лежала долина, а напротив, в нескольких сотнях метров, высилась еще одна гора, гораздо выше той, на которой я стоял. На ее склоне виднелась деревня со старыми домами из серого камня. И повсюду сквозь деревья, кусты и колючки просвечивал двухслойный сине-зеленый камень.