Бог Ярости

— Ничего страшного, если это не так, — папа ласково хлопает меня по спине.

Мама обнимает меня и целует в макушку. Ее запах и тепло поглощают меня, когда она шепчет:

— Я горжусь тобой, милый. Я люблю тебя таким, какой ты есть.

Я обхватываю ее за плечи, даже когда думаю:

Хотел бы я, чтобы ты не любила.

Теперь, когда все вышло наружу, я знаю, что это лишь вопрос времени, когда остальное прорвется сквозь мою ослабленную защиту.

И когда это произойдет, вряд ли я смогу снова обнять ее.

На следующее утро, вернувшись с пробежки, я принимаю душ и иду на кухню, чтобы приготовить завтрак для родителей.

Это меньшее, что я могу сделать после той любви и понимания, которыми они осыпали меня прошлой ночью. Благодаря им я уже много лет держусь за эту ниточку надежды. Если бы их не было в моей жизни… я даже не хочу об этом думать.

Несмотря на то, что у мамы горят дедлайны, мы, черт возьми, пошли в домашний кинотеатр и посмотрели мой любимый эпизод «Пуаро», «Убийство Роджера Экройда».

Папа задремал на половине фильма, и мама уговорила меня раскрасить его лицо — так мы всегда делали, когда он засыпал рядом с нами. Нас четверо. У папы не было шансов на победу с четырьмя хаотичными художниками в семье.

Хотя только Глин берет пример с мамы в том, что касается хаотичного творчества. Мы с Лэном слишком поглощены совершенством. Слишком методичны. Слишком… сосредоточены.

Вообще-то я никогда об этом не задумывался. Лэн — скульптор, а я — художник, но у нас одинаковая творческая энергия.

Видимо, у нас всегда были схожие черты, как бы я ни старался не обращать на это внимания.

А сейчас завтрак.

Папа скоро встанет, а мама всю ночь провела в студии. Я знаю, как важна для нее эта выставка. Она уже два года работает над своим следующим большим творением, и я хочу быть рядом с ней на каждом шагу.

Я ни при каких обстоятельствах не буду ее отвлекать.

А это значит, что мне, наверное, пора возвращаться в университет.

Я выдыхаю, ужас и еще одно тошнотворное чувство охватывают меня при мысли о том, что ждет меня на острове.

В дом входит наш дворецкий Нолан, одетый в свой безупречный костюм и слегка кривоватый галстук-бабочку.

— Я все сделаю сам, Нолан. Спасибо, — говорю я ему, доставая яйца из холодильника.

— Сэр, дело не в этом.

— Тогда в чем?

— У вас необычный гость.

— Так рано…?

Я поднимаю голову и слышу стук своего разбивающегося сердца, когда мои глаза встречаются с глубокими голубыми.

Николай в доме моих родителей.

Глава 31

Николай

Последняя неделя была как в красном тумане.

Нет. Черный был бы более подходящим описанием.

После всего, что произошло дома, мне пришлось отправиться в Штаты и самому оценить всю эту хуйню. Как будто все и так было не так уж плохо, мне еще и пришлось столкнуться с Лэндоном — он же причина всех моих поганых эмоций, которые я испытывал в последние пару недель.

Причина, по которой Брэн полностью меня игнорирует.

Скажем так, Лэндон сказал, что я не должен ничего говорить о его импровизированном визите к моим родителям. Я все еще ненавижу этого гребаного парня и предпочел бы увидеть, как он сгорит на костре, чем будет с моей сестрой, но у меня нет выбора после того, как он спас ее от верной смерти.

Этот долбаный ублюдок даже умудрился не вызвать отцовского раздражения. Моего. Отца. То есть человека, который воспитал меня, чтобы я стал вторым сторожевым псом близняшек после него самого.

Случилось много всякой херни, включая множество семейных разговоров и тревожных откровений. Я не мог полностью присутствовать при этом, когда оставил на острове свое чертово сердце. Я вернулся, как только смог, но оказалось, что Брэна там все это время не было.

Мне пришлось добывать информацию о его местонахождении через Килла и Джера, потому что Глин и Сесили злились на меня. Вероятно, из-за того, что я сыграл роль в избиении Лэндона.

Пусть будет известно, что я повторил бы это в мгновение ока. Хотя, возможно, я не стал бы угрожать его драгоценному запястью. Просто повредил бы ему лицо, чтобы он перестал быть похожим на самого красивого мужчину на земле.

Этот человек смотрит на меня так, словно я варвар, ворвавшийся в его империю с примитивным оружием и намерением сжечь его крепости.

И он не ошибается.

Мне приходится проявлять самообладание, которого на самом деле нет, чтобы не наброситься на него и не расцарапать эти приоткрытые губы, не зажать их между зубами и не поглотить языком.

Мы гости. Остынь, Коля. Просто остынь, блять. Такое поведение не пойдет тебе на пользу.

Брэн выпрямляется во весь рост, его удивленное выражение лица постепенно исчезает, поскольку он носит свой контроль как броню.

Мой взгляд жадно вбирает в себя холодные черты его лица, приглушенную голубизну глаз, легкую дрожь в резкой линии челюсти и досадное отсутствие моей метки на его безупречной шее.

Несколько беспорядочных каштановых прядей падают ему на лоб, наполовину влажные, словно он только что вышел из душа. Если я вдохну достаточно глубоко, то смогу втянуть цитрусовые и клевер в свои изголодавшиеся легкие.

Мое внимание падает на его белую футболку-поло и на то, как она обтягивает его мускулы. Она задирается, когда он медленно закрывает холодильник, обнажая его гладкий пресс и восхитительную V-образную линию, которая, к сожалению, скрывается под темно-синими штанами.

Он улыбается мужчине, стоящему рядом со мной, который смотрит на меня так, словно я злобный бродячий пес, пытающийся укусить своего хозяина. Если бы я не пытался набрать положительные очки в отношениях с Брэном, я бы врезал ему по его бесстрастному лицу.

Насилие не работает с Брэном. Насилие. Не работает.

Если я буду повторять это, возможно, забуду о своих кулаках настолько, чтобы не начинать драку.

— Спасибо, Нолан. Дальше я сам, — он говорит собранным голосом, который разрушает все мои слабые попытки оставаться вежливым.