Богатыриада, или В древние времена

Дружинник улыбался, вздрагивал и издавал сладострастные стоны. Баба-яга, примостившаяся неподалеку, взирала на него с умилением и даже с какой-то материнской нежностью: больно уж хорош был молодец! Вон, щеки румяные, как у девки красной, да еще с пушком бархатистым… И при этом статен, крепок, в самом соку… Даже есть жалко! А куда денешься? Но можно ведь и не сразу…

Ведьма осторожно погладила богатыря по кудрявой головушке, затем по щеке, ласково потрепала по подбородку.

– Ох, озорница ты, Любавушка… – проворковал во сне Попович, улыбаясь и потягиваясь. – Погоди еще немного, мне отдышаться надо…

– Ох, доля твоя горемычная! – чуть не всплакнула старая карга. – А все же могло быть по-иному!

Тут заволновался жеребец Алеши Поповича, пасшийся неподалеку, гнедой масти и с белой отметиной во лбу. Он сердито захрапел и издал пронзительное ржание. По идее, сделать ему это надо было раньше, как только ступа приземлилась на поляну. Не зря сам богатырь с гордостью говорил: «Мой Гнедко – как пес сторожевой, любую опасность почует и меня предупредит! Бодрствую ли, сплю – без разницы!»

Но сейчас верный друг оплошал и промедлил… Из-за кобылы Ильи Муромца, которая тоже паслась, повернувшись к нему самым соблазнительным местом, отвлекая от служебного долга и наводя на мысли греховные. Гнедко боролся с искушением, размышляя: успеет ли, и не осерчает ли хозяин, ежели некстати пробудится. Мнение самой кобылы его не интересовало ни в малейшей степени, поскольку был он, как и сам Попович, непомерно самонадеянным, считая себя образцом мужской удали и привлекательности. Потому и прозевал «мягкую посадку».

Богатырь пробудился мгновенно и чуть не заорал при виде доброй железнозубой улыбки ведьмы.

– Ишь, задергался, соколик… – рассмеявшись скрипуче, прошамкала Баба-яга и погрозила ошарашенному Поповичу пальцем, темным и морщинистым, как созревший бобовый стручок. – Небось, что худое против меня умыслил? Признавайся, охальник, хочешь изнасильничать старушку?

У богатыря чуть волосы дыбом не встали. И не только на голове…

– Да ты ч-что, б-бабка… Д-да ни в ж-жизнь! – забормотал он и даже крестное знамение наложил на себя трясущейся рукой, для пущей убедительности.

Ведьма улыбнулась еще шире. После чего, понизив голос, со смущенной ехидностью заявила:

– А придется!

Глава 3

Далеко от этих мест, в славном златоглавом Киеве, великого князя Владимира, который вошел в историю с прозвищем Красное Солнышко, одолевали мысли невеселые… И было этих мыслей – полный короб, да с верхом.

Казалось бы, князь, баловень судьбы… Всего вволю. Наслаждайся жизнью. Ешь, пей, отдыхай, только и делай, что ничего не делай.

Ага, как же!

«Они думают, что нам, князьям, легко, – с раздражением размышлял Владимир. – Чушь! Досужие разговорчики! Сами бы попробовали! Мигом по-иному бы запели…»

Желающих попробовать, правда, не находилось. Втайне, может, сесть на его место мечтали многие, но заявить об этом вслух – ищите дурака! Князинька-то славился нравом крутым и на расправу был скор. А сесть вместо богато украшенного кресла на острый кол, смазанный бараньим жиром, никто не хотел. Или, в лучшем случае, в глубокий поруб, откуда выпустят дряхлым старцем, ежели не окочуришься.

Так что конкурентов Владимир мог не опасаться. Пока, во всяком случае. Но и других неприятностей хватало. Жалобы и мольбы о помощи текли потоком, с разных сторон обширной его державы.

От проклятых тугар спасу не было. Тамошний хан Калин, самозванно принявший царский титул, тревожил порубежье и вымогал дань, грозя в случае отказа осадить Киев.

На реках завелись лихие люди, грабящие купеческие лодьи. Их ловили и вешали, но на смену одним злодеям быстро приходили другие, больно уж велик был соблазн добычи.

В черниговских лесах появился какой-то Соловей-разбойник – ежели верить слухам, вовсе уж отмороженный беспредельщик. Ладно бы просто грабил, хоть что-то оставляя путнику, как у порядочных разбойников заведено, – он мало того, что обирал до нитки, так еще и предварительно оглушал бедолагу чудовищным по силе свистом, а опосля делал препаскудные вещи. Местный воевода, который получил от князя строгий приказ изловить злодея, связать и доставить в Киев на суд и расправу, потом долго трясся и мычал что-то нечленораздельное. Удалось разобрать лишь одно слово: «Противный!» Про дружинников, кои под его началом отправились в поход на Соловья, и говорить нечего: только стыдливо опускали очи долу и краснели, как девки, впервые узревшие мужскую наготу…

Мало того, собственная дочь и отрада учудила такое, что впору задрать подол и постегать хворостиной. Влюбилась в простого дружинника! То есть, справедливости ради, богатырь Алеша Попович и внешностью удался, и прославился ратными подвигами, так ведь низкую породу не спрячешь. Был бы хоть боярином! А тут… Любавушку-то уже за принца хранцузского просватали, а она вздумала амуры заводить с отцовым подданным! Тьфу! Молодежь нынче пошла вовсе невозможная, собственных родителей не чтит, на стародавние заветы плюет.

Расправиться с Поповичем князь не рискнул: уж больно любили Алешу дружинники… То есть не в том смысле слова, свят-свят! Уважали и ценили за храбрость, воинское искусство и щедрую натуру. Опять же, еще один богатырь, Добрыня Никитич – его побратим… Владимир поступил проще: услал возмутителя девичьего спокойствия из Киева, благо и причина подвернулась очень даже уважительная.

В один прекрасный день, когда князь особенно был удручен тягостными мыслями, явились к нему волхвы… Надобно отметить, что хоть Владимир и сам крестился, и подданных своих заставил сделать то же самое, ласково увещевая то словом властительным, то мечом и огнем, но старую веру все же уважал и к волхвам относился с почтительной опаской. Хорошо помнил печальную историю, случившуюся с Вещим Олегом… Потому принял делегацию в составе трех убеленных сединами старцев со всей вежливостью, усадил напротив себя, велел подать кушанья и питье.

– Благодарствую, светлый княже, но не до угощения ныне, время дорого! – заявил главный волхв. – Было нам видение…

И рассказал, в чем его суть.

Скажем прямо: князь не очень-то поверил, будто в каком-то селе неподалеку от Чернигова живет в обезноженном виде будущий великий богатырь и спаситель Руси. Ну а вдруг? Опять же, там неподалеку Соловей-Разбойник балует…

Губы Владимира растянулись в чуть заметной усмешке, которая заставила бы насторожиться любого человека, хорошо знавшего князя.

– Спасибо вам, мудрые ведуны, за то, что ко мне пришли! Тотчас же отправляйтесь в то село, действуйте от моего имени. А ради пущей безопасности дам я вам для охраны славного богатыря Поповича. Заодно и другое поручение ему дам, пусть потрудится ради славы и пользы государства нашего! – княжеский голос сочился медом.

– Благодарствуем за заботу, светлый княже, никакого защитника нам не надобно, мы себя и сами охраним… – начал было старший волхв, но тут Владимир недовольно нахмурился: