Богатыристика Кости Жихарева
Шрифт:
Тут мальчик вспомнил, что он и сам-то… – и загрустил. Тяжело живется тому, кто не такой, как все. Надо, надо срочно оформлять богатыристику!
Наконец Микулина дочь сжалилась над ним и сказала:
– Ладно, хлопотун ты наш, ступай в избу да вымеси тесто в квашне – я с вечера тесто творила!
Эту науку Жихарев, благодаря Бабане, немножко знал.
– Слушаюсь, Василиса Микуловна! – по-военному ответил он и словно бы ощутил на себе грядущие штаны.
– Не Микуловна, а Микулишна, – поправила девушка. – Да и рано меня еще по отчеству величать.
И вдруг залилась крупными слезами, закрыла личико рукавом…
– Опять я чего-то накосячил, – пожаловался Костя Колобку.
– Да нет, – сказал вожатый. – Просто так тут принято. Для девушки прежних лет перейти в чужую семью, в соседнюю деревню переселиться – все равно что на другую планету перелететь! Вот и кручинятся, слезы точат! Но, думаю, не родилась еще та свекровь, что нашу Василису обидит, так что не переживай. Пошли с тестом работать – люблю я наблюдать, как нашего брата создают! Бывало, прикачусь на хлебозавод, прикинусь браком – и смотрю, смотрю…
«Ну да, – подумал Костя. – Это же для тебя как «Плэйбой» листать, плюшка наглая».
Изнутри Микулина изба была что добрый вокзал. Но квашню Костя все-таки сумел разыскать. Подобрал рукава и принялся за работу – она хорошо многие группы мышц развивает!
Колобок наблюдал за Костей, а большущий серый кот наблюдал за Колобком – явно видел в нем круглую бесхвостую мышь. Лежал кот на печи – тоже большущей, как доменная.
– Хвост выдерну, – пригрозил догадливый Жихарев, и кот сгинул: такой выдернет!
– Так его, тунеядца, – похвалил Колобок. – А ты старайся, старайся – может, хоть шорты выдадут!
– Не балаболь под руку! – огрызнулся Костя.
Потом пришла Василиса, ткнула в ком теста пальцем, недовольно хмыкнула, но все-таки сказала:
– Хватит! Вот сейчас в печь посажу – к батюшкиному возвращенью как раз подойдет… А ты поди покуда, огурчиков с грядки поклюй. Соль в туеске – смотри не рассыпь, а то поругаемся!
– А помидорчиков там нету? – с надеждой спросил Костя.
– Чего? – нахмурилась красавица.
– Это он сдуру спросил, – вмешался Колобок. – Не время еще помидорчикам на Руси произрастать. Как и картошке с табаком. Сперва Америку открыть требуется, а уж потом перекур устраивать…
Но огурцы с грядки – тоже неплохо, пусть и с черствым ломтем ржаного хлебушка.
Солнце уже садилось, когда воротился с работы Микула Селянинович. Он учуял запах домашнего каравая и довольно крякнул.
Вечеряли за тем же столом во дворе, и стало ясно, что поездку придется отложить до утра.
– Про штаны спроси! – шепотом потребовал Костя.
Колобок подкатился по лавке к природному пахарю, взобрался к нему на плечо и зашептал в ухо.
– Ладно ли, доченька, все было? – спросил Микула. – Не уросил ли отрок, не чурался ли трудов праведных?
– Не чурался, батюшка, – сказала Василиса. – Не из киевских щеголей парнишка. Хоть и не умеет, но старается. А вот с репкой что будем делать? Небось пир
на весь мир опять устроим, мужичков позовем, будем угощать их нашим пивом да медом?Явно не одобряла Василиса такие батюшкины корпоративы.
– Не твоего девичьего ума дело! – рявкнул пахарь. – Захочу – так все добро свое раздам, таков мой обычай! А репку… Репку я отправлю к богатырям на заставу – хватит на всех. На телегу положу, Гнедка запрягу… Тем более, есть кому сопроводить – отрок туда же собирается…
– Тогда я тоже поеду, – сказала девушка.
– Неприлично как-то, – сказал Микула. – Одинокая девушка да среди витязей…
– Я же не одинокая буду, – сказала Василиса. – Я мальчика сопровожу и хлебушко говорящее… Да и Гнедка с телегой назад приведу!
Микула Селянинович прищурился.
– Тебе вообще с женихом встречаться не положено до свадьбы, – сказал он. – Но ты же тут меня изведешь…
Василиса смутилась и убежала.
«Ага! У нее жених есть! – обрадовался Костя. – Значит – совершеннолетняя, выше не вырастет…»
Оскорбленное «хлебушко» изрекло:
– Балуешь ты ее, Микула Селянинович. Ой, балуешь! Это не дело!
Пахарь вздохнул.
– Сиротка ведь. Без матери растет. Обижать нельзя. Запрети я ей дорогу – она опять парнем переоденется, косу под шапку спрячет и сбежит…
– Вот я и говорю – балуешь, – сказал Колобок.
– А штаны-то, штаны, – шепотом напомнил Жихарев.
– Точно! – обрадовался Колобок. – Микула! Если она парнем переодевается – значит, есть в избе твоей портки, что нашему отроку впору! Так ты их Костяну и пожертвуй!
Микула задумался.
– Штаны-то есть, – сказал он. – Только они Святогоровы. Кому попало не вручишь! Это честь великая!
– Так у меня и отрок не простой, – сказал Колобок. – Он потомок самого Жихаря Многоборца! Константин, сын Жихарев! Кто более достоин Святогоровы реликвии носить – юноша отважный или девчонка, почтения к солярному гостю не знающая?
Микула поглядел на Костю, словно впервые его увидел.
– А и то сказать… Богатырское семя… А он вправду ли отважен?
– Конечно, – сказал Колобок. – Вольги же не убоялся. Да зарезал бы он оборотня, как бешеную шавку, если бы я не заступился. Вечно мне приходится ваши богатырские заморочки разруливать…
– Вольга-то мне первый друг, – сказал с сомнением природный пахарь. – Тем и дорог…
– А истина-то дороже – гривен чуть ли не на пять! – не растерялся Колобок. – Она первее!
– Ну, будь по-вашему! – решил хозяйственный Микула. – Коли уж он матушку-репку одолел, то, значит…
И пошел в избу за наградой.
Костя боялся, что утонет в богатырских штанах. К тому же – вдруг они равны во все стороны? Что-то такое говорили на уроке геометрии…
Но штаны оказались обычные, вроде джинсов, только очень-очень древние: без «молнии», заклепок, лейблов и карманов.
– Рассыплются, – вздохнул Костя.
– Не бойся, – сказал Колобок. – Скроены они у истока времен, сшиты из Первоматерии. Винтажная вещь!