Богатыристика Кости Жихарева
Шрифт:
Остальные облегченно вздохнули.
Колобок на плече помалкивал. Потом охнул и спрыгнул на траву…
– Хороший мальчик, – сказал Самсон Колыбанович. – Честный. Далеко пойдет с одного этого шага…
«А отчего же сам-то не переписываешь?» – подумал Костя.
Но когда вошел в здешний архив, понял – отчего. Отчего в строю грамотеев не нашлось. И почему слинял хитрый Глобальный.
Потому что серых грызунов боятся не только женщины, но даже целые боевые слоны…
На полках вдоль стен среди клочков и огрызков непонятного происхождения шныряли канцелярские крысы –
– Коты сюда уже давно не заходят – боятся, – сказал Самсон – деловой богатырь. – Амбар они кое-как еще удерживают, а тут… На канцелярскую крысу и кот нужен канцелярский, а где его взять?
И махнул рукой.
«Ой!» – подумал мальчик, а вслух сказал:
– Щас сделаем!
И побежал в казарму паробков.
Паробки встретили его угрюмым ропотом – любимчиков начальства нигде не жалуют. Кого ненавидят солдаты всех времен и всех призывов? Да того, кто командира части возит или в штабе на машинке стучит!
Знали бы они, несмышленые…
– Кузьма-Демьян, просыпайся! – позвал Жихарев. – Надо зачистку провести в одном месте.
– Давно не вопрос, – откликнулся филин и слетел Косте на плечо с поперечной балки.
– Только там все запущено! – предупредил Костя.
– Мы работаем над этим, – откликнулся Кузьма-Демьян.
И они поработали.
…Через несколько минут канцелярские крысы хлынули на двор изо всех щелей. Самсон Колыбанович всплеснул руками и закричал:
– Ребятушки! Не выдайте! Отсекай их от амбара, отсекай, а то голодом помрем!
Богатыри, грозно топоча сапогами, выстроили вдоль амбара живую стенку, словно футболисты. Кто-то догадался достать из-за голенища нагайку…
Филин Кузьма-Демьян парил над крысиным потоком и, вроде пастушеской собаки, заходил то справа, то слева, стараясь сбить серых паразитов в колонну. В конце концов ему это удалось – и общими усилиями вещей птицы и богатырской воли все канцелярские крысы, теряя на ходу очки, организованно устремились в ворота заставы…
– Сейчас в поле побегут, – задумчиво сказал Самсон Колыбанович. – По зерновым ударят. Ой, не погладит нас Микула по головке… Хотя это еще когда-то будет!
Но вовсе не крысы стали главным испытанием для писаря Жихарева.
Когда с этой бедой было покончено, а паробки под надзором Кости подмели и убрали все следы преступного крысиного режима, деловой богатырь Самсон поставил на стол большую глиняную корчагу с бурой жижей и выложил пучок гусиных перьев.
– Чернил тебе на два века хватит, – весело сказал он. – Чтоб я столько на свете прожил, сколько тут чернил. А перья все из правого крыла, как положено…
«Перьями, кажется, еще Пушкин писал, – подумал Костя, вспомнив картинку в учебнике. – Значит, я-то и подавно справлюсь!»
Но все-таки спросил:
– А почему именно из правого?
– Так пишем-то мы справа налево! – сказал Самсон Колыбанович. – Мы же не хазары и не какие-то басурмане, чтобы навыворот корябать! А вот тебе и пергамент –
только под личной подушкой и сохранил!И с этими словами хлопнул на стол толстый рулонище толстой же бумаги – только не белой, а желтоватой.
– Резать будешь по мере надобности, – сказал он. – Ну, чини перышко!
И тут Костя понял, что снова попал. Оказывается, перья еще как-то нужно чинить?
Он вспомнил, что в школьном музее, где стояла старинная тяжеленная парта, хранились под стеклом старинные же ручки с металлическими перьями. Перья были расщеплены на конце.
Он выбрал перо из связки, взял самодельный ножик…
– Кто же так чинит? – сказал Самсон. – Чему тебя учили, отрок? Вот как надо!
Он ловко срезал кончик пера, потом расщепил…
– Сперва обмакни в чернила, – сказал Самсон. – Вот так…
Первой буквой учащегося Жихарева в мире былин стала клякса.
Она была похожа на черное солнце.
Правда, Костя не знал, что это именно клякса – нет такого слова в нынешней школе…
А вот богатырская затрещина от Самсона Колыбановича очень даже есть – здесь и сейчас!
И не пожалуешься без особого телефона…
– Пергамент, чтоб ты знал, – сказал Самсон, – делают из кожи совсем молоденьких теляточек. И мы уже не получим от них ни молока, ни мяса, ни приплода – представляешь, сколько он стоит! Тут целое стадо пришлось забить! Бери ножик и вычищай… А потом надо вот такой пемзочкой загладить… И вот такой костяной лопаточкой заполировать…
Хорошее дело, оказывается – пергамент! Можно соскрести с него любую ошибку так, что ни один учитель не придерется!
Но и вторая буква получилась не лучше. Правда, клякса была другой формы – вроде ракеты.
Самсон Колыбанович поглядел на Костю задумчиво. Он как будто решал – то ли послать лживого и наглого отрока чистить отхожие места, то ли уж сразу повесить на покляпыя березоньке…
– Интересно знать, где тебя учили, – сказал он. – Разве что в пустыне, где розги, должно быть, на вес золота…
Грамотешка богатырская
У западных рыцарей с этим делом было туго.
Мало того, благородные графы да бароны даже гордились своей неграмотностью – ведь они не монахи какие-нибудь, не крючкотворы судейские, с них воинской науки хватает…
Вот и ставили на своих договорах вместо подписи крестик или отпечаток грязного пальца…
Даже стихи для своей Прекрасной Дамы рыцарь был вынужден складывать в уме!
На Руси же к грамотности относились с особым почтением – и уж, во всяком случае, невежеством не бахвалились.
Среди достоинств Добрыни, например, всегда подчеркивается его грамотность.
Завзятыми книжниками богатыри, конечно, не были, но уж надпись на камне прочитать могли. Иначе для кого эти надписи делали? Можно же было нанести на камень что-то вроде дорожных знаков. Такие знаки называются пиктограммами.
Стрелка направо – череп и кости.
Стрелка налево – два голубка с обручальными кольцами.
Стрелка прямо – знак рубля или доллара.