Богдан Хмельницкий

берестечской битве. Звали его Иван Тафляры. Король приказал освободить его из-под

стражи, обласкал и поручил отправляться в Украину и распространять пять

королевских универсалов к войску запорожскому, в которых убеждали Козаков быть

верными Речи-Посполптой, так как уже их духовенство заявило желание быть под

королевской рукою.

Грек, получивши от польского короля этп универсалы, вместо того, чтоб их

распространять согласно королевскому указанию, вручил их Богдану Хмельницкому, а

потом отправился в Москву и там также сообщил о замыслах митрополита. Это

обстоятельство не повлекло однако за собою вредных последствий для митрополита. В

июле того же года Сильвестр Боссов испрашивал себе царского прощения за.

некоторые противности, но вместе с тем просил не давать веры клеветам,

распускаемым про него из ненависти. Гетман с своей стороны ходатайствовал за

митрополита и в письме к царю изображал его мужем святой жизни, много

потерпевшим за преданность православной восточной церкви. Тогда дело шло главным

образом о том, чтоб удержать малороссийскую церковь в давней зависимости от

константинопольского патриархата и чтоб ее не силовали подчиняться патриарху

московскому. Газом с ходатайством о митрополите гетман ходатайствовал пред царем и

о тогдашних архимандритах и игуменах, и в том числе о Феодосии Василевиче,

который и сам в своей челобитной оправдывался от злословия киевских воевод.

Вообще в Киевемалороссийские духовные сановники, люди, получившие высшее по

тому времени воспитание, с трудом могли сходиться с великороссиянами, которых

находили грубыми и невежественными. Впрочем, начальствовавшие в Киеве царские

служивые люди мало доверия встречали и от особ мирского звания. О киевском

наказном полковнике Павле Яненке царские воеводы писали к царю, что он

умышленно скрывает от них то, о чем доносит своему гетману. Кроме того, царские

воеводы писали, что в Киев нужно прислать поболее ратных людей «для шатости

черкасской». Выражаясь таким образом, они заявляли, что считают власть царскую

очень нетвердою в крае, так недавно, повидимому, добровольно подчинившемся

московской державех).

Но во все лето польское войско не начинало решительной войны. Оно не смело

идти на помощь к литовскому, потому что в таком случае Хмель-

!) Акты Южн. п Зап. Росс., X, 259, 387 390, 393, 399, 407, 431, 725, 751, 753, 774.

574

ницкий н Бутурлин, пользуясь беззащитностью южных пределов, могли

вторгнуться в королевство. Оно не начинало неприятельских действий в Украине,

потому что политика трудилась над приобретением союзников. Господари обязывались

действовать в пользу Польши и прислать вспомогательное войско; впрочем, Стефан в

то же время посылал мирные предложения и к Хмельницкому, а Хмельницкий, с своей

стороны, приглашал его принять покровительство московского царя и послать в

Москву бояр 1). По известию современника, господаря молдавского, у Хмельницкого в

Чигирине появился тогда Михаил, родственник валахского господаря, живший до того

времени при немецком императоре. Хмельницкий хотел отдать за него свою дочь, и, с

помощью валахского господаря Михайлова родственника, низвергнув молдавского

господаря, посадить вместо него своего зятя, а потом, с помощью Турции, которую

снова надеялся преклонить на свою сторону посредством обещаний подданства,

низвергнуть седмиградского князя и посадить на его место своего ската Лупула2). По

внушению Хмельницкого, московский государь послал к молдавскому господарю

Стефану и валахскому Матфею свои граматы, приглашавшие их содействовать

Хмельницкому и царю во имя единой веры. В грамате к Стефану говорилось: «когда

польский король Ян Казимир будет просить у тебя помощи на подданных наших

гетмана Богдана Хмельницкого и все войско запорожское, желая истребить истинные

христианские церкви и искоренить православную веру, ты, памятуя единую с нами

православную веру, ни в чем не помогай неприятелям нашим, которые всегда хотят

истребить нашу христианскую греческую веру и желают упадка наших церквей, но о

замыслах их давай знать нашему величеству, также бояр и воевод наших и Богдана

Хмельницкого гетмана войска запорожского о том уведомляй, а мы, великий государь,

обещаем тебе всегда нашу государскую милость». Но Стефан не был уверен, что

Московское Государство в борьбе с Польшею одержит верх, и потому отослал эту

грамату польскому королю в знак своей верности и признательности. Ян Казимир

извещал об этом седмиградского князя и заметил, что большая опасность грозит всем и

Турецкой империи в том числе, потому что русские соединяются под знаменем веры и

начинают уже возмущать своих единоверцев, турецких подданных: сербов, болгар и

греков а). Ракочи отвечал, что, к его удивлению, без всякого повода с его стороны,

Хмельницкий присылал к нему предложение возобновить дружбу 4). Ракочи так же

хитрил, как и молдавский господарь. Сам он как увидел, что над Польшей собирается

новая туча, предполагая что-нибудь для себя выиграть, обращался к Хмельницкому,

приписывал происшедшее несогласие дерзости сына Хмельницкого, напавшего

своевольно на Валахию, уверял, что звал Тимофея для переговоров, а Тимофей, вместо

ответа, начал неприязненные действия против седмиградских войск. Теперь

седмиградский князь просил забыть прошедшее и предлагал войску запорожскому свои

услуги 5).

’) Малоросс. переп., хран. в московск. оруж. палате, 17.