Боги не играют по правилам

Воины встали в боевой порядок. Видимо стражник сказал, что на них напал целый отряд. Героя не было. Странно.

Я помахал рукой и крикнул:

– Приветствую тебя, барон Саус.

– Ты кто такой?

– Гур - герой барона Горлмида.

– Что тебе надо?

– Я пришел за сердцем твоего героя.

Барон рассмеялся.

– Ты думаешь, я тебе его отдам?

– Ты знаешь не хуже меня, что Валун не доживет до арены. Я предлагаю честный бой. Сейчас.

– Это незаконно...

– Плевать на закон!
– перебил я.
– У твоего героя один шанс.

Воины обступили барона и принялись совещаться. Можно было не сомневаться, они примут предложение, но захотят помочь своему герою в поединке.

– Хорошо, - крикнул барон.
– Спускайся.

Он слишком уверенно это сказал, будто не сомневался в победе Валуна. Я даже слегка испугался такого быстрого ответа. Но разве меня остановит легкий мандраж? Боги ждут меня. Я иду к ним.

Я спустился во двор и стал осматривать поле боя. Драться придется на открытой площадке, если не считать кучи мусора и дров. По рассказам старика-гончара, Валун - это бронированный гигант с ахиллесовой пятой сбоку. Дело простое - надо подрезать панцирь и выпотрошить тушу, не дав подстрелить себя из лука. Скорее всего, на лучников и был расчет барона Сауса.

Но пока я обдумывал тактику, прибежал солдат и что-то сообщил остальным. Поднялась паника. Воины загалдели. Что-то было не так.

Я подошел.

– Ты опоздал, - вздохнул Саус.
– Валун мертв.

Я спрятал меч и сказал:

– Можно взглянуть на труп?

Меня привели в подвал, где в центре круглой комнаты лежал бесформенный окровавленный камень. Это и был Валун. Он даже не сопротивлялся, во всяком случае, не было видно следов борьбы. Его убили быстро, профессионально, словно во сне. Аккуратно подрезали переднюю пластину и с хирургической точностью вскрыли брюшину острым предметом.

Но таинственный убийца оставил следы. На каменном полу отчетливо виднелись свежие отметины от когтей и размазанные пятна крови. Они вели в небольшое окно, которое закрывалось изнутри.

– Двери были закрыты?
– спросил я.

– Да.

Тогда я показал на окно.

– Убийца проник через него.

– Окно тоже всегда закрыто, - пожал плечами барон.

– Значит, кто-то его открыл.

– Но зачем?

Я не стал объяснять, а молча развернулся к выходу. Мне тут больше делать нечего. Я решил вернуться в Мелавуд и узнать, нет ли новостей от Зигруда.

Свидание вслепую

К вечеру я был в замке. Увидев меня, Родор тут же заставил примерить шлем. Теперь он не вонял тухлой рыбой, что уже хорошо, но в остальном не сильно изменился, - это был помятый горшок с рожками. Не к лицу будущему победителю ходить в таком уродстве. Но я ничего не сказал кузнецу и поспешил на поиски Зигруда.

Новый хранитель как раз выслушивал донесение одноухого.

– Гур, - радостно приветствовал он меня.
– Есть хорошие новости для тебя.

– Выкладывай.

– Вот, моему другу, - он хлопнул по плечу одноухого и назвал его имя, но я его тут же забыл, и для меня он остался одноухим, - удалось раздобыть кое-что о герое барона Кетлуана из Шатодара. Он видел героя. Это настоящий монстр...

– Пусть сам расскажет, - перебил я.

Одноухий выпучил глаза, напрягся и выдавил:

– Ну, он такой: ууу - огромный, здоровый, а голова малюсенькая такая - один рот и глазки на макушке. А когти на руках, что косы, во!

Он растопырил пальцы и замер, будто я собираюсь рисовать с него портрет.

– А еще, - продолжил Зигруд, - он познакомился с помощницей кухарки барона, и она рассказала, что герой один день борется с быком, затем сам жарит его и целиком съедает с бочкой вина и спит кверху пузом. А на следующий день к нему приводят крепкую крестьянку для утехи. Он быстро заканчивает, и остаток дня ловит мух в сарае. Еще помощница кухарки сказала, что живет он прямо во дворе замка в шалаше под кленом.

Прямо полный отчет о жизни когтистого увальня из Шатодара. Какой может быть отдых после такого известия?

– Как зовут прекрасную помощницу кухарки?
– спросил я.

– Оми.

– Красивое имя.

Я поблагодарил в первую очередь одноухого, затем Зигурда, велел передать привет барону и, подхватив на кухне свежий каравай хлеба, головку козьего сыра и кувшин вина, двинулся в сторону Шатодара.

Я был на месте, когда солнце раскрасило небо красным цветом и приготовилось ко сну. Над башнями замка барона Кетлуана развивались красно-синие знамена, новенькие ворота блестели свежей краской в цвет флагов, кусты подстрижены, деревья обрезаны. По всему видно, что Шатодар процветал.

Итак, вставал выбор: дождаться ночи, перелезть через стену и прирезать тюфяка в шалаше или поговорить с Оми. Я почесал в паху и принял решение.

Рванув у дороги жменю синих колокольчиков, я постучал в ворота.

– Чего надобно?
– устало спросил стражник.

Я поднял руку в театральном жесте, направил взор к небу и заговорил стихами:

– Этот вечер хочу,

Провести лишь с одной -

Той, что каждую ночь,

О любви я кричу.

– Чавой?

– Открой дверь, страж. Я влюблен и очень опасен, - сказал я с лирической ноткой в голосе и добавил, взмахнув жменей колокольчиков: - Любовь отпирает любые двери.

Заклинание сработало. Ворота отворились, и бородатый детина сказал, скалясь беззубым ртом:

 - На свадьбу позовешь.

– Всенепременно!
– сказал я.
– Где у вас кухня?

Бородач показал, как пройти к задней двери, предупредил, что в замке сейчас ужин, и мне не надо попадаться хозяевам или гостям на глаза, сказал, что он меня не пропускал и пожелал удачи. Я поблагодарил наивного добряка и шмыгнул мышкой за дверь кухни.

Тут клубился пар, и звенели кастрюлями две молодые девушки: полненькая, как булочка, со светлыми волосами и худенькая, как макаронина, брюнетка. Кто из них Оми? Я встал в дверях с букетом синих колокольчиков как вкопанный. Одна ошибка, и меня вышвырнут вон. Если подумать логически, то пышная девушка должна быть главной на кухне: она заведует продуктами, стряпает и ест сколько хочет, таская еще и домой. А худенькая - только помогает, ей перепадают только крохи, отчего она злая и страдает несварением желудка. Тут меня осенило. Надо просто позвать, и Оми повернется! Придумал - действуй!

– Оми!
– позвал я.

Обе девушки развернулись одновременно. У пухленькой были глаза цвета морской воды, а у второй - карие, как поздний закат. Но это никак не решало проблемы. И теперь у меня не было времени на раздумья. Казалось, это конец. Но я нашелся: встал на одно колено, закатил глаза к потолку и проговорил в стихах:

– С букетом, сыром и вином,

К тебе лечу я мотыльком,

Хочу скорей тебя обнять,

И пальцы ног расцеловать.

Я открыл глаза, в надежде, что Оми как-то проявит себя. Но девушки обе прыснули и залились румянцем. Я пошел на второй круг: