Богорождённый

Коты кольцом окружили Зиада и девочку, хотя смотрели на воющего пса с заметным голодом в глазах.

— Что случилось? — спросила девочка. — Кто ты? Где мама и папа?

Зиад заслонил своим колышущимся телом девочку от вида трупов.

— На вас напали. Ты была с семьёй?

Она выгнула шею и посмотрела мимо Зиада на бойню.

Сэйид видел, как меняется выражение её лица, как гаснет свет в глазах. Она только что погибла, хотя тело ещё жило. В это мгновение она стала такой же, как Сэйид.

— Только не мама с папой. О нет. О нет.

Из глаз девочки потекли слёзы, из носа — сопли.

Зиад вытер ей лицо, нежно, как нянька, обхватил её своими длинными руками и завернул в свой плащ. Его тело бурлило и пульсировало под промокшей тканью.

— Ну, ну, моя хорошая, — сказал он, его голос был тихим раскатом грома перед ударом молнии. — Всё уже кончилось.

Тельце девочки затряслось от рыданий. Коты кружили вокруг них, их мяуканье звучало вопросительно. Зиад попытался прогнать их, баюкая девочку. Его рука высынулась из–под плаща, и Сэйид увидел, насколько она уродлива, с когтями, толстой кожей, и пальцами вдвое длиннее нормальных.

— Эта тварь! — сказала девочка сквозь рыдания. — Она была ужасна. Ох, отец!

— Всё кончилось, — произнёс Зиад. — Чудовища больше нет, а остальное неважно. Как тебя зовут?

— Лани, — оветила девочка, плащ Зиада приглушал её голос. — Лани Рабб.

— Красивое имя, — ответил Зиад, гладя её по волосам.

Сэйид сделал ещё глоток из бурдюка. Ему захотелось, чтобы там было вино; ему хотелось, чтобы он мог напиться до беспамятства. Но он не мог даже опьянеть. Он поигрался с идеей отрубить Зиаду голову, и это заставило его улыбнуться.

Волкодав заскулил, неуверенно гавкнул, понюхал воздух. Его шерсть встала дыбом.

— Собака не идёт, — сказал Сэйид, потому что ему больше нечего было сказать, а тишина была ужасной.

Пёс взволнованно описал круг. Слюна застыла у него на морде. Животное начало дрожать, как от страха, но девочку не бросало.

— Это наша собака, — сказала Лани. — Собака папы.

— Как её зовут? — спросил Зиад.

— Король, — ответила девочка.

— Король, — повторил Зиад. — Хорошее имя. Мы позаботимся о собаке.

Он махнул рукой в сторону пса, и коты промчались мимо Сэйида к Королю. Гортанные звуки, доносившиеся из их глоток, даже отдалённо не походили на любые звуки, которые Сэйид когда–либо слышал от котов. Пёс встревоженно гавкнул, развернулся и побежал. Коты преследовали его.

— Что это? — спросил Зиад, его уродливые пальцы сомкнулись на талисмане, который двочка носила на кожаном шнурке вокруг шеи. — Янтарь?

— Мама дала его мне на пятнадцатый день рождения.

— Красивый, — сказал Зиад. Его неловкие пальцы едва не выронили янтарный амулет.

— Ох, мамочка! — восклинула девочка и зарыдала в объятиях Зиада.

Тот провёл по её волосам, сильнее, сильнее.

— Больно, — сказала она.

— Знаю, — отозвался Зиад. — Знаю.

— Прекрати, — со страхом в голосе попросила девочка. — Мне больно.

— Я не могу прекратить, — низким голосом ответил Зиад.

— Пожалуйста…

— Прости меня, — сказал Зиад, его голос превратился в хрип.

Девочка отдёрнулась, взглянула под его капюшон, и её глаза широко распахнулись.

— Что с твоим лицом? О боги! Помогите! Помогите!

Сэйид приготовился к этому, но крики девочки всё равно ударили его, как ножом. Он хотел отвернуться, но ноги почему–то приросли к земле, застыли в грязи, онемели от ужаса его жизни с братом.

Зиад удержал в руках брыкающуюся, вопящую девочку, его тело извивалось, и он обернулся к Сэйиду. К счастью, его лицо было скрыто глубоким капюшоном.

— Прекрати смотреть на меня, Сэйид!

Эти слова наконец нарушили неподвижность Сэйида. Он отвернулся, к горлу подступила желчь, едкая, горькая.

Лани закричала — жалкий, полный ужаса крик.

— Поцелуй своего спасителя, — прохрипел Зиад голосом зверя. Он начал кашлять, задыхаться. — Всего разочек.

— Помогите! Помогите!

Мольбы девочки прекратились, им на смену пришли придушенные звуки ужаса, мокрый клёкот.

Сэйид попытался не вслушиваться в рвотные позывы брата, в завывания девочки, в заключительный, жестокий мокрый хрип, за которым последовала благословенная тишина.

Сэйид посмотрел на равнины, на темноту, на дождь, и попытался сделать разум таким же пустым, как и свои чувства.

— Готово, — наконец сказал Зиад.

Сэйид собрался с духом и обернулся.

Его брат, чьё тело впервые за последние десять дней казалось нормальным, стоял над бесчувственной фигурой девушки. На земле она казалась крошечной, вытянув руки, запрокинув голову, как сломанный цветок. Открытые глаза смотрели на дождь. С уголка губ свисала ниточка чёрной желчи. Щупальце тёмной субстанции скрючилось, как живое, и исчезло во рту.

— Она была девочкой, — сказал Сэйид. — Просто девочкой.

— Я знаю! — моргнул Зиад. — Ты думаешь, я не знаю? Это цена, которую я должен платить, чтобы сдержать проклятие. Он держит меня между мирами, чтобы убедиться, что я сделаю свою работу и найду сына.

— Мефистофель?

Прогремел гром и тьма, казалось, почернела.

— Не произноси это имя! — зашипел Зиад. Он огляделся кругом, широко распахнув от страха глаза.

Где–то на равнине собака, Король, взвизгнул от боли.

— Мы не можем больше так продолжать, — безэмоционально сказал Сэйид. — Я не могу.

— Мы получим избавление, — уверил Зиад. — Нужно только найти его сына. Потерпи ещё немного.

За годы, что они искали сына Кейла, все попытки найти его с помощью магии не дали никаких результатов; консультации с мудрецами и пророками им ничем не помогли. Казалось, что сын просто исчез из Мультивселенной. Но недавно прорицания Зиада навели их на легендарного Оракула из аббатства Розы.

— Оракул знает, как найти его, — сказал Зиад.

Сэйид посмотрел мимо брата на девочку, Лани, по–прежнему лежавшую в траве среди трупов своей семьи. Он надеялся, что Оракул знает. Сэйид просто хотел уснуть. В жизни не хотел ничего сильее. Его брат превратился в чудовище, служа лорду Кании. Сэйид превратился в чудовище, служа своему брату.