Боксер-7: назад в СССР

— Билли, — как можно спокойнее произнес я, обращаясь к чернокожему англичанину, — если хочешь поспорить с нашим товарищем, давай-ка приходи в зал для тренировок. А еще лучше — вообще дождись того момента на чемпионате, когда встретишься с ним на ринге. Вот там-то, в честном спарринге, и выясните между собой все возникшие недоразумения.

— Я не Билли, я Джон! — возмущенно крикнул англичанин.

— Хорошо, — согласно кивнул я, — Джонни, приходи в зал. В зале все вместе и выясним, кто чего стоит. А здесь почем зря провоцировать пацанов незачем. Тем более что шутки ваши мы все равно не понимаем — мы с вами по-разному воспитаны.

— Хм? — заинтересовался Джонни. — Что ты такое сейчас имеешь в виду?

— Я имею в виду, — с достоинством произнес я, — что вот эти ваши, как бы это сказать… — я на секунду задумался, подбирая нужное слово, — словесные ритуалы, которыми вы друг друга распаляете перед боем, у нас не приняты. У нас, если соперник — ну или вообще кто угодно — начинает позволять себе такие реплики, это значит, что он хочет другого человека оскорбить. А таких намерений у нас не прощают, сам понимаешь. У вас, наверное, тоже.

— Да ты чего, парень, — рассмеялся англичанин. — Это же всего лишь шоу, спорт! Расслабься!

— В том-то и дело, — не принял я его игривого тона, — что для вас это шоу, а у нас все воспринимается всерьез.

— Да вы, значит, все тут больные ублюдки, — из-за того, что наш новый знакомый был чернокожим, в отдельные моменты начинало казаться, что перед нами выступает какой-то рэпер, хотя в то время в Советском Союзе никто про такое явление еще и слыхом не слыхивал. — Мы вас всех отметелим так, что родные мамочки вас не узнают! Вы будете ходить вокруг нас на цыпочках и бояться испортить свои штанишки! И ваш китаец, кстати, тоже, ха-ха! Он еще не попробовал английского кулака!

В отличие от Тамерлана, я знал, что все эти разговоры — действительно только шоу, и встреться мы с этим парнем где-нибудь в других обстоятельствах, он, скорее всего, будет милейшим и дружелюбнейшим человеком. Поэтому реагировать на его реплики я не стал.

К тому же я-то прекрасно понимал, откуда у англичанина взялся такой гонор и наглость. Как раз в эти годы у боксеров и их болельщиков стремительно набирал популярность Мухаммед Али. Этот всемирно признанный мастер фактически первым в боксе ввел прием, который потом стал называться «треш-ток» — вызывающие и оскорбительные высказывания в адрес соперника, имеющие своей целью вывести того из равновесия. Разумеется, начинающие боксеры не могли оставить такое нововведение, как и его автора, без своего внимания и стали пытаться подражать Али во всем. Стоит ли уточнять, что выкрикивать ругательства оказалось гораздо легче, чем работать руками, а значит, и перенимался «треш-ток» намного быстрее и охотнее, чем сугубо профессиональные приемы и навыки.

Но это происходило все-таки на западе, а в Советском Союзе такой юмор понимали плохо. В их культуре можно трепаться для внешнего эффекта как хочешь, и это будет выглядеть признаком твоей крутости. А мы-то воспитывались иначе: у нас у каждого слова есть свой вес, и если уж у тебя повернулся язык выплеснуть на оппонента поток оскорблений, будь готов за эти оскорбления ответить. С одной стороны, это предостерегает от излишних высказываний, а с другой — иногда является причиной серьезный травм и даже увечий. Но, естественно, объяснить это человеку, воспитанному совсем в другой культуре, да еще и на ходу, было затруднительно. Поэтому лучшим выходом было, что называется, спустить все на тормозах.

А вот Тамерлан этого не понимал и рвался в бой.

— Я этому козлу сейчас всю морду расквашу! — кипятился он, из последних сил сдерживая себя, чтобы не реализовать свою угрозу в ту же секунду. — Тоже мне, герой выискался! Или он что, думает, что если из Англии приехал, значит, самый главный и ему все можно, что ли? Ну так боксерскую перчатку ему за воротник! За слова отвечать надо!

— Да подожди ты, Тамерлан, — как можно миролюбивее отреагировал я, — скорее всего, он не имел в виду ничего такого и вообще не ставил целью оскорбить тебя.

— Да что ты говоришь! — с издевательской интонацией отозвался Тамерлан. — А что же он хотел, по-твоему, с такими записками? Предложить дружить домами всю жизнь? Это у них так делается, да?

— Я не об этом, — отмахнулся я. — Просто, понимаешь, у них так принято делать перед боем, ну, чтобы разогреться, что ли… Короче, для нас это — хамство и оскорбление, а для них — ну, что-то вроде игры, или вступления к бою. В общем, не обращай внимания.

— Ага, — все так же злобно кивнул Тамерлан. — «Не обращай»! Я ему сейчас так не обращу… Ты-то, скажи мне, с какого перепуга за него вступаешься, а? Ты вообще-то должен быть сейчас на моей стороне, а не за буржуев сражаться!

— Я и есть на твоей стороне, — поспешил заверить его я. — И ни за каких буржуев я не сражаюсь, а совсем даже наоборот — пытаюсь уберечь тебя от неприятностей.

— Смотри, как бы эти неприятности на тебя не обрушились, — с недоброй интонацией произнес Тамерлан, рефлекторно разминая кулаки. — Вообще-то тех, кто начинает мне мешать, я долго без внимания не оставляю. И они потом очень сильно об этом жалеют.

— И учти, — поспешил перебить его я, пока зарождающийся конфликт не перешел в массовую драку, — Если ты его хоть пальцем тронешь, то он вполне может побежать и пожаловаться своему тренеру, а тот доведет все это дело до уровня организаторов чемпионата, и тебя могут мало того, что вышибить с соревнований — вообще есть шансы в полицию загреметь.

— Чего? — у Тамерлана полезли глаза на лоб от изумления. — Он чего, еще и стукач, что ли? Или, вернее, получается, они все там стукачи? Если два пацана между собой что-то выясняют, другим там вообще делать нечего, а уж стучать — это последнее дело!

— Да по-другому у них все, Тамерлан, — продолжал уговаривать я. — Это не значит, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Я же говорю — другая культура, другое воспитание. Ну вот скажи — ты что, хочешь, чтобы тебя сегодня же или завтра сняли с соревнований и с позором отправили домой?

— Нормально! — еще сильнее возмутился Тамерлан. — То есть, получается, он тут может выпендриваться как ему заблагорассудится, а домой отправить надо меня? Отличная у них логика, ничего не скажешь!

— Логика у них простая, — терпеливо продолжал объяснять я. — Боксер пожаловался, что другой боксер полез с ним драться, и, допустим, нанес какие-то травмы — пусть даже совсем легкие. Этого, согласись, вполне достаточно, чтобы объявить такое поведение неспортивным и дисквалифицировать этого боксера. А что он там тебе наплел — на это вообще никто обращать внимания не станет. Ну сказал что-то и сказал, за слова, знаешь ли, наказания нигде не предусмотрено.

— Извращенцы они какие-то все, — сказал Тамерлан, поглядывая на своего обидчика. — Его бы к нам во двор вечерком — я бы посмотрел, какое наказание и за что ему было бы предусмотрено. Думаю, там бы он таким борзым не был, в момент бы вся дурь куда-то испарилась. И слиться бы никуда не позволили, а уж если бы настучал кому-то — так до конца жизни ходил бы и оглядывался.

— Воспитание у них другое, — повторил я с улыбкой, — я же говорю, они иначе на все смотрят.

— Воспитание, — недовольно пробурчал Тамерлан, отходя. — Как балаболом и позорной тряпкой быть — вот все их воспитание… Ладно, хрен с ним, пусть живет. Еще не хватало из-за какого-то придурка чемпионат пропускать.